Через центр не пошел. Хоть и ближе. Итак люди у вокзала косились. Хорошо бы из-за «веселенького» костюмчика. Очень на это надеялся… Прошелся вдоль железной дороги до речки, а там уж знакомым маршрутом, огородами.

До темноты, а лишь с ее наступлением, я собирался совершать следующие перемещения сначала до принцессы с тетушкой, а потом, ночью, дабы вернуться в таверну, времени оставалось до фига и даже больше. Даже не верилось, что столько событий уложилось в такой непродолжительный отрезок времени.

Чтоб не маяться в ожидании, решил прошвырнуться по поселку. Не нравились мне «косяки», которые бросали на меня денисовцы, когда я вышел с электрички. Неужели все ж таки в голом ночном мужике кто-то разглядел мою скромную персону? Как бы там не было, но прятаться значило усугублять. Потому как, если не показываю носа на улицу, то это что-то значит, а уж что конкретно, придумают. Денисовцы насчет выдвижения версий кого угодно за пояс заткнут. А ежели прогуливаюсь, как ни в чем не бывало, так и нет за мной никаких прегрешений.

Накрутив себя подобным образом и надев на себя наглую рожу, я вышел из дома.

— Игорек! А у тебя гости были!

От неожиданности я вздрогнул. Тревога оказалась ложной. Это был сосед. Дядя Петя. Алкаш, матершинник, а так же обладатель прочих достоинств сельхозгегемона. Он сидел на скамейке возле своего дома и пускал густые клубы дыма неизменной «беломориной».

— И кто же это был?

— Менты поганые! — Радостно сообщил сосед.

Этого мне только не хватало. Неожиданная проблема. Неспроста это. Видимо, и взаправду был узнан. Но, даже если это и так, то перед законом я чувствовал себя абсолютно чистым и безгрешным. Ну, прошвырнулся раз несколько по поселку в чем мать родила. Так что из этого? Может, во мне нудист проснулся? Да и жара жуткая. Что ж мне погибать от перегрева? И, вообще, могу сказать, что репетировал роль папуаса для школьного спектакля…

— Да ты не бзди, это Серенька был! — Успокоил дядя Петя.

Это меняло дело. Коренным образом. Серега Борисов. Одногодок и приятель. В прошлые времена мы частенько любили вместе «ударить по пивку».

Теперь Серега был нашим участковым. Он женился и немного остепенился. Но нормальные отношения сохранились.

— Что он хотел, дядь Петь?

— А хрен его знает… Сказал, чтобы ты как можно быстрей нашел его.

Все оборачивалось в совершенно нормальное русло. Тем более не было официального вызова повесткой. Так что, дело ограничится разговором. А два интеллигентных человека всегда могут договориться. Два представителя уважаемых профессий. А как же? Сначала детишки ненавидят учителей, а повзрослев, переносят свои нежные чувства на милицию. Ну и старшеклассники, как переходное поколение, одинаково «любят» и ментов, и педагогов.

Надеясь побеседовать в непринужденной обстановке, я отправился к Сереге домой.

Дверь открыла жена.

— Привет, Оль. Где Серега?

— Здравствуй, Игорь. Сергей на работе.

Взгляд Ольги был какой-то не такой. Не как всегда. Удивленно-заинтересованный что ли?

Делать нечего, пришлось идти в отделение милиции. Откладывать до вечера хоть и неофициальный, но, скорей всего, неприятный разговор не хотелось.

За стойкой дежурного с сонной, разомлевшей от жары и хорошо откормленной рожей сидел молоденький сержантик. Если не ошибаюсь, то мой приход оторвал его от сладкой дремы, что не добавило доброжелательности.

— Чего надо?

— Борисова.

— Пятый кабинет. — Сержант кивком разрешил проходить и потерял ко мне всяческий интерес.

Здание отделения было построено в начале прошлого века и изобиловало поворотами, разветвлениями и прочими архитектурными изысками тех времен. Пятый кабинет я нашел не сразу. К моему разочарованию он оказался заперт. Я вернулся к дежурному.

— В кабинете никого нет.

Сержант вперил в меня удивленный взгляд. Постепенно (очень медленно) изумление сменилось улыбкой понимания.

— Разминулись в наших дебрях! Не мудрено. Борисов только что вышел. Но он скоро вернется. За сигаретами пошел. Можете его подождать.

Вот они, коварные стечения обстоятельств. Приди минутой раньше или позже, я бы обязательно встретился с Серегой. Или реши я подождать его на улице, все сложилось бы иначе. Но я предпочел скамейку прохладного коридора возле кабинета N 5.

Не прошло и двух минут с тех пор как я присел, дверь торцевого кабинета распахнулась, и перекрывая почти весь проем, возникла фигура начальника отделения. Я невольно зажмурился. Кобылин Иван Федорович. Огромнейший мужичака лет сорока пяти. Прозвище — Мерин.

Жуткий беспредельщик, он пользовался дурной славой как среди хулиганья и экс-зеков, так и среди законопослушных жителей поселка. Лично я, наслышанный о крутом нраве Мерина, благодарил бога за то, что не имею никаких трений ни с УК, ни с самим начальником-самодуром.

И, вот, теперь, потеряв бдительность и предчувствуя только разговор с приятелем, я самолично сунулся в пасть волку… то бишь Мерину.

— Ба! Кого я вижу! Игорь Сергеевич! Сам пришел… Милости просим…

Мерин шагнул вперед и вбок, застыв в приглашающем жесте.

Я с трудом поднялся на почему-то переставшие слушаться ноги.

— Я, вообще-то, к Борисову…

— Я же сказал, милости просим… пока просим, — в голосе появились угрожающие нотки, — давай, давай, не выпендривайся, проходи, интеллигент хренов.

— Какой же я интеллигент: ни очков, ни лысины, — я попытался перевести разговор в шутливое русло, но, увы, безрезультатно.

Мерин еще сильнее набычился и свирепо пробурчал:

— Это мы тебе организуем, извращенец гребаный.

При этом меня обдало жуткой смесью перегара, свежевыпитой водки и чеснока. Единственная мысль заметалась между крантами и кирдыком, не зная какое из понятий больше подходит к данному случаю.

Дверь за моей спиной захлопнулась, и начался допрос, пока, правда, без пристрастия.

Мерин усадил меня на стул, а сам стал расхаживать вокруг, периодически нависая надо мной огромной глыбой.

— Рассказывай, когда и как ты решил стать маньяком?

Что угодно, но такого обвинения не ожидал. Кому-нибудь другому я ответил бы, что маньяками не становятся, маньяками рождаются. Но теперь было не до шуток, и я лишь промямлил:

— Да, что Вы, Иван Федорович! Вы меня с кем-то путаете…

— Я путаю?! Совсем охренел, мне такие вещи говорить… Ну, ничего, сейчас ты мне все расскажешь…

Видимо, потому что я являлся «хреновым интеллигентом», Мерин решил, что обычные меры воздействия (избиение) в данном случае неуместны. Огромный волосатый кулак затормозил возле кончика моего носа, на что я мужественно зажмурился.

— Ладно, сейчас поговорим по-другому…, - голос донесся с приличного расстояния, и я (опять же мужественно) открыл глаза. Мерин был возле сейфа, из которого извлек початую бутылку водки, налил две трети граненого стакана, безо всяких глотков вылил алкоголь себе в утробу, хрустнул зубчиком чеснока, сверху сдобрил малюсеньким кусочком хлеба.

По блуждающей улыбке, готовой посоперничать своей загадочностью с Джокондой, я понял — Мерин готов разговаривать по-другому.

Он медленно двинул ко мне, расстегивая на ходу кобуру.

— Сейчас ты мне расскажешь, когда начал голым за детишками гоняться, и что делал, когда догонял…

Где-то в глубине души я понимал, что он только пугает (вернее, «берет на понт», учитывая место событий). Может для того, чтобы я взял на себя скопившиеся за последние десять лет висяки. А может просто хотел посмотреть, как я обделаюсь. Паническая мысль, остановившись на крантах, пульсировала с гораздо большей частотой, чем бешено колотящееся сердце.

— Я считаю до пяти. И если ты, сука, не заговоришь, начну тебя убивать, по причине необходимой самообороны. Раз… Два…

Я почувствовал запах смазки от сунутого под нос табельного «Макарова».

— Три! — Щелкнул передернутый затвор.

Я решил, что глупо проверять шутит или нет пьяный Мерин.

Судорожно вцепившись в готовый загнуться на счет «четыре» толстый указательный палец мента, я привел в действие волшебное кольцо.