Королева, находившаяся рядом с ним, смотрела на него растерянно, потому что отблеск свечей подчеркивал бледность его сосредоточенного лица. Сегодня он не, уделил внимание своей внешности.

Он прошел в свой личный кабинет, где в соответствии с указанием короля его ждали сорок пять человек. Тщательно проинструктировав их, он приказал им показать свои кинжалы. Король встал слишком рано; ждать предстояло долго. Он бы успел сделать все необходимое, если бы его разбудили в шесть часов. Стоя сейчас здесь и время от времени произнося что-то шепотом, он вспоминал канун дня Святого Варфоломея. Он думал о священниках и пасторах, уже вымаливающих для него у Господа прощение за преступление, которое он еще не совершил.

Он очистил коридоры от людей, чтобы никто из сторонников Гиза не оказался возле герцога; король боялся неудачи и ее последствий. Кто-то из них двоих должен умереть; король считал, что уцелеет нанесший удар первым.

К королю подбежал взволнованный человек. Он сказал Генриху Валуа, что герцог находится в зале заседаний, но он послал за платком одного из своих приближенных, который, конечно, обнаружит, что коридоры по приказу короля очищены от сторонников Гиза, и догадается о причине. Если он сообщит об этом Гизу, герцог тотчас поймет, что убийство запланировано на это утро.

Король торопливо отдал распоряжение:

— Арестуйте этого человека, когда он вернется с платком, и принесите платок мне.

Это было исполнено. Рука короля дрожала, когда он протянул ее, чтобы взять платок. Он был аккуратно сложен; внутри лежала записка следующего содержания: «Спасайтесь, или вы умрете».

Король обрадовался. Он поступил мудро. Он взял записку и вручил платок слуге — скромному, незаметному человеку, которого не знали находившиеся в зале сторонники Гиза.

— Возьми это, — сказал король. — Постучи в дверь зала и отдай платок первому человеку, которого ты увидишь. Постарайся остаться незамеченным, скажи, что это платок, который просил принести Гиз. После этого уходи без промедления.

Приказ короля был исполнен; человек, получивший платок, не понял, что его дал ему слуга монарха.

Назначенное время приближалось. Король посмотрел на своих людей.

— Вы готовы? — спросил он их. В ответ они положили руки на кинжалы.

— Револь, — обратился король к своему секретарю, — подойди к двери зала постучи в дверь и скажи герцогу де Гизу, что я хочу видеть его в моем старом кабинете. В чем дело, дружище? Твое лицо напоминает своим цветом пергамент; ты дрожишь, как листок на ветру. Возьми себя в руки. Ты нас выдашь.

Револь ушел.

Король удалился в свою спальню; в старом кабинете убийцы, обнажив кинжалы, ждали герцога де Гиза.

Гиз вошел в покои короля. Один из гвардейцев за хлопнул за ним дверь. Когда Гиз шагнул в старый кабинет, человек, стоявший у двери, внезапно устремился вперед и наступил герцогу на ногу. Гиз посмотрел ему в лицо, тотчас прочитал там предостережение и понял, что это была последняя попытка спасти его. Он знал, что ему угрожает серьезная опасность; в нем появилось желание уцелеть. Возможно, он легкомысленно предвкушал смерть, потому что не верил в то, что король осмелится организовать покушение. Стоя в мрачном кабинете, Гиз внезапно понял, что такой человек, как Генрих Третий, способен внезапно отбросить сомнения и совершить отчаянный шаг.

Он услышал шорох и повернулся, но опоздал. Несколько кинжалов вонзились в его спину.

— Мои друзья… мои друзья… — изумленно выдохнул Гиз.

Он попытался схватить свою шпагу, но она застряла в плаще. Один из убийц ударил его кинжалом в грудь. Кровь, хлынувшая из раны, залила серый атлас нового костюма. Гиз опустился на пол старого кабинета.

Он еще был жив; перед смертью его силы, казалось, удвоились. Он схватил одного из убийц за горло и вместе с ним пополз по полу кабинета.

— Король… ждет меня, — выдавил из себя герцог. — Я пойду к королю.

Изумляя убийц, он дополз до спальни короля. Возле кровати Гиз обессилел и вытянулся на залитом его кровью ковре.

— Господи, — пробормотал он. — Господи… смилуйся надо мной.

Он лежал неподвижно; король приблизился к герцогу, чтобы поглядеть на него. Убийцы с окровавленными кинжалами замерли возле Генриха Валуа.

— Он мертв? — шепотом спросил король.

Один из мужчин опустился на колени перед герцогом и расстегнул его испачканный мундир.

— Мертв, Ваше Величество. Знаменитого короля Парижа больше нет.

Король коснулся Гиза ногой.

— Здесь лежит человек, пожелавший стать королем Франции, — сказал Генрих Третий. — Видите, мои друзья, к чему приводят человека непомерные амбиции. Господи, как он высок! После смерти он кажется еще длиннее, чем при жизни.

Генрих засмеялся.

— Теперь, мои друзья, у вас остался только один король, и это — я.

Немного позже король отправился в покои матери. Она неподвижно лежала в постели. Король был в роскошном наряде, с тщательно завитыми волосами, накрашенным лицом; он улыбался.

— Как ты чувствуешь себе сегодня, мама? — спросил он.

Она через силу улыбнулась. Катрин ужасно не хотелось признаваться в том, как ей плохо; всегда презиравшая болезни, она не желала жаловаться на свои нынешние недуги. Она никому не выражала сочувствие и не нуждалась в нем.

— Спасибо, мне уже лучше, — сказала Катрин. — Очень скоро я совсем поправлюсь. Мне надоело лежать в постели. А как чувствует себя наш король?

— Очень хорошо, мадам. Просто превосходно. К тому есть причина.

— Причина?

Она чуть приподнялась, стараясь не морщиться от боли в ногах.

— Да, мадам. Теперь я настоящий король Франции, потому что короля Парижа больше нет.

Она побледнела.

— Что ты имеешь в виду, мой сын?

— Он умер сегодня утром.

— Умер! Умер от чего?

— От ран, мадам. Друзья короля устранили его врага.

Она потеряла самообладание. Она ослабла от боли и непривычного для нее бездействия.

— Ты хочешь сказать, что ты убил Гиза? — пронзительно закричала Катрин.

— Похоже, вы не рады этому, мадам. Я забыл, что он был вашим любимцем.

— О, мой сын, когда все это кончится? — спросила она. — Что ты наделал? Ты знаешь, что ты наделал?

— Я знаю, что теперь я — настоящий король Франции. Только это для меня важно.

— Как бы тебе не стать очень скоро королем без королевства, — мрачно сказала Катрин.

Его глаза сверкнули.

— Понимаю, мадам. Вы скорбите по вашему дорогому другу!

— У меня нет друзей. Я предана только тебе.

— Эта преданность заставляет вас оплакивать моих врагов?

— Да, он был врагом, сын мой; но существуют такие враги, которых следует оставлять в живых. Ты совершил убийство.

Король засмеялся.

— Вы, мадам, обвиняете меня в убийстве! Как часто вы совершали их на протяжении вашей жизни?

Она приподнялась в кровати; ее глаза были усталыми, лишенными всякого выражения.

— Я никогда не совершала глупых убийств, — сказала Катрин. — Ты убил человека, которого любил Париж. Я молюсь о том, чтобы Париж простил тебя.

Король был близок к истерике.

— Ты смеешь говорить так со мной! Если я научился убивать, то у кого? Кто самая знаменитая убийца во Франции?

— Ты плохо усвоил эти уроки, мой сын, — устало отозвалась она. — Но что сделано, то сделано. Пусть это не обернется злом для тебя.

Она заплакала от своего бессилия, но быстро сдержала слезы.

— Тебе не следует находиться здесь. Немедленно уезжай в Орлеан. Не дай им шанса восстать против тебя. О, мой сын, что сделает Париж? Не показывайся в столице. Прошу тебя, извести легата.

Она откинулась на подушки.

— Святая Дева! — пробормотала Катрин. — К чему это приведет? Не могу сказать. Я знаю только, что то, ради чего я работала всю жизнь, обращено в руины. Где мои дети? Их осталось только двое! Моя дочь — беглая, неверная жена. Мой сын — король Франции, но как долго он будет оставаться им? Господи, как долго?