– Хорошо. Действуй.

Виктор надеялся, что вечером Махов сообщит ему о результатах своих переговоров со Светланой, впрочем, он не был уверен в том, что встреча состоится. Может быть ему только показалось, что Светлана назначила ему свидание? Но телефон молчал. Махов не счел нужным делиться информацией. А потом пришла Ксения, и все переживания забылись.

Ксения была очаровательна и соблазнительна. Она умела быть такой, когда чувствовала, что ее интересы под угрозой.

– А я ведь написал рассказ, как и обещал, – сказал он, передавая жене рукопись. – Возвращайся, Ксения. Сознайся, что тебе этого хочется ничуть не меньше, чем мне.

– Опять ты об этом… Доведи свое дело до конца, тогда и поговорим…

– Подожди, ты обещала, что вернешься, когда я допишу рассказ. Вот он.

Ксения прочитала и ей не понравилось.

– По-моему, это плохой рассказ, он может быть интересен только тебе одному. Нормальные люди не должны получать удовольствие от описания оторванных у космонавтов голов. Ты неисправим – потакаешь своему самолюбию и ничто другое тебя не занимает. Наши проблемы твое сочинение решить не поможет.

"Глупое положение. Если не желает возвращаться, пусть так и скажет. Неужели, я один нуждаюсь в том, чтобы наша семья воссоединилась? – с неожиданной неприязнью подумал Виктор. – Неприятно, если она так думает".

Ксения ушла, не скрывая своего разочарования.

Виктор не понял, чем он опять не угадил жене. Рассказ плох? Абсурд! Он помнил, что текст ему понравился. На всякий случай он решил перечитать свое произведение. И опять остался доволен – по его мнению, текст получился. По крайней мере, в рассказе присутствовало все, что он считал важным для реализации нуль-транспортировки.

От первоначального замысла ничего не осталось. Желание показать, что реализация не требует каких-то особенных условий, то есть не зависит от стечения внешних обстоятельств, оказалось сильнее стремления к развлекательности. Крайне важно было отметить, что любой человек может сделать свой шаг, в каком бы жалком или угнетенном положении он не находился. В принципе, любое творчество есть общение с Богом без посредников. И то, что реализация, в этом смысле, не отличается от сочинения стихов или занятий живописью, должно вселять огромную надежду в каждого, кто решил отдать свои силы и умения достижению кажущейся такой далекой цели.

Действие рассказа разворачивалось на борту космического корабля, посланного некими тоталитарными властями для привнесения счастья в далекую планетную систему. Казалось бы, жесткий контроль за космонавтами делает невозможным любое свободное творчество. И все-таки реализация состоится, у читателя на этот счет сомнений не возникать не должно. Даже когда у будущего создателя нуль-транспортировки оторвало голову…

Свою повесть Виктор назвал "Тело".

Махов появился только через две недели. Увидев его изможденное лицо, Виктор ужаснулся – он не сомневался, что это результат бессмысленного расследования надуманного заговора, которое Петька взвалил на свои плечи. Такие затраты нервной энергии могли быть оправданы лишь при одном условии – если бы человечеству действительно угрожала беспощадная и страшная опасность, а предотвратить ее мог только лично Махов, и никто другой. Виктору такой поворот событий представлялся абсолютно немыслимым. Не фантастическим – то есть, маловероятным и сомнительным, но в принципе возможным, а именно немыслимым – абсурдным и неосуществимым ни при каких обстоятельствах. Получалось, что Махова привлекало не действие, а иллюзия действия. Чем бы не заниматься, лишь бы ничем ни заниматься. У самого Виктора разговоры о вызывальщиках вызывали только одну реакцию – раздражение.

"Удивительно и необъяснимо, – размышлял он, в замешательстве облизывая губы, – почему я не вспоминал обо всей этой истории с сатаной, пока не увидел своего озабоченного друга? Выходит, Ксения права, когда говорит, что для удобства существования я завел индивидуальную башню из слоновой кости, наплевав на проблемы окружающих меня нормальных людей. Если это так, надо признать, что проживать в башне потрясающе приятно".

– Послушай, Виктор, тебя в последнее время случайно волшебником никто не называл? – спросил Махов.

– Опять двадцать пять – за рыбу деньги! – Вот уж от кого Виктор не ожидал услышать эти слова.

– И все-таки?

– Называли… Но эту задачку, я уже кажется разгадал. Чушь это все.

– Вот как. Забавно. Когда я услышал об этом, многое стало понятным. – Махов на миг запнулся. – Все стало понятным.

Виктор почувствовал, что медленно звереет. Никогда прежде он не встречался с более бессмысленным проявлением человеческого любопытства. Настойчивое желание найти в его жизни магическую составляющую уже захватило огромное количество людей и продолжает распространяться подобно лесному пожару. Почему окружающих так волнуют непроверенные сплетни? Что интересного они находят в обсуждении этого идиотского вопроса? Чего они, собственно, добиваются? На что рассчитывают?

– Кто? Кто тебе это сказал? – резко выкрикнул Виктор, не в силах побороть вспышку ярости. – Кого это еще заинтересовали мои возможности?

– Капустина сказала. Тебе хочется знать, что мне удалось у нее вытянуть?

– Ну.

– Светлана сказала, что безумно боится тебя. В среде работников фонда сам собой сложился миф о твоей тайной власти над темными оккультными силами, говорят, будто ты в любой момент можешь напустить на любого человека порчу, да так, что от него и мокрого места не останется.

– Да ты что! Светлана мне проходу не давала. Помнишь? Разве так боятся? Ты не находишь, что концы с концами не сходятся?

– Светлана призналась, что пыталась втайне от Крупьевского и прочих, знающих твою тайну, сыграть в свою игру – родить от тебя ребенка. Расчет был простой – ребенок унаследует от тебя дар волшебника, а быть матерью волшебника совсем не плохо, согласись?

– И что же ей помешало?

– Сначала ты заартачился. А потом нашлись могущественные люди, которые не одобрили ее сексуального порыва. Хотели даже разрубить ее на шесть частей. Но поскольку она раскаялась, исполнение приговора отложили – до первого вашего поцелуя.

– Почему на шесть частей?

– Руки, ноги, голова, туловище… Вот и получается шесть предметов. Наверное, нечто подобное пообещали и Крупьевскому, потому что он тоже внезапно охладел к дружбе с тобой, точнее, с нами.

– Но почему Светлана назначила мне встречу?

– Она хотела предупредить тебя.

– Надеюсь, ты не веришь во всю эту галиматью? Или тоже начнешь прятаться от меня?

– Нет, конечно. Но только если пообещаешь, что не станешь при мне колдовать. Хорошо?

– Я не умею колдовать.

– Знаю. И все-таки, кто называл тебя волшебником кроме Капустиной?

– Айрис и Калугин, помнишь такого, это еще один наш товарищ по университету. С Андрюхой понятно, наверняка, подслушал разговор Светланы с Крупьевским и решил попытать счастья. А вот Айрис… Понять смысл ее поступков всегда трудно. Я уже давно привык, что мне это не под силу. Кстати, я за собой никаких мистических способностей не замечал.

– И я тоже. Если бы ты умел колдовать, то непременно использовал бы свои способности для реализации нуль-транспортировки. Уж я тебя знаю! И, конечно, получил бы Нобелевку. Почему ты до сих пор не Нобелевский лауреат?

– Не хочу.

– Хороший ответ. Кстати, я обещал тебе помочь. Завтра я отведу тебя в салон неформального целительства. Тебе не помешает познакомиться с его хозяйкой. А вдруг ей удастся обнаружить у тебя способности к волшебству? Мы с тобой в эзотерике слабы, а она – профессионалка. Не исключено, что она научит тебя ими пользоваться. Это поможет тебе в работе, не правда ли? Вот это и будет мой посильный взнос в научно-технический прогресс человечества.