Почему-то в памяти не сохранилось мое пионерское прошлое, хотя, как почти все ученики, в четвертом классе я уже был пионером. Зато четко помню, что с долей зависти читал в «Пионерской правде» о «пионерских центнерах» колосков, собранных школьниками после уборки колхозного урожая, о тоннах сданного металлолома и других достижениях моих ровесников. Хотелось тоже принести пользу стране. И когда в нашей школе был объявлен сбор бумажной макулатуры, мой вклад оказался самым весомым (помог отец: я собрал много ненужных бумаг в конторе, где он работал бухгалтером). Помню, как в 1934 г. я узнал о назначенном на выходной день комсомольском субботнике по уборке школьного двора. До комсомольского возраста я тогда еще не дорос, но пришел в школу и выполнял какие-то мелкие поручения комсомольцев.
Убедившись в том, что учеба дается мне без труда, а мои школьные успехи стабильны, родители к окончанию третьего класса решили, что мне следует приступить к изучению немецкого языка. Был найден недорогой учитель-надомник, лет сорока немец по фамилии Бенке, обитавший с семьей в сырой полутемной комнатушке. Жили Бенке очень бедно, помню его потрепанную одежду и царивший в доме неприятный запах подгорелого рыбьего жира, на котором жена учителя готовила еду.
Вероятно, Бенке не был профессиональным преподавателем. Сужу об этом по тому, как он учил меня: требовалось заучивать наизусть все формы склонений и спряжений, все времена глаголов, включая их вершину – «плюсквамперфект». Но, несмотря на казавшиеся скучными занятия, я вскоре почувствовал их плоды, и появился интерес. Около двух лет учебы, по одному занятию в неделю, заложили прочную основу знания языка. Это позволило мне в последующие годы уверенно читать, писать, переводить на русский язык немецкие тексты как в школе, так и в институте. Много раз в жизни я с благодарностью вспоминал о мудром решении родителей и об уроках Бенке. Знание немецкого языка очень пригодилось мне на фронте. О том, что я бегло читаю и умею разговаривать по-немецки, в полку знали многие. Поэтому, как только наши разведчики или пехотинцы захватывали «языка», его, прежде чем доставить в штаб полка, приводили на огневые позиции пушек моего взвода, обычно располагавшегося в нескольких десятках метров от траншей пехоты. Здесь происходил самодеятельный допрос захваченного немца, я просматривал содержимое его бумажника. Нередко там можно было обнаружить отпечатанные на тонкой «папиросной» бумаге скабрезные стишки. Слушая мой перевод «открытым текстом», наши солдаты покатывались от смеха. Знание немецкого языка особенно пригодилось мне накануне падения Кенигсберга. Об этом расскажу во второй части книги.
Учеба у Бенке дала мне также новых приятелей. Одновременно со мной брал у него уроки Витя Виденский из параллельного класса. Я знал, что Виктор такой же «первый ученик» в своем «грамотном» классе, как я в моем «неграмотном». Встречаясь на занятиях у Бенке, мы больше узнали друг друга и вскоре стали приятелями. Общение с Виктором быстро избавило меня от возникавших мыслей об интеллектуальном превосходстве над сверстниками. Мы часто встречались за шахматной доской, где наши силы были примерно равны. Благодаря Виктору я познакомился и вскоре так же близко сошелся с его соучеником и приятелем Игорем Войцеховским, чистой благородной натурой, очень близоруким, худеньким, немного сутулым мальчиком, на вид совсем беззащитным. Наше общение втроем, не только за шахматной доской, было почти регулярным до дня моего отъезда из Винницы в июне 1938 года.
Забегая вперед, расскажу, как сложились в годы войны судьбы Виктора и Игоря.
В 1939 г. на уроке физкультуры Виктор упал с турника и сломал руку. Из-за неправильной фиксации кости он на всю жизнь стал непригодным к военной службе. В 1941 г. вместе с матерью, братишкой и бабушкой эвакуировался на восток страны (его отец в 1938 г. был арестован и вскоре расстрелян как «враг народа»).
Игорь не эвакуировался, оставался в Виннице. В первые месяцы оккупации города ему, имевшему подходящие анкетные данные (национальность, происхождение и непричастность к комсомолу), удалось стать работником канцелярии городской управы. Пользуясь предоставившейся возможностью и пренебрегая опасностью, Игорь сумел переоформить документы нескольким бывшим соученицам, «превратив» их из евреек в дочерей украинского народа. Кроме того, ему на службе заранее становились известными даты предстоящих отправок местной молодежи на работы в Германию. Через друзей Игорь оповещал об этом многих парней и девушек, давая им возможность вовремя «исчезнуть». Опасная деятельность Игоря продолжалась около года, пока кто-то не донес на него полиции. Игоря схватили, и вскоре он был повешен. Когда окончилась война, юного героя посмертно наградили медалью партизанской славы.
Самым страшным событием в годы моей учебы в младших классах был голод 1933 года, охвативший главным образом сельские районы Украины. Я жил в городе, поэтому расскажу только о том, что видел своими глазами. По-моему, это была поздняя весна, когда на нашей улице по утрам появлялись одетые в зимнее странные человеческие фигуры, мужчины и женщины с потемневшими одутловатыми лицами и невероятно распухшими конечностями. Они брели в сторону центральной части города молча, едва передвигая опухшие босые ноги (никакая обувь не вместила бы такие ступни). В первые день-два это были единицы, затем их стало заметно больше. Часто многие из этих людей, обессилев, садились или ложились на землю, чтобы отдохнуть. Не всем удавалось потом подняться. Будучи уверен, что от голода непременно тощают, я не сразу понял, что это изголодавшиеся люди. А узнав о причине их страданий, проникся жалостью, но, признаюсь, вид этих несчастных умирающих людей был настолько ужасен, что я, десятилетний мальчик, боялся смотреть на них, как до этого, встречая похоронную процессию, всегда страшился смотреть на мертвецов. Хотелось избавиться от страшного зрелища, как от кошмарного сна. Неизвестно, кто и когда убирал с улицы трупы, но днем, возвращаясь из школы, я не видел никаких следов утренних шествий…
Другое воспоминание о периоде «голодомора» связано с тем, что я однажды увидел на небольшом базаре невдалеке от нашей школы. Молодой мужчина, босой, в оборванной одежде, выхватил из корзинки одной из торгующих горбушку темного хлеба весом с полфунта и бросился наутек, но вскоре был пойман. Помню, как жестоко избивали его окружающие, а он не сопротивлялся, не прятался от побоев, лишь жадно запихивал в рот свою добычу…
Горожане в Виннице снабжались хлебом по карточкам, и я не помню свидетельств жестокого голода среди окружавших нас семей и моих соучеников. Моим родителям тоже удалось избежать острой нехватки продуктов питания. Сужу об этом по тому, что детская память не сохранила каких-нибудь периодов недоедания.
Как одна из примет голодного года запомнились куски «макухи», которые носили в карманах некоторые соученики. Это были твердые, с трудом поддававшиеся зубам обломки спрессованных жмыхов подсолнечника, когда-то шедшие в корм скоту, а теперь используемые людьми как ценный продукт питания.
«Голодомор» унес из жизни около семи миллионов человек, но ни в одной из газет того времени об этой трагедии украинского народа ни единым словом не упоминалось…
Осенью 1934 года я пошел в пятый класс. С этого времени у нас были разные учителя, каждый преподавал свой предмет. Учителя в нашей школе в основном были «средненькие». Единственным отличным педагогом был математик. Думаю, что полученные от него знания и привитые им подходы к решению задач в значительной степени обусловили мою любовь к этому предмету и школьные успехи по всем математическим дисциплинам.
В 1936 году наша школа переместилась из тесного старого помещения в просторное здание-новостройку с хорошо оборудованным большим спортивным залом. Годом раньше в «Пионерской правде» были опубликованы нормы спортивных показателей, дававших право на получение значка «Будь готов к труду и обороне». Я начал самостоятельно тренироваться, научился неплохо прыгать в высоту и подтягиваться. Футболистом я был «средненьким». А вот в волейболе благодаря хорошей игре в защите и точным пасам добился заметных успехов: несмотря на свой небольшой рост, играл за сборную школы и вторую сборную городского дворца пионеров.
