В тех случаях, когда установлено alibi [109] данного принципа, дальнейшее разбирательство само собой прекращается и заменяется разысканием того, что же было на его месте? Какой принцип, какая комбинация принципов?

Полагаю, что на этой почве стихло бы немало споров, и они заменились бы совместным исканием осуществления тех условий, при которых желательный для нас принцип способен существовать в действительности...

Моя книга приводит именно к определению условий реального существования монархического принципа. Эти условия могут осуществляться различными программами, в выработку которых я не вхожу. Это дело уже не теории, а практики, искусства, соображения обстоятельств и т. п. Это есть задача государственного человека, и политических партий. Задача теории - указать лишь общие основы существования и действия того или иного принципа, и она очень важна, ибо без познания основ невозможна никакая разумная практическая программа. Поскольку я правильно понял и установил их в отношении монархической государственности, постольку книга моя дает и для практики то, чего можно требовать от теоретического исследования.

Дело самой практики решать, чем она хочет или может воспользоваться из указаний теории. Мое же дело, как автора настоящей книги, было лишь определить условия, при которых монархический принцип возникает и живет и при каких он уничтожается, каковы учреждения, осуществляющие его идею и способность к действию, и каковы учреждения, ведущие его к упразднению.

ГОСУДАРСТВЕННАЯ ДУМА 1905 г.

Напечатание настоящей книги было почти закончено, когда появился Высочайший Манифест 6 августа 1905 г., создавший в ряду русских высших государственных учреждений Государственную Думу из "выборных людей" или представителей народа.

Это новое учреждение имеет столь близкое отношение к разбираемой в V разделе системе монархического управления, что нельзя не остановиться на некоторой его характеристике.

После всего сказанного у меня о необходимости сочетанной системы управления (см. главы XXXIV, XXXVIII, XXIX, XL) излишне повторять, что Государственная Дума по основной идее пополняет важный пробел, доселе существовавший в наших учреждениях. Но в практической постановке ее проявляется двойственность характера.

С одной стороны. Государственная Дума является как учреждение чисто монархическое. Высочайший Манифест 6 августа 1905 года, призывая на законосовещательную работу выборных от народа людей, оговаривается, что этим не ограничивается царское самодержавие.

"Сохраняя неприкосновенным основной закон Российской Империи о существе самодержавной власти *,- сказано в Манифесте, - признали Мы за благо учредить Государственную Думу" и т. д. Присяга членов Думы также гласит: "Мы, нижепоименованные, обещаем перед Всемогущим Богом исполнять возложенные на нас обязанности членов Государственной Думы по крайнему нашему разумение и силам, храня верность Его Императорскому Величеству Государю Императору и Самодержцу Всероссийскому" и т. д.

* Статья 1-я первого раздела Основных Законов гласит: "Император Всероссийский есть Монарх Самодержавный и неограниченный. Повиноваться верховной Его власти не токмо за страх, нон за совесть Сам Бог повелевает".

Исходя, таким образом, из идеи незыблемости монархического самодержавия, Манифест б августа 1905 г. раскрывает намерения законодателе, упоминая, что, во-первых, еще в 1903 году Высочайшая мысль была озабочена "установлением прочного строя в местной жизни" и согласованием выборных общественных учреждений с правительственными властями; во-вторых, Высочайшая воля решила теперь "призвать выборных людей от всей земли русской к постоянному деятельному участию в составлении законов, включив для сего в состав высших государственных учреждений особое законосовещательное установление, коему предоставляется предварительная разработка и обсуждение законодательных предположений и рассмотрение росписи государственных доходов и расходов".

В самом "учреждении" (то есть уложении, или уставе) Государственной Думы ей предоставлена еще более широкая компетенция. По статьям 34, 54, 55, 56, 57, ей открыты пути законодательной инициативы, по статьям 35, 58, 59, 60, 61 дано право запросов министрам, т. е. контроля за действиями исполнительной власти.

Эта широкая компетенция нового учреждения сама по себе нимало не противоречит монархической идее. Как сказано в главе XL, общественные силы в высшем государственном управлении полезны именно среди функций законодательных и контрольных. Таким образом, всю эту сторону нового учреждения должно признать строго выдержанной с точки зрения монархической идеи, приступившей к созданию сочетанной системы управления.

Но переходя к практическому осуществлению предначертаний законодателя, мы не можем заметить этой выдержанности.

Устав Государственной Думы возбуждает немало критических замечаний даже с редакционной стороны *. Но гораздо важнее то, что система выборов установлена в нем без выдержанной принципиальной точки зрения.

* Так, устав (учреждение) Государственной Думы не достаточно согласован даже с Высочайшим Манифестом. В Манифесте указано на давнее намерение законодателя "согласовать выборные общественные учреждения с правительственными властями". В уставе Думы не сделано для этого ничего, хотя, казалось бы, это было достижимо отведением в ней какого-либо места представителям от земских и городских управлений, С другой же стороны, уставом Думы ей даны такие права, о которых совершенно не упоминается в Манифесте (законодательная инициатива и запросы министрам).

Будучи поставлена в тесную связь с Государственным Советом, Государственная Дума не согласована и с этим учреждением Она подчинена ему, и действует в значительной мере только через него, а в то же время облечена правами, которых не имеет сам Государственный Совет. Определение компетенции Государственной Думы приходится разыскивать по различным статьям устава, причем общий дух статьи 1-й и 33-й представляет заметную разницу. Нередко сами выражения устава Государственной Думы недостаточно ясны: что значит, например, выражение "ведению Думы подлежат предметы, требующие издания законов и штатов". Что такое "предметы" и почему они так связаны со "штатами", которых в многих случаях может к не быть? Регламентируя непременное разделение Думы на отделы и даже предписывая их минимальное и максимальное число, устав, однако, не определяет, что именно подлежит их ведению. Все такие несогласованности и неясности, разумеется, крайне неудобны в акте столь важного значения].

Высочайший Манифест 6 августа созидает чисто монархическое учреждение. Принятая же уставом система выборов, давая преобладание общегражданской идее, тем самым неизбежно вводит в Думу зародыши парламентаризма.

Логической посылкой, из которой, по мысли законодателя, вытекает учреждение Государственной Думы, являются слова Манифеста о том, что "Государство Российское созидалось и крепло неразрывным единением царя с народом и народа с царем" и что "согласие и единение царя и народа - великая нравственная сила, созидавшая Россию в течение веков"... Учредительная разработка этих посылок, очевидно, должна бы проникнуться национальным историческим духом, а потому дать в составе выборных людей именно выразителей нужд и мысли русской земли, то есть русского народа в его социальных слоях, где только и живут действительная мысль и действительные интересы всякого народа.

В главе XXXIX настоящей книги указано существенное различие "монархической" и "демократической" идеи народного представительства. Отсыпая читателей к этой главе, я лишь кратко напомню, что "монархическое представительство" - по существу национально и создается представительством социальных слоев. В примечаниях главы ХХХIХ, часть IV, приведена приблизительная схема того, каким образом в настоящее время могло бы быть выражено сословно-социальное представительство "всей русской земли". Если нам требуется то же самое представительство, которым единилась земля с царем в прежние века, то его можно получить только такой же системой выборов, а никак не ставя их на почву общегражданскую.