"Вчера мы очень много работали и поэтому не смогли прийти на собрание", – заступился за переводчицу непредсказуемый преподаватель. Шеф бросил на него из подлобья мимолётный взгляд. "Вы, как я погляжу, взяли шефство над переводчицей?" – шутливо спросил Илья Борисович. "Ну… да… " – промычал в ответ Иван Иваныч. "Я вполне самостоятельная единица!" – вспылила Лариса. Пропустив мимо ушей её слова, шеф помрачнел и изменил тон на противоположный: "Иван Иванович, я от всей души приветствую вашу инициативу. Не останавливайтесь на полпути. Я уверен, что начинающей переводчице есть чему поучиться у толкового педагога.

Засим разрешите откланяться. Извините, дела". "Что это значит? – я вас спрашиваю", – вскинулась Лариса, когда шеф миссии скрылся из поля зрения. "Ничего плохого не значит. Я только хотел вам помочь". Лариса собралась было ответить на одолжение остротой, уже сложила губки бантиком – и вдруг за спиной Иван Иваныча увидела неугомонного Мориса.

"Какая же я всё – таки неблагодарная свинья", – осудила себя самокритичная девушка, выразила благодарность добросердечному мужчине и поспешила вернуться в притягательный мир перевода. Размеренный трудовой ритм был нарушен единственный раз – из – за непереносимого любовника. "Бывшего любовника", – разорвала связь униженная девушка. В течение нескольких минут она терпела на затылке его надоедливый взгляд. В конце концов не вытерпела и развернулась к практиканту всем телом. "Vous dites?"[65] – убийственным тоном спросила девушка. «C’était votre chef, n’est – ce pas?»[66] – вращая глазами, спросил Морис. «Сertainement»,[67] – удостоверила Лариса.

"Qu’est – ce qu’il voulait?"[68] – допрашивал брошенный любовник. «Il voulait m’embrasser»,[69] – выпалила греховодница. «Et vous?»[70] – сжал зубы африканец. «Et moi, j’ai refusé de lui obéir»,[71] – миролюбиво выговорила девушка. «A qui? A votre chef?»[72] – ошалел алжирский практикант.

Ларисе стало смешно до слёз, но она прикинула в уме – и удовольствовалась выразительным взглядом. "До чего ты смешон. И что я в тебе нашла?" – издевательским тоном произнесла девушка. "Vous dites?"[73] – нахохлился африканец. «Ce n’est rien»,[74] – хмыкнула Лариса, собрала свои вещи – и отправилась на прогулку в горы. По утвердившейся традиции променад привёл её в норму, девушка почувствовала прилив энергии и, напевая "A toi… ",[75] с новыми идеями повернула домой.

По дороге ей попытались – таки испортить настроение. Когда Лариса достигла первого этажа, на её пути стала старшая переводчица. "Сумасшедшая!" – закричала Земфира Наумовна – и, как циркуль, раздвинула ноги. Но Ларису не так – то просто было вывести из себя. Сделав вид, что ничего неординарного не произошло, она обогнула злоречивую женщину и с песней Дассэна вошла в новую жизнь.

Из прихожей хорошо просматривался Иван Иваныч, который корпел над учебниками. Лариса обезоруживающе взглянула на трудоголика и вторично поблагодарила за участие. Усиленно раскинула мозгами и добавила в той же тональности: "У меня возникли проблемы с переводом. Не мешало бы разобраться в телевизионных премудростях". "Рад помочь", – душевно пообещал Иван Иваныч. "Может быть, прямо сейчас и начнём?" – предложила обнаглевшая переводчица. "Конечно, конечно", – расчувствовался преподаватель.

Тридцати минут хватило воспрянувшей духом девушке, чтобы переодеться, перекусить и приспособиться к собеседнику. "Напрасно вы отказываетесь от столовой, – пожурил переводчицу старший товарищ. – У мусье Мустаки очень хорошо поставлено дело". "Завтра же и начну", – неожиданно послушалась неподатливая девушка. Плавая в диодах, триодах и катодах, Лариса искала спасательный круг, за который можно было бы удержаться. Поразмыслив, она надумала выплыть с помощью химии, в которой очень прилично разбиралась.

"А почему вы преподаёте стажёрам химию? Они её разве не проходили в школе?" – наметила тему хитроумная девушка.

"Представьте себе, нет, – оседлал любимого конька словоохотливый педагог. – Я вам уже говорил, что наши стажёры – самые грамотные. Но вот химию они совсем не знают. Они даже никогда не слышали про таблицу Менделеева".

"Я на собственном опыте убедилась в том, что телевизионная наука – самая сложная", – потрафила преподавателю переводчица.

"Это смотря для кого, – честно признался правдолюбец. – Морис, например (он запнулся на один миг), предпочитает иметь дело с блоками. Посмотрел, как я вожусь с ламповыми радиоприёмниками, – и схватился за голову: "Мусье Иван, вузэтфу![76] Это тёмный лес".

"В Алжире хорошее телевидение: французские фильмы показывают. Но у нас, конечно, лучше", – не преминула вставить идейная девушка.

"Вы, Ларисочка, ещё молоденькая и плохо знаете жизнь, – начал издалека Иван Иваныч. – У нас, конечно, хорошее телевидение, но в Америке намного лучше".

Лариса с интересом разглядывала несоветского человека. С самого детства – и в школе, и в семье, и в институте – её приучали к мысли, что она живёт в лучшей на планете стране Советов. В её родной стране, к сожалению, ещё встречаются отдельные недостатки, но в ближайшем будущем они обязательно сведутся к нулю. Лариса допускала мысль, что на советском телевидении не всё благополучно, но не до такой же степени!

"А вы знаете, что в Америке сто телевизионных каналов?" – подстегнул девушку Иван Иваныч.

"Не может этого быть!" – вскипела пламенная патриотка, ушей которой ни разу не коснулся ни "Голос Америки", ни даже "Би – Би – Си".

"Ларисочка, неужели вы не убедились в том, что я вам желаю добра?"

"Убедилась", – не покривила душой настрадавшаяся девушка.

"Так слушайтесь же меня! Я вас, как родную дочь, плохому не научу".

"И чему вы меня научите?" – подалась вперёд запутавшаяся переводчица.

Иван Иваныч напустил на себя величавость. Лариса, превозмогая неверие и антипатию, приготовилась приобщиться к науке… но педагог вдруг умолк на полуслове. Девушка проследила за направлением его взгляда – и он её привёл к подслушивающей Зое Львовне.

"Марш отсюда!" – цыкнул на жену Иван Иваныч.

"И не подумаю, – забрюзжала сварливая женщина. – Воркуете, как два голубка?"

"Мы не воркуем, мы работаем", – осадил жену суровый муж.

"Правда? – с радостью поверила Зоя Львовна. – Так вы уже помирились? А ты мне говорил…»

"Я ничего т а к о г о тебе не говорил!" – прикрикнул Иван Иваныч.

"Значит, я ошиблась, – как по команде, согласилась послушная супруга. – Я так рада, что вы помирились! Ларисочка, может быть, ты сходишь с нами завтра в магазин? А то, представляешь, продавцы не всегда понимают Иван Иваныча".

"Вы меня уговорили", – не смогла отказать переводчица.

"Не мешай нам работать и уходи на кухню", – наказал жене Иван Иваныч.

"Ухожу, ухожу, – заторопилась Зоя Львовна. – Воркуйте, воркуйте. Я хотела сказать: работайте".

Пытливая супруга, наконец, занялась домашним хозяйством, в то время как умудрённый супруг приступил к ценным указаниям.

"С людьми надо держать себя помягче", – втолковывал несговорчивой девушке покладистый мужчина.

"И с кабилами – в том числе?" – созорничала доморощенная юмористка.

«Да…» – с надрывом промямлил Иван Иваныч. "Вы всё шутите, девочка, – покачал головой педагог, – а я ведь всей душой".

Переводчица сделала над собой усилие – и остепенилась.