— Никому не двигаться! — хозяин гостиницы почти кричал. Я видел, как Элен вздрогнула. Она не сопротивлялась, и скорее мешал ей кричать или протестовать ужас, который явно читался на ее лице, нежели грубый, но не особенно ловкий захват Карла. Ее бледное лицо было видно и в темноте.
— Не дури, Карл! — Юдифь старалась придать своему голосу миролюбивый тон, но не могла полностью изгладить из своего голоса владеющие ею ужас и раздражение по поводу слишком уж резкой реакции трактирщика. — Нет никакого повода для паники, о'кей? Никто не пытается…
— Заткнись! — Карл перехватил Элен и теперь держал ее за волосы, резко дернул ее голову назад, Элен застонала от боли, и Карл прижал дуло пистолета к ее горлу. Потом он повернулся ко мне: — Вставай, повернись и иди дальше! И никаких больше глупых фокусов, понятно?
— Фонарь, — спокойно сказал я, послушно встал и намеренно медленным движением указал рукой на упавший фонарь, который лежал на каменном полу всего в шаге от нас с Юдифью. — Тут на полу кровь, Карл. Вот и все. Я только хотел вам показать, что там на ступенях кровь.
Некоторое время хозяин гостиницы недоверчиво смотрел на меня, но потом им снова овладели гнев и неуверенность.
— Нечего здесь командовать! — он еще раз грубо дернул Элен за волосы и угрожающе направил пистолет в мою сторону. — Поворачивайся! Направо! Быстро!
— Черт! Да что я могу тебе сделать-то? — совершенно обессилено сказал я, обращаясь к Карлу, и сердито показал рукой на ступени и валяющийся на полу фонарь. — Выдернуть у тебя из-под ног ступени? Или броситься на тебя с фонарем, рискуя тем, что ты застрелишь Элен, пока я до тебя доберусь? Будь уверен, я прикончу тебя, как только у меня подвернется для этого возможность, но сейчас ты вооружен. Так что отпусти ее и посмотри, что здесь, о'кей? Никому не придет в голову сопротивляться тебе, пока у тебя есть возможность всадить любому из нас пулю.
Прямое попадание, с гордостью за свое мастерство психолога, которое я продемонстрировал сегодня уже во второй раз, подумал я про себя, еще не договорив до конца. Злость в глазах Карла осталась, но неуверенность, которая сделала его таким непредсказуемым и опасным, исчезла. Я понял, что сказал именно то, что он хотел услышать, чтобы у него не было чувства, что он потерял контроль над ситуацией, которое, очевидно, было очень важно для него. Я видел, как он ослабил хватку на рыжих волосах Элен и как расслабились мышцы его руки, в которой он сжимал револьвер.
— Подними лампу, — потребовал он от Элен и немного подтолкнул ее в нашу сторону. — Подними ее и посвети на лестницу. Никто не двигается с места, понятно?
— Понятно, — бесцветным, хриплым голосом проговорила Элен так тихо, что я скорее прочел это по ее губам, нежели услышал. Она шла по лестнице на дрожащих ногах, слегка покачиваясь, и нагнулась за фонарем, при этом она так сильно качалась на своих шпильках, что я боялся, что она сорвется. Я с трудом подавил рефлекс поддержать ее, что конечно же привело бы к новому срыву трактирщика. Взяв в руки фонарь, она медленно и аккуратно осветила по очереди все деревянные ступени снизу доверху.
Пятно крови, которое я заметил на нижней ступени, оказалось не единственным на лестнице. На почти равных расстояниях на каждой второй ступени были еще не высохшие, следовательно, свежие капли крови в почти одинаковом порядке, так что можно было заключить, что тот, кто оставил эти следы, несмотря на свое ранение, двигался по лестнице равномерно.
— А вы уверены, что Мария мертва? — тихо спросил я, ни к кому конкретно не обращаясь. — Я не видел, чтобы она лежала на дворе.
— Разве ты не видел, что случилось? — Карл презрительно фыркнул. — Она выстрелила себе в голову, и как будто этого ей было не достаточно, она встала на зубья так, что после этого упала с двадцатиметровой высоты на каменную мостовую. Мертвее не бывает.
Конечно, это так, подумал я про себя. Я видел это, и гораздо отчетливее, чем все остальные. Но ведь кровь откуда-то взялась, и, кроме того, я втайне надеялся найти повод, чтобы поскорее уйти из этого подвала, который по какой-то непонятной мне причине так пугал меня. А может быть, там, снаружи, у меня появится возможность как-то перехитрить Карла, может быть, даже больше…
— Так, может, мы все-таки хоть одним глазком глянем на двор? — стоял я на своем и одновременно проклинал себя за поспешность, которая могла привести к тому, что досада Карла быстро трансформируется в неуверенность, если он разгадает мой план. Не вопрос: я был способен выказать настоящее психологическое мастерство. Однако это предполагало, что надо думать своей головой, а я, мне кажется, уже не раз упоминал, что иногда веду себя как совершенный идиот.
— Я видела ее, Франк. Оставь это. — Я окинул Юдифь сомневающимся, но в то же время благодарным взглядом, потому что она, может быть, даже и сказав неправду, пыталась исправить начинающую накаляться обстановку.
— Это не самое приятное зрелище, — сказала она, качая головой и вяло пожимая плечами. — И вообще нам лучше не ломать себе голову над судьбой уже мертвых, а позаботиться о том, как нам поскорее выбраться отсюда, чтобы не оказаться в их числе.
— Но сначала мы поищем сокровища, — Карл взял у Элен фонарь и левой рукой показал налево, при этом его правая рука ни на миллиметр не двинулась, оставаясь нацеленной в ту же точку между моими бровями. — Вперед!
— Все еще думаешь о голубе мира на твоем джипе? — спросил я, оборачиваясь и протискиваясь бок о бок с Юдифью по темному коридору, который начался сразу за лестницей. Почему я не могу просто заткнуться? Мне следовало просто терпеливо повиноваться, молча дожидаясь подходящего момента, чтобы выхватить у толстого трактирщика пистолет. Он не хотел стрелять, и я это заметил. Но я был уверен, что, несмотря на это, он может это сделать, если почувствует себя зажатым в угол.
— Видишь, как плохая компания может испортить человека? — фыркнул в ответ Карл. Я прикусил себе язык, чтобы не ответить ему соответствующим высказыванием, что могло спровоцировать его и поставить нас всех в рискованное положение.
В неровном свете фонаря мы продвигались по пыльным, темным проходам. Запах бетонной пыли становился все сильнее, из чего я сделал вывод, что мы с другого конца приближаемся к той части подвала, которая обвалилась, — не слишком приятное открытие, как мне казалось. Никто из нас не мог знать, насколько велик ущерб, который мы причинили зданию, и насколько велика опасность, что после первого обвала последуют еще, после того как мы так основательно нарушили сложившуюся статику и без того ветхого лабиринта и, быть может, превратили подвал в хрупкий подземный склеп, который от малейшего дуновения ветерка может сложиться как карточный домик. Я неуверенно следил за перемещающимся по стенам коридора кружком света; с одной стороны от меня стены были сложены из бутового камня, а с другой — из литого бетона, а когда я посмотрел на оштукатуренный сводчатый потолок прохода, в который мы завернули по грубой команде Карла, в поисках трещин к щелей, то обнаружил их, к моему неудовольствию, немало.
Под потолком были протянуты толстые нити кабеля местами с рыхлой черной изоляцией, точно такие же, какие мы видели в доступной из основного здания части подземного лабиринта. Между ними находились покрытые зеленым налетом медные трубы толщиной с палец, которые выглядели не слишком надежными. Я надеялся, что то, что когда-либо протекало по этим трубам, уже больше там не находилось и поэтому не могло просочиться наружу из какой-нибудь прорехи, чтобы мы не могли надышаться какой-нибудь химии, от последствий отравления которой могли бы страдать всю оставшуюся жизнь. А может быть, нам вообще и не грозило бы удовольствие заболеть раком легких или получить жуткие кожные язвы, а умереть этой же ночью от жестокого отравления. И теперь я уже, без всякого сомнения, чувствовал то, о чем я говорил еще на верхней ступеньке лестницы, и думал, что мне это только кажется: пахло разложением, не сильно, но очень отчетливо. Спертый, застоявшийся воздух в этом подземелье, смешанный с бетонной пылью, от которой щипало в носу, покрывало шершавым налетом язык и жгло в горле, затруднял дыхание.
