— Думаешь об этом? — спросил Зиновий. Катерина молчала, казалось, засыпает или заснула, потом ответила, голос был не сонный:

— Думаю. И другое думаю: четырнадцатого числа собирались справлять новоселье. К съезду. Завтра четырнадцатое.

Вся страна ожидала этого дня, 14 февраля 1956 года, когда в Москве соберется XX съезд партии — первый съезд партии за все годы советской власти, на котором Сталин уже не мог присутствовать.

Съезд открыл первый секретарь ЦК товарищ Хрущев, предложил почтить вставанием память виднейших деятелей коммунистического движения Иосифа Виссарионовича Сталина, Клемента Готвальда и Кюици Токуда. Клемента Готвальда все хорошо знали, некоторые даже видели живого в Праге и Москве, а насчет Кюици Токуда по имени, без объяснений, было понятно, что японский коммунист, но конкретно лишь единицы представляли себе, какую Токуда играл роль, пока был живой. Съезд, как положено, в равной мере воздал должное памяти всех трех лидеров мирового коммунистического движения, почивших в промежуток времени между XIX и XX съездами.

В отчетный период, в особенности с марта тысяча девятьсот пятьдесят третьего года, страна сделала большой шаг вперед в области народного хозяйства и роста благосостояния трудящихся. Повысилась реальная заработная плата рабочих и служащих, доходы колхозников выросли на сто процентов, то есть в два раза. Пошло в гору производство товаров народного потребления и повсеместно набирало темпы жилищное строительство, достижения которого многие семьи уже смогли почувствовать явственно на собственном опыте и в быту.

В отчетном докладе товарищ Хрущев указал, что все нации неизбежно придут к социализму, но, учил Ленин, придут не совсем одинаково, каждая нация внесет свою лепту в ту или иную форму демократии, в тот или иной темп социалистических преобразований. Необходимо, подчеркнул товарищ Хрущев, иметь в виду, что формы перехода от капитализма к социализму многообразны и отличаются в конкретных условиях одна от другой. На нынешнем этапе в некоторых странах рабочий класс мог бы завоевать большинство в парламенте, а это, в свою очередь, привело бы к тому, что мирное развитие социалистической революции протекало бы легче и быстрее. Марксизм-ленинизм не считал и не считает, что переход власти в руки трудящихся, в руки рабочего класса проходит только путем вооруженного восстания и гражданской войны.

В связи с директивами по шестому пятилетнему плану съезд указал партийным организациям на необходимость совершить крутой поворот к вопросам конкретного руководства промышленностью и хозяйственным строительством в целом. Съезд особо подчеркнул, что ЦК обязан обеспечить дальнейшее всемерное развитие советского социалистического демократизма, для чего необходимо всячески повышать и развивать творческую инициативу и активность трудящихся, энергичнее привлекать массы к широкому и всестороннему участию в управлении государством.

Хотя каждый имел возможность слушать передачи радио из Москвы и читать материалы съезда в газетах, на фабрике Воровского каждый день проводили в цехах пятнадцатиминутную информацию во время обеденного перерыва, чтобы работницы одновременно имели возможность съесть свою баночку супа, хлеб с котлетой или колбасой и кусочек домашнего пирога с яблочной начинкой.

Во дворе только один раз, в воскресенье, удалось провести беседу по материалам съезда с участием Андрея Петровича, который с головой ушел в дела фабричной парторганизации. Малая сказала, что хорошо понимает, какая нагрузка в эти дни ложится на плечи Бирюка по делам фабричного коллектива, но вспомнила при этом Дегтяря, который на своей обувной фабрике был занят в такие дни не меньше, однако всегда находил способ какое-то время уделить своему двору.

Бирюк ответил, он готов принять на веру каждое слово Малой, но не надо ждать у моря погоды, а надо приучать наших женщин — Лялю Орлову, Аню Котляр, Марину Бирюк, Катерину Чеперуху, — чтобы сами по газетам подбирали материал и намечали вопросы, на которые следует направить внимание, чтобы все могли чувствовать себя по линии двора в одном строю.

Орлова, когда Бирюк прямо предложил ей заранее подготовиться и провести следующую политбеседу, начала с того, что Дегтярь, незадолго до того как ушел от нас, тоже планировал сделать из нее беседчика, но при этом сам указывал, что по части политической грамотности ей требуются постоянная помощь и контроль со стороны компетентных товарищей.

Андрей Петрович обнял Лялю за плечи, от полной неожиданности она вся зарделась и вздрогнула, как будто ударило током. Андрей Петрович, то ли, занятый своими мыслями, не заметил, то ли не придал значения, сразу перешел к главному: если Идалия Антоновна признает его компетентным товарищем, будем считать, что он принял на себя обязанности, и пусть политбеседчик Орлова, когда потребуется совет или помощь, обращается без церемоний, по-товарищески.

— А по линии ответственности за кампанию по сбору пищевых отходов? — лукаво прищурилась Ляля.

Бирюк засмеялся: ну, если Малая не сможет разрешить все вопросы, тогда к нему, а по технической части с контейнерами — к Зиновию Чеперухе.

— Ах, товарищ Бирюк, — Ляля пожала плечами, как школьница, — но вы же знаете его Катерину, которая, если ей что-нибудь не понравится, может навести на человека своих духов, которых привезла из тайги. Ой, я так боюсь!

— А не надо, гражданка Орлова, бояться, — Андрей Петрович положил дружески руку на плечо. — Наши русалки и с водяными управляются!

— А я, — призналась Ляля, — и наших русалок, и водяных боюсь!

Ляля хотела заговорить насчет комнаты с кухней и санузлом, которую строили рядом с квартирой Чеперухи, но не решилась: по настроению был подходящий момент, но по теме никак не вязалось.

И тут случилось прямо чудо: Бирюк сам поднял вопрос и обещал, что через неделю, через две подтолкнет товарищей из горисполкома, чтобы дали определенный ответ насчет ордера на квартиру, которую его семья освобождает. А если ответа не дадут, тогда можно будет практически решать насчет квартиры, которую сейчас достраивают.

— Ах, Андрей Петрович! — зажмурила глаза Ляля. — Можно, я вас поцелую? Поймите меня правильно: у меня внутри сейчас такое делается, что надо обязательно дать выход, иначе я просто умру!

Андрей Петрович сказал Ляле, если вопрос стоит в такой плоскости, он не может допустить, чтоб была смерть по его вине, тем более такой женщины, пусть целует, и тут же сам поцеловал Лялю, которая подставила свои губы.

Получилось так неожиданно, что Андрей Петрович поначалу не знал, как реагировать, то ли рассердиться, то ли похулить себя за то, что допустил неловкость, но Орлова уже сама вытирала платочком след от помады, который остался у него над верхней губой. Андрей Петрович с силой отвел Лялину руку, вышло немного грубо, видно было, что вполне уже оправился, громко, по-солдатски, засмеялся и сказал, в общественной работе есть свои колдобины и водовороты, которые надо своевременно учитывать, а иначе могут застигнуть врасплох и засосать.

— Ах, — поморщилась Ляля, — вы говорите не свои слова, вы говорите чужие слова, как будто каким-то чудом подслушали. Я не хочу называть по имени: вы знаете, кого я имею в виду.

— Идалия Антоновна, — сказал Бирюк, в голосе появилась холодная нота, — не будем играть в фанты. Дег-тяря помним и будем помнить. А какие параллели подсказывает память Орловой, это личное дело Орловой. Лучше обсуждать с Малой, которая дольше общалась и больше знает. У двора сегодня свои дела. Что касается политинформации, если будут вопросы, повторяю, обращаться без церемоний.

Насчет сбора и хранения пищевых отходов Андрей Петрович напомнил, что приближается весна, вот-вот месяц март, уже и в феврале бывали дни с плюсовой температурой. Март у нас с ветрами, но теплый, так что забот прибавится. Насчет транспортировки, чуть что, бить тревогу, а не ждать, пока придется надевать противогазы.

Ляля вдруг прыснула со смеху, сама себя стала хлопать пальцами по губам, но не могла сразу остановиться и объяснить Андрею Петровичу, что вспомнила довоенные годы, когда во двор приходил инструктор Осоавиахима, женщины надевали маску противогаза, а коробку крепили к туловищу шпагатом, шпагат иногда не выдерживал, так был натянут, особенно у Оли Чеперухи с ее бедрами и животом, коробка падала на камни, тянула за собой гофрированную трубку, все в ужасе кричали, что человек сейчас задохнется, только мадам Малая сохраняла присутствие духа и категорически приказывала Оле: «Корова, маску не снимай! Отвинти трубку от коробки противогаза, потом опять привинтишь».