Ляля Орлова, хотя предложение в рабочем порядке еще не было сформулировано, заявила, что прямо сейчас надо составить письмо, а потом можно будет перепечатать на пишущей машинке и поставить печать в домохозяйстве.
— Орлова, — одернула Клава Ивановна, — ты не на митинге, чтобы выскакивать как угорелая, а на заседании домового актива, где есть старше тебя и есть установленный порядок. Письмо, если надо будет, напишем, а насчет площади для обсерватории на чердаке предлагаю в рабочем порядке уточнить, чтобы потом не пришлось хлопать себя по затылку, каким местом думали, когда все жильцы тоже захотят строить для себя дополнительные комнаты на чердаке.
— Бирюк, — обратилась мадам Малая, — какое у тебя по этому вопросу будет предложение?
— Принять, — сказал Бирюк, — предложение товарища Малой.
Трудности с обсерваторией для юных звездочетов, которые предвидел Бирюк, оказались значительнее, чем можно было ожидать, когда представили эскизный проект в горсовет. Все признавали, что новая космическая эра, которая была открыта полетом вокруг Земли первого советского спутника три года назад, подсказывает необходимость пойти навстречу и поддержать новое романтическое начинание наших пионеров, будущих покорителей космоса. В горсовете прямо сказали, что со своей стороны будут целиком за то, чтоб как можно скорее проект был претворен в жизнь. Однако товарищи, которые занимаются этими вопросами по линии, связанной с проблемами надежного обеспечения контроля и секретности в сфере наблюдений за внеземными объектами, указывают на то, что в обсерватории юных астрономов, расположенной на чердаке жилого дома, не представляется возможным полностью контролировать ни самое помещение, ни приборы слежения за небесными объектами.
Андрей Петрович договорился в горсовете, что сам отправится на улицу Бебеля и обсудит вопрос с ответственными лицами. В управлении кавалера Золотой Звезды у дверей встретил майор, проводил к полковнику, разговор был недолгий, на строгой деловой ноте, впечатление осталось хорошее, но окончательное решение отложили до заключения специалистов по оптическим приборам для наблюдения и слежения за небесными объектами. Насчет телескопа рекомендовали проконсультироваться в обсерватории Одесского государственного университета имени Мечникова.
Не входя в детали, Бирюк поставил в известность Малую, что с установкой телескопа дело на некоторое время откладывается, а к строительным работам на чердаке можно будет приступить с понедельника.
— Подожди, — остановила Малая, — а вдруг в управлении на Бебеля тебе не дадут разрешения поставить телескоп, а ты уже построил комнату на чердаке? Я тебе обещаю на все сто процентов: соседи не будут молчать, и не только до обкома партии, а до Кремля и до самого Хрущева дойдет, как Бирюк строит себе комнату за комнатой, целый палац, когда в Одессе десятки тысяч людей не могут получить свои тринадцать метров на человека. Ты помнишь, как Тося Хомицкая умоляла, чтоб нашли хоть какую-то комнатушку для Лизочки Граник, которая круглая сирота!
— Малая, — сказал Бирюк, — ты мне обещаешь на все сто процентов, что соседи дойдут до самого Хрущева, а Бирюк тебе обещает, что наши дети, которые сегодня пионеры в школе, а завтра будут пионерами в космосе, получат для кружка звездочетов свой телескоп с рефрактором, чтоб могли делать фотографии, как в настоящей обсерватории. А насчет комнаты для Лизы Граник, когда вернется в Одессу, будем, Малая, хлопотать с тобой вместе.
Клава Ивановна протянула свою руку Бирюку, сказала, что не ловит его на слове, но просто хочет пожать, как требует в эту минуту ее сердце.
Насчет телескопа Алексей сам вызвался поговорить с директором университетской обсерватории и заодно попросить его сказать свое слово, где надо, чтоб товарищи из органов бдели, но не перебдели, охраняя небесные тайны от наших пионеров-звездочетов.
Профессор ответил, что не считает уместным со своей инициативой обращаться в органы, но предложил, по линии распространения знаний, взять шефство над обсерваторией юных звездочетов, которая, нет сомнения, впишет свое имя в историю отечественной космогонии и космонавтики, следуя заветам великого Циолковского.
Клава Ивановна, когда узнала новость, собрала в пионерской комнате расширенный актив, и единогласно постановили приступить к строительству помещения для будущей обсерватории. Алексею Бирюку, которому целиком принадлежала заслуга в новом повороте пионерекой жизни двора и всего микрорайона, актив в письменной форме вынес свою благодарность.
Мадам Малая ликовала, как будто это был ее личный успех, и повторяла вслух: семя, которое с первым форпостом когда-то посеял в нашем дворе Дегтярь, еще даст такие всходы, что все будут только вспоминать и удивляться, как не умели в свое время достаточно ценить.
Хотя разрешения на установку телескопа еще не получили, инженер Иван Лапидис рекомендовал реконструировать часть крыши с тем, чтобы установить стеклянные рамы, которые в дальнейшем можно будет перемонтировать в люк для трубы телескопа. Соседи приходили посмотреть, как идет строительство, и все в один голос восхищались, сколько воздуха и света на чердаке и какой красивый вид открывается на крыши нашей Одессы, где до сих пор на многих домах сохранилась красная черепица, которую привозили на пароходах из Марселя и Неаполя.
У мадам Малой, когда она увидела эту красоту, выступили на глазах слезы, она вспомнила французскую картину «Под крышами Парижа», которую видела тридцать лет назад, а теперь, если бы сама могла снимать кино, она бы сняла картину «Под крышами Одессы».
— Малая, — нашел хороший выход Бирюк — устроим тебе творческую встречу на нашей Одесской киностудии, ты подскажешь тему сценаристам и режиссерам.
У Ивана Лапидиса, который ежедневно контролировал, как идет строительство на чердаке, все последние дни лета был особенный подъем настроения, какого уже давно соседи не видели. Аня Котляр пришла по приглашению своего Ивана Анемподистовича, вместе с ним обошла чердак, поднялись на крышу, отсюда во всю ширь открывался вид на море, которое далеко на горизонте сливалось с небом, и вместе стояли в обнимку, вроде не пожилые люди, а молодожены.
Неделю спустя среди бела дня во дворе, с двумя набитыми рюкзаками за спиной, загорелые, как будто туристы из дальнего края, из долгого похода, появились Адя и Лиза. Дина Варгафтик, которая увидела первая, закричала, как безумная, из своего окна: «Люди, люди, смотрите, кто приехал!»
Соседи, кто был дома, высыпали во двор, окружили кольцом, не стесняясь плакали, как будто не общая неожиданная радость, а какое-то несчастье.
Мадам Малая растолкала всех, закричала не своим голосом: «Дети мои, дети!» — и упала без сознания, как будто подкошенная.
Счастье, что не ударилась о камни, люди успели подставить руки, побрызгали водой, Клава Ивановна пришла в себя, увидела рядом Ивана Лапидиса с Аней Котляр, и первые слова были к ним:
— Сволочи, как вы могли не сказать, как могли скрывать до последней минуты!
Соседи в один голос, как будто успели сговориться, предложили Аде и Лизочке три-четыре дня на отдых, а потом можно будет в пионерской комнате устроить торжественную встречу с угощением, хозяйки сами испекут пирожки с печенкой, с капустой и печенье, а на вино каждый даст из своего кармана, как подсказывает совесть, в гастрономе на Тираспольской площади есть знакомые продавцы, найдут для такого случая несколько бутылок фирменного кагора и муската.
Андрей Петрович, когда узнал от Малой насчет вечера, который хотят устроить в пионерской комнате по случаю возвращения Ади и Лизочки, сказал, что он хорошо понимает чувства соседей и сам готов принять участие, но в Сталинском райкоме получили информацию по своим каналам и категорически предупредили, что ни о какой торжественной встрече Радия Лапидиса, отбывшего трехлетний срок, не может быть и речи. Хотят устраивать у себя на квартире, это личное дело каждого, но тоже пусть сначала хорошо подумает, а то потом не пришлось бы объяснять, что с бухты-барахты.
