Самые большие доходы приносил виноград. Земля под ним ценилась при продаже вдесятеро дороже, чем пахотная нива. Виноград возделывали и горожане (как в самом городе, так и в пригородах). Считалось, что даже пять модиев виноградника (50–60 соток) могут обеспечить семье скромный достаток. Разводили в Византии и фруктовые сады, но соперником винограда по доходности в Малой Азии и в южнобалканских провинциях были оливки. Оливковое масло, а также соленые оливки являлись одним из основных видов питания ромеев. В годы недородов вывоз оливкового масла за границу находился под запретом.

Лошадь в крестьянском хозяйстве обычно была редкостью. Она стоила в Х в. 12 номисм — золотых (цена трех-четырех коров). Свободный крестьянин держал ее только потому, что без лошади не мог отбывать воинскую службу. Коней разводили преимущественно в имениях знати и в императорских поместьях. Коня или целую конюшню имел каждый сановник в городе. Доброго коня откармливали ячменем. Славились арабские кони. Однако Михаил Атталиат, автор XI в., много лет проведший в походах, предпочитал коней ромейских: арабские, по его мнению, быстры, но скоро утомляются. Кони использовались и для гонцовой службы.

Мул так же, как и конь, был «привилегированным» животным: на нем ездили верхом, на него грузили поклажу (до десяти модиев зерна — около пяти пудов). Гораздо чаще крестьянин имел осла, который порой составлял все имущество бедного сельского углежога или торговца дровами.

Но главным трудягой в крестьянском хозяйстве был вол. Степень благосостояния семьи определялась не только размерами ее земельного участка, но и числом волов: дизевгаратом называли крестьянина, имевшего две пары (упряжки) волов, зевгаратом — имевшего одну пару, а воидатом — имевшего одного вола. Молочных коров крестьяне обычно не держали, да и в имениях знати мясной рогатый скот всегда преобладал над молочным.

Зато в каждом хозяйстве были овцы и козы. Они давали и молоко, и мясо, и шерсть и не требовали особых забот. Обедневшие обладатели единственного вола иногда припрягали к нему при пахоте козла. Неприхотливы были также свиньи, но разводили их там, где росли дубовые рощи, так как кормили свиней в основном желудями. Лишь поросят к празднику откармливали отрубями и мукой.

Держали селяне и домашнюю птицу. Митрополит Навпакта Иоанн Апокавк (XIII в.), вынужденный сбежать в деревню, жаловался в письме, что живет в пристройке у церкви, а рядом — кони, свиньи, собаки, овцы, голуби, гуси, утки, куры, и он оглушен их ревом и криком.

Среди различных провинций Византии, отличавшихся друг от друга по природным условиям, существовала своего рода естественная специализация. Киликия, Крит, Фракия, Южная Македония и Фессалия славились хлебом; Вифиния лошадьми; долины Меандра и Скамандра, как и Лакедемон, — оливками; Эпир и Паристрион скотом; Евбея — вином, Аттика — медом.

Но специализация, чаще вынужденная (наличие рабочих рук и тяглового скота, состав имущества, качество земли и т. д.), была характерна и для хозяйств внутри одной деревни: некоторые дворы владели виноградником или садом, другие — десятком овец или пасекой.

Перегонным овцеводством занимались в империи почти исключительно влахи прежде всего в Фессалии, Эпире, Македонии, Паристрионе. Летом (начиная с мая) они кочевали со стадами по горным пастбищам, преодолевая порой сотни километров, следуя от кошары-загона (по-гречески "мандра") к кошаре, где перерабатывали продукты своего хозяйства: изготовляли масло, сыр (влашскую брынзу уже тогда хорошо знали за границей), делали, пряжу, ковры, войлок и пр. В сентябре они возвращались для зимовки в долины. Перегонное овцеводство было издревле известно также в Малой Азии и в Северной Сирии.

Серьезную роль в жизни сельского населения играли разного рода подсобные промыслы: рыболовство — у крупных рек, озер и морского побережья; охота, бортничество; выжиг угля и заготовка дров.

Особое значение в климатических условиях большей части византийских провинций имело орошение полей и удаление из почвы камней (мелкие участки бывали нередко разбросаны по склонам гор, меж оврагов, скал, болот, кустарников, рощ). Воды часто не хватало, из-за нее вспыхивали ссоры и драки, затевались тяжбы. Карликовые участки в горных районах можно было обрабатывать только вручную. Очищали землю от камней из поколения в поколение. Некоторые нивы буквально создавались руками человека: из низины носили землю и высыпали на голые камни. На себе зачастую доставлял на поле крестьянин и удобрение (навоз). Зато во многих областях ему удавалось собрать два урожая в год.

Страшным бичом поселян были стихийные бедствия: засухи, горячие ветры с юга и востока в мае и ледяные — с моря в апреле, наводнения во время разлива горных рек, град и, наконец, периодические, продолжавшиеся по нескольку лет кряду налеты саранчи.

В обслуживании крестьянского хозяйства была занята вся семья, в том числе и дети. Рабочий день начинался с восхода солнца (а иногда с рассвета) и длился до заката. Редкий крестьянин пользовался трудом мистиев — наемных работников (ими чаще всего оказывались обедневшие соседи-односельчане). Порой, после крупных побед над арабами, пленные в качестве рабов появлялись и на поле состоятельного крестьянина. Но рабы и мистии, как правило, были плохими работниками.

Немало сил у крестьянина отнимали государственные трудовые повинности (ангарии), в особенности экстраординарные (перевозка грузов на своих животных, расчистка дорог и проходов для войска, ремонт и строительство мостов, судов, укреплений и т. п.). Непредвиденные ангарии срывали сроки сезонных работ и часто ставили хозяйство на грань разорения.

Обедневшие поселяне перебивались случайными заработками, нанимались плотниками, дровосеками, углежогами, сезонными работниками. Иногда они организовывали переходившие с места на место артели виноградарей или строителей. Документы XI–XII вв. сообщают о множестве запустевших деревень, жители которых вымерли или разбежались.[1]

Византийское крестьянство страдало от малоземелья, несмотря на наличие огромных пространств невозделанных и годных для обработки государственных земель. Правительство охотно селило на своих землях в качестве государственных париков безземельных крестьян, а иногда даже пленных или союзных арабов, печенегов, узов, половцев, заставляя их нести военную службу и платить налоги. Но свободной земли оставалось много. Дело в том, что в то время освоение целины представляло для селян огромные трудности. Не имевший тяглового скота и инвентаря обнищавший крестьянин освоить целину в одиночку был не в состоянии. Поэтому он оставался в деревне: общинники-крестьяне приходили иногда на помощь друг другу, соседи объединяли усилия в обработке земли. Выделившийся на хутор бедняк был обречен на гибель. Крестьянская аренда, о которой говорится в документах, являлась чаще всего признаком беды: нуждавшийся в земле арендовал пашню соседа, не способного ее возделать, или, напротив, обнищавший сдавал свои земли соседям.

Патриарх Фотий (IX в.) писал, как к нему в сумерках, во время, "когда уже лампады зажигают", явился бедняк, в синяках, в разорванном хитонишке, в слезах: богатый сосед отнял у него землицу — последнюю надежду на жизнь. Но иногда бедствием была не потеря земли, а ее насильственное прибавление: государство заставляло поселян платить налоги за запустевшие соседние участки, разрешая их обрабатывать. Выигрывал состоятельный, а бедняк, с трудом справлявшийся с возделыванием своей земли, разорялся еще быстрее.

Эта повинность называлась аллиленгием, или "круговой порукой": жители деревни-общины были ответственны друг за друга в уплате налога в казну. Аллиленгий тяжело отражался на крестьянах. Привилегированные стратиоты, беднея, переводились в разряд простых налогоплательщиков, свободные налогоплательщики продавали свои участки или становились париками частных лиц — крупных собственников, которые обычно пользовались разными налоговыми льготами.