— Только душа.

— К чертям собачьим вашу душу, — выругался грабитель и набросился на коммерсанта.

— Деньги! Живо!

Коммерсант стонал и кряхтел.

— Живо! Не то пристрелю!

Коммерсант, дрожа, вытащил пачку банкнот и отдал.

— Ваше счастье, — сказал грабитель и начал пятиться к лесу, не опуская направленного на них револьвера, улыбнулся Веронике, бросился в чащу и был таков.

— Какой симпатичный, — сказала Вероника.

Поэт и коммерсант не сразу обрели дар речи. Они присели на бампер и, уронив головы на ладони, застыли в скрюченных позах.

— Обокрал, мерзавец!.. — выдохнул наконец коммерсант. — Но я тоже идиот, взять с собой деньги!

Он оглядел свой костюм, заглянул в карманы.

— Конечно, в этом костюме я был в субботу в магазине… Всю месячную выручку прямо в карман и сунул… Обокрали, обокрали!..

Вероника направилась в сторону леса, где исчез грабитель.

— Боже правый! Он же был в национальном костюме! — заговорил наконец поэт.

Коммерсант с укором посмотрел на него:

— А все из-за тебя.

— Почему из-за меня?

— Не ты ли в своих стихах без конца талдычишь, что нужно носить национальный костюм! Народ из-за тебя с ума посходил! Ищи его теперь свищи. Месячную выручку уволок, мерзавец.

— А ты наживаешься на национальных святынях.

— Я не наживаюсь, а зарабатываю честным трудом.

— Ты только денег лишился.

— А ты, черт тебя дери, чего лишился?

— Он душу из меня вынул.

— Скажите, пожалуйста!

Поэт вскочил.

— Душу, понимаешь?! — закричал он вне себя. — Он испоганил все, во что я верил… Я уничтожен… Меня больше нет… Я не смогу теперь написать ни строчки…

— Ты и прежде не мог, — заметил коммерсант.

Поэт с горечью набросился на него:

— Ты неблагодарный!

— Это ты неблагодарный! Я с тобой расплачиваюсь сполна. Свою долю ты всегда имеешь.

— Ты думаешь, я пишу ради этой доли?

— А ради чего же?

— Из внутренней потребности.

— Зачем же тогда деньги берешь?

— Жить-то на что-то надо.

— Вот ты и жил за мой счет.

— А ты за счет моих стихов!

Коммерсант тоже вскочил.

— Все, знать тебя больше не желаю! — в запальчивости воскликнул он, подлетел к машине, выхватил развевавшийся на крыше флажок и швырнул его на землю. — С этим тоже покончено! — отрезал он.

Упавший духом поэт, ссутулившись, пешком отправился домой.

— Негодяй… — прокричал ему вслед коммерсант и не двинулся с места, пока тот не исчез из виду. Тогда он огляделся и вспомнил про Веронику.

«Куда же она подевалась?» — удивился он про себя.

Побродил вокруг, но ее нигде не было.

— Вероника! — крикнул он.

Напрасно. Вероника улетела, словно пчела. Улетела, влекомая медовым ароматом денег.

Было тихо, стояла чудесная погода.

Коммерсант подождал еще минутку, потом подобрал сорванный флажок и воткнул его обратно на крышу.

Сел в машину, мысленно списал все происшедшее по статье «убытки» и плавно тронулся с места.

Вскоре он догнал идущего пешком поэта, притормозил и окликнул его:

— Давай садись.

Поэт послушно сел. Буркнул:

— Спасибо.

— Нам уже поздно начинать все сначала, — дружелюбно сказал коммерсант, и они продолжали свой совместный путь на паях.