— Рассчитывал я с вами доехать до моста. Но сами видите, малышам моя помощь нужна гораздо больше. Я помогу им похоронить павших и с поклажей добраться до Имладриса… А ты, рыцарь Эйнор, не откажешься ли выполнить мою просьбу?
— Всё, что смогу, — коротко ответил Эйнор, передавая шлем Гараву.
— Отложи ещё ненадолго свой путь на юг. За мостом стоит большой объединённый отряд артедайнцев и кардоланцев. Им командует Арафор сын Арвелега, — Гарав заметил, как брови Эйнора дёрнулись, — и ты передай ему всё, что видел и слышал в последние дни.
— Я сделаю это, — кивнул Эйнор. И не удержался: — Откуда ты знаешь про отряд, Серый Странник?
Гэндальф нахмурился:
— Что сказали тебе в ту ночь, когда принимали в рыцари, Эйнор сын Иолфа?
Эйнор усмехнулся:
— Я понял тебя, — и махнул рукой: — В сёдла, живо!
* * *
При виде отряда у Гарава стало легче на сердце. До сих пор самым большим соединением «хороших парней», которое он видел, были эльфы Фарона, и Гарав где–то в глубине души продолжал побаиваться малочисленности «наших». Но тут…
За мостом, к югу от Восточного Тракта (вот уж насквозь знакомое место…), стояли бесчисленные шатры, полыхали костры — и висел над лагерем ровный шум, сложенный, как из кусочков мозаики, из лязга металла, ржания коней, людских голосов, песен и смеха. Даже издали были видны знамёна — серебряная на синем шестиконечная звезда Артедайна, красные на чёрном Мечи Кардолана — и ещё какие–то: серые с алым орлом и голубые с белым лебедем. Солнце как раз начинало садиться за спинами путников за далёкие теперь Мглистые горы, и его лучи освещали лагерь, придавая многоцветью ясное веселье.
— Здесь Кирдэн! — воскликнул радостно Эйнор, привстав в стременах, и по его лицу Гарав понял вдруг: рыцарь всё это время беспокоился и мучился сомнениями. — Лебедь! Хвала Валарам!
— И даже рудаурцы здесь, — Фередир дёрнул Гарава за рукав кольчуги. — Орёл — это герб Рудаура… Тысяч восемь–десять, — оценил он общую численность войска.
— А сколько может выставить Кардолан? — спросил Гарав, пуская коня за рыцарем, Фион которого уже зарысил вперёд. Фередир пожал плечами. Эйнор ответил, не оборачиваясь:
— Тяжёлой конницы — восемь сотен. Средней — две тысячи. Тяжёлой пехоты — восемь тысяч, лучников — пять. И тысячи две вспомогательных частей… Артедайн может больше; здесь, кстати, считай четверть нашего войска.
— А ополчение? — Гарав посчитал около восемнадцати тысяч, сложил это с — ну, пусть! — тридцатью тысячами Артедайна, округлил до большего, и получившиеся пятьдесят тысяч — хорошо если, только вдвое меньше, чем у Ангмара! — ему не понравились. Эйнор отозвался:
— Можно созвать. Но его не поведёшь воевать далеко от своих земель.
— Ха, — вмешался Фередир довольно нахально. — У Гондора одной тяжёлой конницы двадцать тысяч! А сколько людей у наших родичей к северо–востоку от Мглистых гор? — про эльфов он не говорил принципиально. — Мы раздавим Ангмар, как улитку! — и дёрнул ногой в стремени, давя воображаемого врага.
Гарав промолчал. Он мучительно старался вспомнить, чем же закончилась истории я арнорских княжеств? Явно ничем добрым, иначе Арагорн не был бы Бродяжником (телконтаром, усмехнулся мальчишка, вспомнив старого оружейника в Форносте)… но когда? Как?..
…Княжич Арафор, как уже давно сказали Гараву, на своего отца — тот пошёл в бабку–северянку, редкий брак в династии князей Артедайна! — похож не был. В принципе, Гарав подумал бы, что это дальний родич Эйнора. Арафору было лет двадцать, не больше; высокий, темноволосый, быстрый, с повелительными жестами и жёсткой речью, он по приятельски приобнялся с Эйнором, кивнул оруженосцам, показав рукой, чтобы поднялись с колена и, выслушав короткий рассказ на квэнья, поморщился:
— Они стоят дальше по берегу Буйной и никуда не идут. Две других армии — чуть меньше — напротив Форноста и на севере нагорий, почти у залива Форохел. Четвёртая — в Карн Думе… откуда ты так счастливо выбрался, — Арафор улыбнулся, и Гарав с Фередиром напряглись — им одновременно почудилось в этих словах княжича что–то вроде подозрительного упрёка Эйнору. Но Эйнор засмеялся, и Арафор весело сказал мальчишкам: — Не поднимайте шерсть на загривках, tittе huani. Я сказал то, что сказал, и второго дна у моих слов нет… Ты останешься ночевать? — снова повернулся он к Эйнору.
— Нет, благодарю, — покачал тот головой (оруженосцы разочарованно засопели в унисон). — Раз уж меня занесло сюда — загляну в Пригорье… по делам. А оттуда спущусь по Барандуину прямо в Зимру.
— Как знаешь, — развёл руками Арафор. — Нужны деньги или припасы? — Эйнор покачал головой. — Я провожу вас сам…
…И он правда проводил — не меньше лиги ехал впереди рядом с Эйнором (они о чём–то говорили на квэнья), следом — Гарав с Федериром и трое оруженосцев Арафора (двое чуть младше его самого, один — в возрасте Гарава), дальше — два десятка конных из личной сотни княжича. Оруженосцы тоже не молчали — и Гарав подумал, что, если все они похожи на этих и на Фередира — то, наверное, общаться с ними будет легко, надо только поглубже вникнуть в темы коней и охотничьих собак и привыкнуть, что женщин часто обсуждают вовсе не «куртуазно»… ну а про оружие он и сейчас мог говорить свободно и даже поспорил с одним из оруженосцев насчёт харадримских клинков, про которые тот говорил, что хороших харадримцы просто не привозят — Гарав же был уверен, что и не надо, потому что тамошняя сталь в первый же мороз подведёт*.
*Гарав прав. Знаменитая «дамаскская сталь», привезённая на север (Русь, Скандинавия, Германия) при сильных морозах разлеталась, как стекло. После неудачных опытов с такой сталью европейские мастера стали делать не боящийся морозов «сварочный» булат, а восточные клинки перестали даже просто завозить (не найдено ни одного). Лучшие мечи в Европе делались, видимо, франкскими мастерами. Кстати, скверное качество «великолепных восточных клинков» нашло подтверждение в войнах между англичанами и индусами конца XVIII — начала XIX века. Было зафиксировано множество случаев, когда клинки индийских кавалеристов — маратхов и раджпутов — разлетались на куски при столкновении с шеффилдскими клинками английских драгун. Ну, собственно, весь «загадочный Восток» — от Турции до Японии — и состоит из вот таких «загадок»: смеси претенциозного гонора и напущенного вокруг довольно убогих «достижений» тумана.
Потом кто–то в конвое начал песню — древнюю, в которой были слова про то, что «пускай рыдают вдовы, пускай горит земля — шагают легионы Золотого Короля!» На него было зашикали, но Арафор крикнул, не поворачиваясь:
— Пусть!
— По выжженной равнине марширует легион!
Мы — воины стальные,
Потомки Трёх Племён!
Даст дикарям неверным порядок и закон
Наследник Рода Бэора -
Король Ар–Фаразон!* - гремело в лесу над Трактом…
*Стихи Элхэ Ниэннах. Не нужно удивляться такой снисходительности Верных к памяти о нуменорском прошлом. Желающих разобраться в вопросе отсылаю к интересной статье Азрафель (Ольги Белоконь) «О верности Верных (или почему царь все–таки настоящий)». И вообще — подумайте сами; в СССР было много нелепого и глупого. Но сейчас даже среди молодых людей, не видевших его в глаза, значительная часть отчаянно ностальгирует по Красной Империи. Не думаю, что у нуменорцев было иначе.
… — А как княжич нас назвал? — спросил Гарав, когда они разъехались — уже под луной, ущербной, но яркой — на распутье, где от Тракта уводили несколько тропинок — и княжеский конвой исчез в тенях. — Это… tittе huani, — повторил он.
— Щенята, — усмехнулся Эйнор*. — Ты обиделся?
*Дословно — «маленькие гончие псы»
— Нет, — пожал плечами Гарав. «Я не обиделся даже на то, что ты меня высек," — хотел сказать он, но не сказал, хотя это было правдой. А Фередир не без лукавства спросил:
