«Вот люди! Вот люди!..» Войдя в комнату, я вздрогнул и спрятался за раскрытой дверыо — так что со стула, стоявшего в уголке, меня не было видно. На этом самом стуле сидел, опираясь на палку с толстым гнутым наконечником, мой сосед по читальне — добрый лысый дядя.
Администратор заметил меня, но не обратил никакого внимания. Он пристально следил за своими пальцами. А пальцы его барабанили по стеклу, лежавшему на столе и уже треснутому во многих местах. «Добарабанился!» — подумал я.
Лысый дядя между тем говорил:
— Поймите, что ко мне приехал зять из Актюбинска. Я не видел его уже пять лет!
Администратор продолжал барабанить, следя за пальцами, словно боялся сбиться с мотива.
— Может быть, и ваша дочь скоро выйдет замуж. И у вас тоже будет зять.
— Моя Дочь учится в третьем классе, — буркнул администратор, не поднимая головы.
— Ну, так она лет через десять выйдет замуж. Стекло стало слегка потрескивать.
— Ну, хорошо, хорошо… Допустим, ваша дочь никогда не выйдет замуж и у вас вообще не будет зятя.
Допустив это, администратор так хватил кулаком по столу, что стекло разлезлось в стороны, как по швам, по трем старым трещинам.
— Успокойтесь, пожалуйста, — мягко сказал лысый дядя.
— Да что вы меня успокаиваете, как ребенка! В Москву каждый день приезжают десять тысяч затьев, и я не могу всех их устроить вместе с тестями на девятичасовой сеанс. Не могу!.. Зятьев — тысячи, а сеанс — один. Идите сейчас — на дневной.
— Но мой зять приехал в командировку, и он не может днем.
— А я не могу вечером!
Тут зазвонил телефон. Администратор снял трубку, и лицо у него вдруг стало милым, приятным, а волосы, казалось, причесались сами собой. «Нет, он, кажется, прекрасно спит по ночам!» — подумал я.
— Здравствуйте, Лев Петрович, — замурлыкал администратор в самую трубку, точно боялся, что Лев Петрович его не услышит. — Да. Пожалуйста, пожалуйста… Наши двери гостеприимно раскрыты для вас. На любой! Конечно, на любой! Да хоть целый ряд занимайте.
— Значит, у вас все-таки есть билеты на девятичасовой сеанс? — раздался вдруг дрожащий голос дяди, который в этот момент был не таким уж добрым. — Льву Петровичу, значит, и без зятя можно, а мне…
Администратор замахал руками: дескать, ладно, получите свои билеты — только разговаривать не мешайте!
Повесив трубку, он порылся в ящике стола, достал оттуда маленький квадратный листик, поднял глаза, чтобы найти ручку, и тут, наконец, обратил на меня внимание:
— А вам что нужно?
Я подошел поближе и увидел, что паспорт мой преспокойно лежит на краю стола.
— У меня вот… отобрали…
Администратор поспешно схватил паспорт и переложил в ящик, точно я мог стащить его и убежать.
— Паспорт, молодой человек, вы не получите. В школу отошлем!
— Отдайте паспорт… Я больше не буду. Никогда не буду… — угрюмо пообещал я.
Тут лысый дядя, который снова стал добрым, узнал меня и приветливо поднялся ко мне навстречу.
— А-а, старый знакомый! Какими судьбами? За что арестовали ваш паспорт?
Повернувшись к администратору, он прижал палку к груди и заверил:
— Мальчик не мог сделать ничего плохого.
— Он не мальчик! — зло отчеканил администратор. — Был бы он мальчишкой — тогда другой разговор. А то ведь вполне взрослый, самостоятельный человек.
Паспорт уже имеет!
Господи, и как же мне надоели эти разговоры: «Был бы он мальчишкой — тогда другой разговор…» Как я хотел поскорей положить паспорт на место, в восьмой том Малой советской энциклопедии, и поскорей вернуться в свои милые и симпатичные тринадцать лет! Как я хотел!.. Но сделать это было не так-то легко.
— Хорошо. Допустим, что он взрослый человек, — продолжал заступаться за меня добрый дядя. — Но он все же не мог совершить ничего дурного. Я видел недавно, с каким подлинным упоением читал он книгу. А человек, любящий литературу, не способен на дурные поступки. Не спо-со-бен! Литература поднимает, возвышает, очищает… Тут какая-то ошибка. Он не мог сделать плохого.
— Ошибка? Не мог сделать?! — Администратор с жалостью взглянул на лысого дядю: как, мол, плохо вы разбираетесь в людях. — Да он, если хотите знать, передал этот паспорт какому-то своему дружку, не достигшему положенных шестнадцати лет, чтобы тот незаконным путем купил билет в кассе!
Добрый дядя взглянул на меня, как бы спрашивая: «Неужели вы это сделали?» Я опустил голову. Видя мое смущение, администратор совсем уж разошелся:
— Не получит он свой паспорт. Не получит! Учить их надо!
— Совершенно справедливо, — подхватил добрый дядя. — Надо учить! Вот и давайте лучше побеседуем с молодым человеком. Может быть, нам удастся убедить его, перевоспитать.
— Здесь не детский сад! И не исправительная колония! — хмуро возразил администратор. А я стоял и упрямо повторял:
— Отдайте мой паспорт. Отдайте!..
— С юридической точки зрения, вы не имеете права отбирать у него паспорт.
Вот побеседовать, объяснить, даже в крайнем случае сообщить в школу…
За этот «крайний случай» и ухватился администратор. Перебив доброго дядю, он сказал:
— Ладно. Хорошо. Паспорт я ему отдам. Но в школу позвоню обязательно!
— А вот мы побеседуем с молодым человеком, обратимся к его совести, — не отступался добрый дядя. — И тогда, быть может, отпадет необходимость в вашем звонке.
— У этих сорванцов нет никакой совести! — выходил из себя администратор. — И ни к чему нам с вами обращаться. Просто ни к чему! Вы — культурный человек, газеты читаете, наверно. А что там пишут? «Не проходите мимо! Но проходите мимо!» А вы проходите и даже, можно сказать, пробегаете. Наверно, еще прикуривать детям на улице даете и билеты у них покупаете по двойной цене. Знаем мы таких! Читали! Хватит!
— Вот именно: хватит! — поднялся добрый дядя. — Довольно. Вы — сторонник карательных мер, а я — воспитательных, И мы с вами никогда не договоримся.
Я вот уж второй раз сегодня наблюдаю, как этого молодого человека ругают, но даже не пытаются побеседовать с ним по-человечески, объяснить…
— Мне некогда тут болтать со всякими сорванцами, — ответил администратор.
— А чем вы так уж заняты, интересно знать? — с ехидством, которого я уж никак не ожидал от него, спросил добрый дядя. — Билеты Льву Петровичу организуете?
— Уж не вам, по крайней мере!..
Я понял, что ни добрый дядя, ни его зять из Актюбинска сегодня в кино не попадут. И все из-за меня!
Администратор достал мой паспорт из ящика и, держа его в руке, спросил:
— Так какой номер вашей школы?
Я мог бы, конечно, назвать любой номер. Любой!.. Но я так много хитрил и обманывал в этот день, что мне вдруг очень захотелось сказать правду. Да и перед добрым дядей было неудобно: ведь он так верил в возможность моего исправления! И я назвал номер своей школы, как-то даже не подумав в ту минуту, что опасность грозит вовсе не мне, а Диме. Ни в чем по повинному Диме!
Администратор с недоверчивой улыбочкой зашелестел страничками Диминого паспорта. Добрался до прописки и стал изучать ее, чуть не разглядывая на свет.
— Да… По району совпадает. Странно!.. — сказал он. — Завтра же позвоню директору школы. Учить таких надо! Добрый дядя смотрел на администратора с жалостью, как на какого-нибудь конченого человека.
— Эх, не верите вы людям! А ведь столько, наверно, разных фильмов видели.
Могли бы уж научиться!..
Не дожидаясь ответа, он вышел из маленькой комнаты, зло постукивая своей палкой. И совсем даже забыл о билетах на девятичасовой сеанс — вот до чего рассердился!
А я, спрятав Димин паспорт в боковой карман курточки, тоже поплелся вслед за ним.
Добрый дядя нарочно шел очень медленно, чтобы я мог догнать его. А когда я догнал, он остановился и сказал:
— Вот вы, молодой человек, читали сегодня книгу двух блестящих сатириков.
Читали? И вполне законно восторгались ею. А не подумали вы о том, что, будь эти сатирики сейчас живы и узнай они о вашем сегодняшнем поступке, вы бы вполне могли стать мишенью для их беспощадного пера. И очень даже удобной мишенью.
