— Что тебя сюда принесло? — с утонченной вежливостью спросил у бабушки ее любимый и любящий внук.

— Сейчас скажу, — ответила леди Дороти, — и постараюсь при этом быть краткой. Пришла пора положить конец всем этим затруднениям. Так что можешь считать меня ангелом-хранителем. Я хочу сообщить, что в конце недели приедет Эдгар Эрроурут.

— Вот как? — насторожился Терренс.

— Он собирается обговорить с тобой кое-какие важные дела.

— С какой это стати я стану обсуждать с ним какие-то дела? — нахмурился Терренс.

— С такой, — надменно ответила Дороти. — Станешь — и все! Я обещала ему. А на следующей неделе я устрою бал.

Герцогиня обернулась к Изабель и сладко улыбнулась.

— Уверена, моя дорогая, что вы на этот бал не останетесь.

— Вот как? — насторожилась Изабель — точь-в-точь как Терренс минутой раньше.

— Я приглашаю на бал только аристократов, это во-первых. А во-вторых, на этом балу все будут одеты весьма изысканно, так что вам, с вашими… нарядами, там просто не место!

Улыбка леди Дороти стала приторной до омерзения.

— Так что я уверена, что вы сами предпочтете вернуться в Лондон. И вспомните наконец о ваших бедных поклонниках! Это просто жестоко — так надолго лишать их счастья лицезреть вас на сцене. Нельзя так легкомысленно относиться к своей карьере. В конце концов, именно театр дает вам ваш кусок хлеба с маслом!

Леди Дороти приподняла юбки и повернулась к выходу. Уже от двери она бросила через плечо:

— Кстати, можете и медведя забрать с собой. Будете выступать вместе с ним.

Когда они остались вдвоем, Терренс виновато посмотрел в глаза Изабель.

— Прости ее. Она сама не знает, что говорит.

— Прекрасно знает! — жестко усмехнулась Изабель. — И очень хочет, чтобы я поскорее убралась из ее дома. Впрочем, не в этом дело. Я только что получила от твоей семьи очередной урок на тему: как обращаться с неугодными тебе людьми. Надеюсь, я его хорошо сумела усвоить!

— И это все? — грустно спросил Терренс. — Все, что останется от нас в твоей памяти? От нас, от них, от… меня?

Изабель качнула головой.

— Ну почему же? Конечно, не только это. Помнишь, как ты учил меня играть?

— Помню, — ответил Терренс, с теплотой вспомнив недавние времена. — Да уж, тех уроков, я думаю, тебе вовек не забыть!

Он помялся, нерешительно заглянул ей в лицо и спросил:

— Ты… Ты уедешь?

— Нет, — отрезала Изабель со странной усмешкой на губах. — Как ты не понимаешь? Ведь сам же учил меня играть!

Привычным жестом Терренс намотал на палец прядь своих волос.

— Почему ты мне об этом решила напомнить?

— Потому, — сказала Изабель, — что я остаюсь!

— А почему ты решила остаться? — с замиранием сердца спросил Терренс, боясь спугнуть синюю птицу своей надежды.

— Почему? — отрешенно посмотрела в сторону Изабель. — Потому что я та, кем ты меня назвал. Я явилась, чтобы заботиться о Летти и Тео и об их… питомцах и не могу их бросить.

Они уставились друг на друга. В воздухе повис еще один вопрос, но Терренс не спешил задавать его. Вместо этого он спросил:

— Так ты остаешься?

— Да, — кивнула Изабель и капризно добавила: — Ты знаешь, Тео и Летти взяли назад свое предложение и уже не собираются платить мне пять тысяч фунтов за то, чтобы я уехала.

Терренс растерянно покачал головой.

— Не понимаю, почему они это сделали. Ты спасла их питомцев, а они…

— Нет, — со странной улыбкой сказала Изабель. — Я спасла еще не всех их питомцев… Милорд, мне кажется, что пришла пора сыграть еще несколько сцен из нашей пьесы!

Терренс благодарно улыбнулся. Слава богу, Изабель сумела оказаться выше, чем он с его глупой раздражительностью и герцогиня с ее надменной высокомерностью.

— Согласен, пора! Обсудим детали?

— Да, — кивнула Изабель. — И для начала договоримся, что нашими первыми зрителями будут завсегдатаи ярмарки.

— Интересно, почему? — спросил Терренс.

Изабель посмотрела на него свысока.

— Если папаша Эрроурут приезжает поговорить с тобой о делах, я думаю, будет нелишним, если он обнаружит, что наши с тобой имена на устах посетителей каждого окрестного кабачка!

Терренс на минуту задумался, затем понимающе расхохотался.

— Не знаю толком, что у тебя на уме, Изабель, но чувствую, что это будет забавно!

Изабель шагнула к двери, обернулась и одарила Терренса такой улыбкой, что, если бы ее увидели обитатели Хэйвен-Креста, они свалились бы с ног. Он и сам-то еле на них удержался.

— Герцогиня ошибается, — сказала Изабель. — Зачем мне ехать для продолжения карьеры в Лондон, когда я с успехом могу заняться ею прямо здесь?

— Джентльмены! — громко сказал Терренс, выходя к старому разбитому пианино вместе с хозяином заведения, Джейком.

Они были знакомы уже много лет — с той поры, как Джейк открыл свою таверну, шумное и веселое местечко под названием «Бойцовый петух».

— Джентльмены! — голосом зазывалы повторил Терренс. — Прямо с лондонской сцены и только для вас! Несравненная Изабель Клинтон!

— Это ты, — нервно прошептал Джош, крепко сжимая в руке стаканчик с виски.

— Знаю, что я, — так же нервно прошипела Изабель и соскользнула с высокого стула. Оглянулась на море мужских лиц за столиками — обветренных, грубоватых, простых.

— Доб-брый вечер, джентльмены! — воскликнула с улыбкой Изабель. Десятки глаз устремились на нее: хитрые и простодушные, пьяненькие и не очень.

— Давай, — шепнул Джош.

— Сейчас, — прошептала она в ответ и, выхватив стаканчик с виски из руки Джоша, одним глотком осушила его.

— Ну и ну! — крякнул Джош.

Изабель с силой выдохнула и громко стукнула опустевшим стаканчиком по стойке бара.

— Начнем, мальчики! — сказала она и махнула рукой. — Терри, киска, сделай музычку!

Терри открыл крышку пианино и громко, лихо заиграл вступление. Изабель выхватила из толпы какое-то лицо. Высокий худой парень смотрел на нее широко раскрытыми глазами. Поймав на себе взгляд столичной аристократки, он привстал и учтиво снял шляпу. Этот жест произвел на Изабель впечатление, сравнимое разве что еще с одним стаканчиком виски. Она широко раскрыла рот и запела — громко и почти в тональности.

Улыбки одна за другой расцветали на мужских лицах, и Изабель вдруг почувствовала необычайный подъем. Ей ужасно захотелось устроить для этих людей настоящее представление. Она перекинула через шею боа — все ту же бессменную дохлую красную змею — и двинулась по залу, продолжая самозабвенно и громко петь. И пусть ее голос звучал фальшиво — разве это было главным для слушателей? Нет. Им было интересно посмотреть на красивую женщину. А уж как она поет — дело десятое.

Мужское внимание, восхищение, обожание — разве есть для женщины более сильный наркотик?

Изабель почувствовала себя окрыленной и еще непринужденнее двинулась между столиками, запела еще громче и увереннее. Она лавировала между посетителями и оказалась рядом с тем парнем, которого приметила с самого начала. Тот не отрываясь смотрел на Изабель, нервно комкая в руках снятую шляпу. Повинуясь неведомому актерскому инстинкту, Изабель наклонилась и, не переставая петь, чмокнула молодого человека в щеку. Он покраснел как рак, дернулся на стуле и едва не свалился на пол. Со всех концов зала раздался одобрительный смех.

— Наш Пит готов, сварился! — прокомментировал чей-то голос.

— Эй, красотка, а меня? — послышался другой, грубый, словно скрежет жести о жесть.

Изабель обернулась.

За соседним столиком сидел здоровенный толстяк с багровым от выпитого виски лицом. Он был немолод, но улыбка у него на лице играла мальчишеская, почти детская. Изабель наклонилась к толстяку и поцеловала его.

Он благодарно прижал к груди пухлые ладони, вскочил и воскликнул:

— Смиттенс! К вашим услугам!

В зале поднялся шум и гвалт: всем хотелось получить поцелуй от несравненной Изабель Клинтон — «проездом из Лондона и только для вас»!