Никогда не думал, что придется писать предуведомление в духе литераторов ленивых и лишенных воображения.

«Совершенно случайно ко мне попала рукопись, с автором которой я не был никогда знаком…»

Рукопись попала ко мне не случайно!

Рукопись попала ко мне благодаря моей известности, благодаря тому, что я известен не только почти по всей нашей лестнице (семь квартир), но отчасти и во дворе (два дома, один завод и одно общежитие). Здесь-то и произошла моя встреча со «случайной» рукописью.

Ранней весной, когда о наступлении весны в нашем городе невозможно еще и предполагать, я увидел, как молодой доктор из Политехнического института громоздит на багажник своего «Запорожца» какие-то дрова типа бытовой рухляди.

За двадцать лет знакомства мы привыкли говорить только по существу.

— На дачу? — вместо «здрасьте» поинтересовался я.

— Тесть умер, — кивнув на стянутые веревками деревянные спинки, ножки и прочую дребедень, сказал сосед, тут же пояснив: — Комнату освобождаю.

— Это все, что осталось? — полувопросительно и достаточно скорбно проговорил я, сообразив, что на багажнике не дрова, а тщательно разобранная мебель.

— Нет, есть еще макулатура. Не знаете, где теперь принимают? Вы же у нас человек тоже пишущий?

Пока я соображал, обижаться или сказать, где принимают, сосед вытер руки и направился в свой подъезд. На полпути он обернулся:

— Вы меня подождите, у меня для вас кое-что есть…

Через минуту я держал в руках завернутый в газету и перетянутый бумажной веревочкой жиденький сверток. Газета была несвежая, с фотографией К. У. Черненко на избирательном участке. Бумага казалась сухой, ломкой, пропитанной пылью. Автор, судя по всему, не раз возвращался к тексту, может быть, дополнял, совершенствовал, но заворачивал все в ту же газету, изрядно обветшавшую.

— Хорошо, я прочитаю и обязательно верну, — сказал я, обрадованный тем, что рукопись невелика.

— Нет-нет, — запротестовал сосед, втискивая в машину облезлые стулья без сидений. — Вы уж употребите как-нибудь… у меня сейчас ремонт… дача… все равно потеряется или на подклейку пойдет…

В современных условиях жесткой конкуренции в литературе на свет не имеют права появляться сочинения, если они не несут в себе чего-нибудь небывалого.

Есть у Неопехедера небывалое!

Впервые в истории мировой литературы текст сочинения написан мелким, по-ленински убористым почерком на обратной стороне протоколов Выборгского районного комитета КПСС!

Естественно, сами протоколы свято хранятся там, где положено, а вот черновики, наброски, проекты, все без исключения носящие строго секретный характер, те, что готовил, надо думать, покойник, вот они — перед вами.

Несжатой полоской на ниве отечественной истории остался приезд В. И. Ульянова (Ленина) поздним апрельским вечером в город на Неве и несостоявшаяся его встреча с тысячами трудящихся, пришедших его приветствовать.

Быть может, я и неловкий жнец в вопросах истории, но история — моя слабость, а когда видишь, как уже более четверти века стоит несжатая полоска и с каждым днем опадают, безвозвратно осыпаются бесценные зерна исторических подробностей, приходится отринуть природную застенчивость, отбросить ложный стыд и взяться за перо.

Огрехи памяти и промахи стиля потомки, на чье снисхождение я надеюсь, простят, молчание — никогда.

Встреча Владимира Ильича Ленина на Финляндском вокзале, та, первая, в 1917 году, поражает воображение не только массовостью (хотя массовостью в первую очередь и поражает, его же десять лет в России не было!), не только торжественностью (легендарный Иисус Христос въезжал в Иерусалим с меньшей помпой) — поражает это событие прежде всего той волшебной внутренней силой, давшей неизбывную энергию множеству последующих событий.

Но вот что удивительно: огромной энергией оказываются заряжены и непроизошедшие события, не говоря о том, что отсутствующий предмет также может оказаться символичным.

Мысль простая, даже очевидная, но кое-кому может оказаться не по зубам, погодите немного, я ее разжую чуть позднее.

Идея повторной, или мемориальной, встречи Владимира Ильича на Финляндском вокзале в рамках юбилейных торжеств в связи с пятидесятилетием Великого Октября, пришла в голову мне, что бы там потом ни говорили.

Исторические мысли легче всего приходят в голову в исторических местах.

Именно таким, удивительным по исторической насыщенности, местом является средостение проспектов Карла Маркса и Энгельса, там, где один естественно переходит в другой, на пересечении с улицей Сердобольской, у подножия неожиданного для ленинградского ландшафта взгорка, обозначающего древнее русло отошедшей на пять километров в сторону Смольного Невы.

Почему именно на пересечении с улицей Сердобольской проспект Карла Маркса заканчивается приютом? Почему проспект Энгельса, начинающийся от пересечения с улицей Сердобольской, начинается с богадельни, построенной безутешной графиней Новосильцевой на месте злосчастной дуэли ее сына с семеновским гвардейским офицером Черновым.

Стрелялись на восьми шагах. Оба наповал.

А через перекресток, по диагонали, усадьба генерала Ланского, взявшего в жены вдову с четырьмя детьми, осиротевшими после роковой дуэли на Черной речке. А если подняться на островерхую башенку на даче Ланского (теперь это хозпостройка интерната для глухонемых детишек), с нее видны и Черная речка, и место дуэли.

Случайно ли на противоположной стороне проспекта, напротив вышеупомянутой богадельни, устроился хлебозаводик имени Максима Горького?

О! запах свежего хлеба уведет нас далеко, к могиле Демокрита, о котором, кстати, писал диссертацию Карл Генрих Маркс на заре своего поприща.

Как умирал Демокрит? Многие уже подзабыли, как я убедился.

Он умирал в глубокой старости, исчерпав жизненные силы, исчерпав интерес к окружающей его монотонно повторяющейся жизни. Рассудив, что голодная смерть самая тихая и безболезненная, преклонных лет мудрец отказался от пищи, в остальном положась на природу.

Служанка, ходившая за ним, а последнее время лишь подававшая воду, попросила хозяина не портить своей смертью надвигающуюся праздничную декаду, то есть пожить еще десять дней. Угасающий в голоде философ попросил принести ему свежеиспеченный хлеб и кувшин с медом. Решивший умереть от голода старик, впрочем, уже умирающий, стал дышать через ломти свежеиспеченного хлеба и поддерживать свои силы, вдыхая аромат меда. По завершении празднеств в Абдерах служанка поспешила сообщить, что больше препятствий к осуществлению задуманного нет.

Демокрит отложил хлеб, отставил мед и тихо угас во сне.

Хлебозавод напротив богадельни и богадельня в благоухающем травами и цветами парке Лесотехнической академии…

Вы следите за моей мыслью? Следите лучше за сцеплением исторических фактов, за перекличкой исторических рифм!

Не подумайте только, что я забыл о несжатой полоске и вожу вас вокруг да около, нет, перед тем как войти в храм, человек должен очиститься, настроить свою душу и мысль надлежащим образом, также, я полагаю, прежде чем прикоснуться к несжатой полоске истории, надо очистить слух, промыть взор, укрепить нервы и вспомнить про закон, по которому живет земля, где происходят в высшей степени наглядные события.