– Я, понятно, подал в суд, – рассказывал Скиннер. – А Десси работал в страховой конторе. Помог мне бумаги оформить, фотографа нашел.

– Чтобы заснять травмы, – кивнула Кей.

– Ну да. Короче, я получил пятнадцать штук. С одной стороны, приятно. А с другой – шесть месяцев без работы, в больнице, на растяжках… – Скиннер пожал плечами. – В общем, деньги пришли, я предложил ему пятьсот. Конечно, я был благодарен за помощь, все такое. Но знаешь, после аварии каждая собака приставала: иди в суд, проси компенсацию! Я просто выбрал страховую фирму, где сидел Десси. Подогнал этому мудаку дело, чтоб он денег заработал. Правильно я понимаю? И что ты думаешь? Этот козел отказался! Забери себе, говорит. Залез в залупу и не хочет вылезать! – Скиннер отхлебнул пива, словно запивая проглоченную горечь. – Мало того, везде развонял, что ему причитается половина! – Он обвел глазами Кей, Трейнора с Шевлэйном, других посетителей. – Я к нему подошел в «Макперсоне». Половину хочешь, говорю? Не вопрос! Только сначала я тебе сломаю ногу, руку, два ребра. Череп проломлю бейсбольной битой. И тогда получишь половину. Так этот хрен чуть не обдристался! Подумал, что я ему угрожаю. Угрожаю! – Скиннер ткнул себя пальцем в грудь, зрачки расширились от ярости. – Я. Этому гондону. Размечтался! Я просто объяснил доходчиво, вот и все!

Кей осторожно кивнула:

– Ужасно, когда друзей теряют из-за денег.

Трейнор подмигнул ей, хлопнул Скиннера по плечу:

– Любовь и деньги. Вот из-за чего теряют друзей! Да, мужики? – Он громко загоготал.

Два посетителя, сидевшие за столиком у стены, повернули головы. С ними был еще мальчик в зеленой кепке с эмблемой пива «Карлсберг». На их столе грудились стопки и пивные кружки; мальчишка потягивал кока-колу. Скиннер смерил мужчин холодным взглядом, они отвернулись.

Сахар превращается в спирт.

Кей заметила злобу в глазах возлюбленного и все поняла. Этот парень, Десси, испортил ему настроение. Она подалась вперед, жарко шепнула ему в ухо:

– Пойдем домой, залезем вместе в ванну.

– Ты за кого меня принимаешь?! Я только пью как рыба. Залезем в ванну, говорит! – Скиннер подмигнул друзьям, призывая их в свидетели.

Но алкоголь сыграл злую шутку, исказил интонацию: то, что должно было прозвучать остроумной фривольной шуткой, превратилось в злобную подначку, и Кей решила, что он хочет порисоваться перед друзьями, показать, кто тут главный. Унижение ножом повернулось у нее в груди. Она встала – и сделала последнюю попытку:

– Дэнни, давай уйдем…

Скиннер сквозь пьяный туман почувствовал неладное, пробурчал примирительно:

– Ты иди, я догоню. Только вот допью. – Он приподнял полупустую кружку.

Кей развернулась на каблуках и покинула бар. Ну вот, думала она, шагая вниз по улице, утро потратила впустую. А могла бы пойти в зал, поупражняться на балетном станке, настроить душу и тело на предстоящие пробы.

– Бабы! – фыркнул Скиннер.

Некоторые из посетителей согласно кивнули; другие – таких было большинство – просто улыбнулись. Здешняя публика почти целиком состояла из местных хулиганов, всплывших на гребне очередной волны футбольного фанатизма. Они уважали Скиннера и Маккензи, жадно слушали их байки о старых временах и похождениях ветеранов Си-си-эс, легендарного общества шотландских фанатов. Сейчас им не терпелось узнать подробности о недавнем приключении в Западном Лотиане с участием таких значимых фигур, как Демпси и Гарет, да и Скиннеру не терпелось рассказать про драку, но до сих пор мешало присутствие Кей. К тому же он хотел тайком от нее забрать у Трейнора новый порнофильм, «Второе искушение Христа».

Скиннер планировал ограничиться одной кружкой, а потом вернуться домой, однако в дверях появился Маккензи, и последовали новые байки, новые кружки. Еще по одной – очень правильная мысль.

Пока не наступит утро.

Когда рядом не окажется Кей.

Скиннер медленно поднялся, принял душ. Он по природе, как ни парадоксально, был чрезвычайно опрятен и брезглив: чуть не ежедневно прибирал в квартире, соблюдал гигиену, наводил порядок – только для того, чтобы с безнадежной и нелогичной регулярностью сводить все на нет. Он оглядел царящий разгром – и грязно выругался при виде свежепрожженной в диване дыры. Можно было, конечно, перевернуть подушку, но на другой стороне имелась еще более радикальная дыра, оставленная тлеющим шариком гашиша.

Диван, прожженный сигаретой. Просто замечательно! Хороший повод, чтобы бросить курить. Еще лучший повод, чтобы не пускать в квартиру разных мудаков, от которых воняет дымом.

Пульт от телевизора был покрыт коричневой пленкой засохшего пива, кнопки залипли, оживить его удалось только после нескольких шлепков и тычков. На экране появился ведущий утренней программы. Скиннер взглянул на будильник, вздохнул и принялся влезать в одежду. И в предстоящий день. Повязав галстук, он глянул в зеркало и подумал, что еще одну неделю, пожалуй, проживет.

Рожа как у водевильного злодея. Еще усики добавить – получится вылитый Дик Дастардли из мультфильма.

Дэнни Скиннер, несмотря на юный возраст, пользовался уважением на работе – прежде всего за острый язык. Его побаивались даже ветераны и начальники, на своей шкуре испытавшие ядовитый эффект Скиннерова сарказма. Кроме того, Дэнни хорошо знал свое дело, был умен, общителен и в целом симпатичен. Но в последнее время он начал замечать, что отношение к нему изменилось: старшие товарищи не одобряли пьянства и вспышек похмельной грубости.

Все они продажные козлы, не лучше Фоя.

Скиннер сел на шестнадцатый автобус и вышел на восточной окраине города. На Кокберн-стрит он встретил симпатичную сослуживицу Шеннон Макдауэлл. Поздоровавшись, они через черный ход вошли в «Сити чамберс» и поехали на лифте на пятый этаж. Шеннон была единственной из коллег, с кем Дэнни мог общаться нормально, не ограничиваясь дежурными репликами и порой окунаясь в легкий флирт. Сегодня он только глазами захлопал – так чопорно она выглядела: длинная коричневая юбка, желтая блузка, строгая светло-коричневая кофта, заколка в волосах. Единственным, что намекало на ее праздничную ипостась – жизнелюбивую, разбитную, обожающую ночные клубы, – была широченная хулиганская ухмылка.

– Как жизнь, Дэнни? Выходные грамотно провел?

– Надо полагать. Раз ничего не помню. А ты?

– Да класс! Ходили с Кевином в «Джой», – похвасталась Шеннон. – Обалденно!

– Поздравляю. Шалила?

Шеннон опасливо огляделась, понизила голос, убрала с лица прядь волос:

– Всего одну таблеточку. А драйва – на целую ночь.

Ага, вправляй, одну таблеточку, мысленно усмехнулся Скиннер. И подумал, покосившись на Шеннон: вот бы кому вправить… Нет, ерунда. Он никогда не изменит Кей, и потом, у Шеннон есть Кевин, напыщенный мандюк с дурацкой прической. Нет, он никогда не изменит Кей… хотя не помешало бы оттрахать Шеннон до потери памяти, просто назло этому педику Кевину.

Скиннеру стало стыдно от таких мыслей. Он даже покраснел.

Шеннон классная девчонка, мы с ней друзья. Нельзя так думать про друзей! Это все гребаный алкоголь: мозг покрывается похабной скользкой пленкой. А если добавить кокаин, да еще в больших количествах, да еще регулярно, – вообще в животное превратишься. Надо держать себя в…

Скиннер вспомнил, как они с Кей пришли однажды в ночной клуб в западном Эдинбурге и встретили там Шеннон и Кевина. Могли бы вчетвером классно провести время, но Кевин и Скиннер почему-то сразу друг другу не понравились, как, впрочем, и девушки. Конечно, снаружи все выглядело пристойно, однако взаимная антипатия была налицо.

Разные типы женщин, размышлял Скиннер. Кей была последним ребенком в семье, оба брата намного старше. Маленькая избалованная принцесса. Шеннон, наоборот, еще училась в школе, когда умерла ее мать, а отец после этого пошел вразнос, и ей пришлось практически в одиночку воспитывать младших брата и сестренку. Скиннер изучал ее женственный профиль, целеустремленные волевые глаза… Шеннон заметила восхищенный взгляд и улыбнулась – обезоруживающе, как солнышко сквозь тучи.