Эдмон умолк, а лицо его вдруг озарила какая-то странная улыбка, словно лучик выхватил из подвалов памяти нечто неожиданное, важное, нужное как раз кстати. И он сказал, вопросительно устремив взгляд на Слугарева:
- Я не помню: кажется, я писал тебе об институте невест под Тель-Авивом. Я показал этот институт в своей "Черной книге", и это очень пришлось не по душе многим власть имущим, и не только в Израиле, потому что за этим учебным центром стоит другой институт, не учебное заведение, а как стратегия пути к мировому господству - институт жен. Это древняя стратегия - система, испытанная и проверенная опытом, мощное оружие в руках сионистов, оружие, которое они стараются держать в секрете. А я его обнародовал в той же "Черной книге".
- Вот почему у твоей книги так много врагов, - задумчиво промолвил Слугарев. Груз, который внезапно обрушил на него Дюкан, был столь весом и сложен, что требовал немалого времени, чтобы разобраться в нем, проанализировать и понять.
- Враг один, но в сегодняшнем мире он самый главный и самый страшный враг человечества - сионизм, с его триллионами долларов, тоннами золота, платины, алмазов, с дьявольской машиной оболванивания и растления, с изощренными средствами массового уничтожения людей. Это звероподобное чудовище страшнее нацизма, потому что во сто крат старше его, - по страницам историй за ним тянется омерзительная цепь преступлений, и след от нее - это сгусток крови, слез и страданий людских. Это чудовище, объявив себя божеством, сегодня идет напролом к своей цели мирового господства, все сметает на своем пути, втаптывает в грязь общепринятые в цивилизованном обществе моральные, юридические и прочие нормы и законы. Это чудовище ввело в практику государственных институтов цинизм, жестокость, лицемерие и готово пойти на риск термоядерной войны. Я видел его работу не только в Палестине, видел в Америке, видел у себя на родине. Да-да, не удивляйся, Янек, видел во Франции. Как они делают гениев из своих бездарных ничтожеств, отвратительных жаб, каракатиц, физических и нравственных уродов, и как душат, травят, уничтожают подлинные национальные таланты - носителей всего здорового, светлого, народного.
Он с каждой фразой все больше возбуждался, взгляд становился беспокойным, в глазах засверкали тревожные огоньки. Он не говорил, а словно выстреливал напряженные, искрящиеся огнем гневные слова. Слугарев обратил внимание на его голос - необыкновенно молодой, юношеский, со звоном. Лицо его как-то сразу преображалось, распрямлялось, стирая сеть морщинок, становилось гордым и симпатичным.
- Это было в Париже. В опере дебютировала молодая необыкновенно талантливая балерина - француженка. В почетной ложе сидела ее соперница - старая, похожая на бабу-ягу представительница богом избранного народа, вокруг которой в течение многих лет сионистская реклама создавала ореол славы и совершенства. Создавать рекламу они мастера. Подберут в публичном доме смазливую девчонку, наглую, развязную истеричку с испитым голосом, отмоют, причешут, пригладят, размалюют, сунут в руки микрофон, выпустят на самую фешенебельную арену, объявят звездой века, и доверчивая, неискушенная, наделенная стадным инстинктом публика будет беситься от восторга, вздыхать, ахать и охать. И для нее эта девка, лишенная даже намека на талант, с ее пошлыми куплетами, такими же пошлыми, как и ее манеры, станет эталоном вокала. Вспомни перуанскую певицу - авантюристку Иму Сумак. Сколько лет эта женщина-птица, как называла ее сионистская реклама, дурачила доверчивых простаков, зарабатывая на их невежестве миллионы. А ведь она, говорили, чуть ли не ваша соотечественница, родители ее выходцы из Одессы. - Руки его метались в беспокойном порыве и дрожали. Он вдруг сообразил, что в спешке, под напором скопившихся мыслей и чувств, ушел в сторону, но сделал виноватую паузу и продолжал: - Да, о балерине. Треть зала - клакеры, профессиональные, надрессированные. У них задание - унизить, оплевать и растоптать молодую талантливую балерину, восходящую звезду национального балета, и одновременно воздать хвалу старой вульгарной танцовщице, некоронованной королеве балета, богине Сиона. И вот представь себе, Янек, чарующую музыку и юную фею - Джульетту, чистую, непорочную, с душой возвышенной, с ясным мечтательным взором. И в самые трогательные минуты в притихшем зале раздается глупое дурацкое хихиканье, преднамеренный кашель, хулиганский смех, пьяный говор. Это клакеры принялись за работу. Публика, конечно, возмущена, нескольких наемников удаляют из зала. Но каково ей, молодой балерине. И вот финал, зал стоя рукоплещет, очарованный и потрясенный великолепием таланта. Раздаются восторженные возгласы: "Браво!" Молодая балерина выходит на авансцену, по проходам к сцене бегут зрители с букетами цветов и, добежав до сцены, во все глотки орут не имя дебютантки, а имя старой танцовщицы и бросают ей в ложу цветы. Представляешь: не дебютантке, а ее сопернице. Так работает клака.
- Прием не новый, Эдмон, - скорбно отозвался Слугарев, откупоривая бутылку пива. - Такое бывало не только в Париже. Явление это повсеместное. - Он вспомнил статью, опубликованную в газете "Советская Россия". Статья так и называлась: "Клака". Речь шла о "профессиональной" клаке в Большом театре, и не когда-то в дореволюционное время, а в наши дни.
- Да, согласен, - стремительно произнес Дюкан. - Потому что и сионизм - явление тоже повсеместное. Я знал, как травили в Америке очень талантливого драматурга, травили только за то, что он в своей пьесе вывел не очень симпатичного еврея. С большим трудом писателю удалось найти театр и режиссера, согласившегося поставить пьесу. Но еще до премьеры был пущен слух, что пьеса никуда не годная, антисемитская, что автор бездарен и к тому же расист. Это они умеют. Перед началом спектакля над кассой висел аншлаг - все билеты проданы. А премьеру начали… при пустом зале. Все было просто: билеты скупила сионистская мафия. Что им стоит выбросить несколько тысяч долларов, когда они располагают триллионами. А потом, на другой день, их же пресса - а вся пресса США контролируется сионистами - злорадно писала, что пьеса, как и следовало ожидать, провалилась, что спектакль шел при пустом зале… А публика… Это же стадо безмозглых баранов. Она верит продажной прессе, телевидению, рекламе. Она оболванена, ей привит извращенный дурной вкус, она воспитана на ширпотребе, так называемой массовой культуре. Примитив, пошлость приводят ее в восторг… впрочем, все это, так сказать, мелочи на фоне других странных, я бы сказал чудовищных, преступлений, которые творит сионизм на всех континентах. На Ближнем Востоке я видел ад, созданный израильтянами для палестинцев. Они зверски пытали и убивали ни в чем неповинных людей, мальчикам-младенцам ломали пальчики ручек, делали их калеками, чтоб они никогда не смогли взять в руки оружие. Младенцев, повинных лишь в том, что родились они арабами на земле Палестины, земле, которая приглянулась сионистам. Я видел, как под ножом бульдозера рушились дома палестинских бедняков, целые деревни сметались с лица земли, а гонимые жители их уходили в соседние страны. Нет, Янек, ты только на миг представь себе леденящий душу крик младенца, которому ироды двадцатого века ломают пальчики. Он зовет на помощь маму, а ее в это время истязают людоеды, именующие себя божьими избранниками. Как известно из Библии, царь иудейский Ирод истреблял младенцев. Современные потомки Ирода делают то же самое. А мир, так называемая мировая общественность, молчит. Потому что все средства массовой информации контролируются сионистами. И стоит только в какой-нибудь стране упрятать за решетку ординарного уголовника-еврея, как заговорит эфир, зашумят газеты о нарушении прав человека, об антисемитизме. Осужденного пройдоху объявят крупным ученым или писателем, страдальцем за идейные убеждения, жертвой антисемитизма. Сотни всевозможных организаций, контролируемых, естественно, сионистами, будут требовать его освобождения. Только в Соединенных Штатах десятки официальных сионистских организаций, таких, как "Американский раввинский совет", "Объединенный комитет помощи американских евреев", сокращенно "Джоинт", "Всемирная сионистская организация", "Лига защиты евреев" и тому подобные. Есть и мыслительный бункер "РЭНД" так называемого исследования и развития, мозговой штаб с двадцатью миллионами долларов годового оборота. В нем работают исключительно евреи. Их называют "военной интеллигенцией. Между прочим, там же подвизался один из современных Иродов - Герман Кан - автор нашумевшей книги "О термоядерной войне", циник и человеконенавистник. Я знаком с одним из этих "военных интеллигентов" - Ароном Кацем. Внешне щупленкий, но в мозговом штабе он специалист по борьбе с партизанами. Я представляю его в роли современного оберфюрера Курта Шлегеля. О, нет, Шлегелю до Каца далеко. Шлегель - грубый палач, садист, двуногий зверь. Он примитивен. Кац же ученый, утонченный интеллектуал, вооруженный всемирным опытом людоедства, у него стройная теория, которую он экспериментирует на практике на гоях. Сломать младенцам пальчики - для него не просто причинить боль и страдание. У него идея: мальчик этот, став взрослым, не будет представлять опасности для великого Израиля, он не сможет взять в руки оружие мести. Ну, а о том, что он не сможет взять в руки орудия труда и созидания, Кацу и Кану нет дела: рабов для себя они найдут в других землях, послушных, безропотных гоев.
