— Слово, — объявила мадам Малая, — имеет товарищ Бирюк. Говори.
— Уважаемый товарищ председатель, — обратился Андрей Петрович, — дорогие соседи! Только что мы все слышали речь женщины, которая живет с нами в одном дворе. Пока она говорила, не могу объяснить почему, мелькала у меня на уме Клара Цеткин, как она заставляла слушать свою речь весь рейхстаг, в Берлине еще сегодня живы рабочие, которые помнят Клару. У нас в Одессе есть переулок Клары Цеткин.
Иона Чеперуха вспомнил, что переулок назывался раньше Лютеранский, там находилась кирка, немецкая церковь с башней, которая многие годы после революции понемногу разваливалась, но все равно еще хорошо держится, потому что немецкие каменщики и мастера строили ее для себя, а немцы, какие они ни есть, строить умеют.
— Чеперуха, — одернула мадам Малая, — потом будешь рассказывать свои байки, а сейчас сам слушай и другим не мешай. Бирюк, продолжай.
— Так вот, Катерина Антиповна, — продолжал Бирюк, — должен признаться, что стопроцентной гарантии для Орловой, Идалии Антоновны, в вашем варианте не вижу. По этой причине считаю уместным при строительстве квартир для семьи Бирюка и семьи Зиновия Чеперухи зарезервировать двадцать—тридцать квадратных метров, чтобы потом не пришлось ломать и переделывать.
— Зиновий, — обратилась Клава Ивановна, — мы слышали здесь два предложения: одно — от Бирюка, другое — от Катерины Чеперухи. Какое предложение ты готов поддержать? Объяви, чтобы все могли хорошо слышать.
На минуту или около того во дворе сделалось тихо, как будто все дали зарок не проронить ни звука.
— Я поддерживаю целиком и полностью, — громко сказал Зиновий, — предложение товарища Бирюка.
— Шая, — деланно, с истерической ноткой в голосе, засмеялась Катерина, — ты еще Фиму Граника вспомни, как кусок форпоста отдали, а теперь еще Лизочке теремок сладим!
— Орлова, — обратилась Клава Ивановна, — ты просила слова. Двор слушает тебя.
На самом деле Ляля не просила слова: она только собиралась с мыслями, но Клава Ивановна, видно, прочитала по глазам и решила не ждать.
— Я не знаю, как начать, — сказала Ляля. — Жизнь сложилась так, что у меня не было своей семьи. Но я никогда не чувствовала себя одинокой. Я всегда была с вами, вы всегда были со мной. Покойный Дегтярь заменил мне старшего друга, наша Клава Ивановна сделалась мне за столько лет ближе и роднее, чем родные по крови. В последние два с половиной года все так переменилось. Сначала непонятно было, как мы будем жить без Сталина. Теперь, — развела руками Ляля, — можно оглянуться без страха назад и никому не приходит в голову, что надо бояться, когда смотришь вперед, в наше завтра или послезавтра. В газетах сообщили, что в феврале состоится XX съезд партии. Я надеюсь, нет, — поправилась Ляля, — я уверена, что комната с кухней, со своим туалетом, которую я ждала столько лет, отворит свою дверь, и я смогу войти как законная хозяйка. Спасибо Андрею Петровичу, который добился, чтобы нашему двору вернули площадь, которая столько лет была в чужих руках. Не надо бояться перемен: надо хотеть перемен, потому что наша жизнь, жизнь человека, жизнь советских людей — это перемены.
На последние слова двор ответил общими аплодисментами, Клава Ивановна обвела взглядом, сказала, нет ни одного воздержавшегося, и добавила: она съела с Орловой пуд соли, но оказалось, все равно недостаточно, чтобы узнать, что наша Ляля Орлова, кроме того что передовик производства у себя на фабрике и член актива у нас во дворе, еще и подкованный философ, который прошел хорошую школу у покойного Дегтяря, так что он может спокойно лежать и не бояться, что забыли или забудут его уроки.
Андрей Петрович взял слово, чтобы сказать насчет перемен в нашей жизни, которые происходят у всех на глазах, но детали иногда проходят мимо внимания. Чтобы детали не проходили мимо внимания, он ставит в известность всех жильцов и соседей, что двор включен в титульный список горсовета по ускоренной программе газификации.
Во дворе поднялся гул, какой бывает, когда ждут, как обещано, маленькой новости, а на самом деле новость оказывается не только большой, но и полностью для всех неожиданной.
— Бирюк, — обратилась мадам Малая, — уточни нам, о какой газификации идет речь: будут привозить во двор баллоны с газом или планируют провести магистральную линию с газового завода, который на Пересыпи?
В будущем году, ответил Бирюк, все квартиры во дворе будут обеспечены газовыми плитами. Укладка труб для подачи газа потребует некоторого времени, но с установкой газовых плит будет обеспечена доставка баллонов, так что газ войдет в наш повседневный быт до завершения работ, связанных с магистральной линией газопровода.
Люди аплодировали, Дина Варгафтик вместе со всеми, вытирала слезы и вспоминала вслух, как ее Гриша, который положил голову на фронте, еще до войны не один раз говорил ей: «Увидишь, Динчик, придет день, в нашем дворе будет газ — и тебе не надо будет возиться с примусом и керосином». Оля Чеперуха сидела рядом и призналась, что тоже многие годы мечтала, но ни за что бы не поверила, что когда-нибудь это будет не сон, а наяву.
Когда аплодисменты стихли, Тося Хомицкая сделала Клаве Ивановне знак, что хочет сказать слово. Как можно было ожидать, она поблагодарила товарища Бирюка, который своим авторитетом сумел добиться, чтобы каждая кухня во дворе была обеспечена газом, а иначе пришлось бы ждать годы и годы. От себя лично и от Лизочки, которая всегда рада помочь ей по хозяйству, она еще раз говорит спасибо и просит товарища Бирюка, чтобы комнату, которая освободится, когда Ляля Орлова получит новое жилье, переписали на имя Лизочки Граник. Они с Лизочкой вместе ходят в Успенскую церковь и будут благодарить за доброе дело, которое сделал Андрей Петрович.
— Тося, — тряхнула головой мадам Малая, — твои походы в Успенскую церковь — это твое личное дело. А насчет комнаты Орловой, когда она освободится, можешь сама ходить в райсовет, в горсовет, а не давать другому поручение и обещать свечки и молитвы Богу от себя и от Лизочки.
Андрей Петрович, который взял слово после Малой, сказал, что председатель собрания проявляет в данном случае излишнюю суровость, но что касается юридической стороны вопроса, ордера на имя Лизы Граник, можно думать, что шансы очень малы или вообще нет. Попытка, однако, не пытка, спрос не беда, как говорит русская пословица, попозже, когда определится с квартирой для Орловой, можно будет поставить вопрос насчет комнаты для Лизы Граник, учитывая, что из семьи в пять человек осталась одна, а по украинским законам о браке в шестнадцать лет имеет право выходить замуж.
— Спасибо, товарищ Бирюк, на добром слове, — сказала Тося, — а то жди три года, пока услышишь.
— Хомицкая, — тут же поправила Клава Ивановна, — где же три года, если ты сама за пять минут три раза сказала спасибо.
— Малая, — крикнул с места Иона Чеперуха, — так это же она сказала три раза спасибо за пять минут, а ей за Лизочку, которой она как родная мама, за пять лет ни разу не сказали!
Люди зашумели, признали, что в данном случае Иона прав на все сто процентов, и само собою вышло, что Тося получила неожиданно одно большое спасибо от всего двора.
Когда собрание кончилось и люди разошлись, Клава Ивановна сказала:
— Бирюк, ты сегодня заслужил в глазах двора больше, чем за два с половиной года с тех пор, как вернулся из Берлина в Одессу.
Марина дома хваталась за голову, когда представляла себе, какую грубую и ненужную ошибку могли сделать, если бы не договорились с Малой и не пришли на собрание вместе со всем двором.
Фабрикант, когда Марина при нем повторила свои слова насчет грубой и ненужной ошибки, какую могли допустить, но не допустили, сказал, что известный философ XVII века Спиноза в своем трактате «Этика» утверждал, что в природе вещей нет ничего случайного. Совершенно очевидно, что ошибки в этом ряду не составляют исключения, и ненужные ошибки, которых удалось избежать, так же, как и нужные ошибки, которых не удалось избежать всем нам, заключил Матвей, в науку, ибо сказано: на ошибках учатся.
