— Действительно, кошмар! — посочувствовал Пит.

— Значит, это проделки кого-то, кому известно о ваших страхах. Расскажите еще о Мальце, — попросил Юпитер.

Летиция пожала плечами:

— Нечего особенно рассказывать. Он хранитель коллекции Мосби с незапамятных времен — был им еще при жизни старика Мосби. Он и живет в музее, а больше… больше ничего не знаю.

— Не густо, — отметил Боб, который быстро записывал все в блокнот. Юпитер вопросительно взглянул на ученого. Тот покачал головой:

— Я о нем тоже ничего не знаю.

— В самом деле, — Летиция нахмурилась. — О Мальце почти ничего не известно. Учился он в Академии художеств в Лос-Анджелесе, потом сразу начал работать у Мосби. Живет в доме Мосби, смотрит за рабочими, реставрирует картины и иногда проводит экскурсии. С ним договариваются по телефону — он назначает удобное для себя время. Хорошая работа, я считаю.

— У него есть родственники? — поинтересовался Юпитер.

— Понятия не имею. Он никогда об этом не говорил.

— Одиночка, значит. А чем он занимается в свободное время?

— Обычно играет в шахматы с миссис Чамли, а еще… даже не знаю, — вдруг ее лицо просияло. — Вспомнила! Как раз сегодня он придет к нам на обед, чтобы потом поиграть в шахматы. Хотите с ним познакомиться? Приходите тоже к обеду.

Юпитер да и остальные с радостью приняли предложение.

Обед был подан в большой столовой. Миссис Чамли в своем кресле восседала на одном конце длинного стола, Летиция Рэдфорд сидела на другом. Герхард Мальц, занимавший место справа от миссис Чамли, рассказывал о музее Мосби.

— У нас действительно великолепный Вермеер, — говорил он ребятам. Голубые глаза его живо поблескивали за стеклами очков в золотой оправе. Коротко подстриженные волосы были настолько светлыми, что казались седыми. Цвет лица был здоровый и свежий, но на щеках и на носу проглядывали красные прожилки. — Вермеер — это чудо. Кстати, миссис Чамли — большая почитательница этого великого голландца, не так ли, миссис Чамли?

Миссис Чамли склонила голову в знак согласия.

— У миссис Чамли есть копия нашего Вермеера, — продолжал Герхард Мальц. — Картина называется «Женщина с розой», а копию сделал один студент. Мы разрешаем художникам приходить к нам и рисовать копии со знаменитых полотен. Для этого, конечно, нужно особое разрешение, и копия должна отличаться от оригинала размером.

— Моя «Женщина с розой» больше оригинала, — добавила миссис Чамли. — И если бы не это, то ее невозможно было бы отличить от него.

Обед был закончен, и она предложила:

— Хотите взглянуть на мою картину?

Мальц даже не стал дожидаться ответа. Он быстро покатил кресло миссис Чамли к двери. Летиция и детективы последовали за ними. Через прихожую они прошли в небольшую комнату, окна которой выходили в парк с ухоженными газонами и клумбами. В глубине комнаты виднелась вторая дверь. Она была приоткрыта и явно вела в спальню.

— Это комната мамы, — Летиция прислонилась к камину и, опустив голову, тихо добавила. — Мне здесь так нравилось, особенно зимой, когда горит огонь в камине. Так уютно!

— Но, дорогая, я в любое время могу перебраться в другую комнату, например туда, где живет прислуга. Там есть свободные комнаты, — напряженным голосом произнесла экономка.

— Ах, не говорите ерунды, миссис Чамли. Незачем никуда переезжать, — небрежно сказала Петиция. — А вот и Вермеер, — и она кивнула на картину, висевшую над камином.

Ребята молча рассматривали шедевр мировой живописи. Молодая женщина в голубом платье и с кружевной наколкой на волосах стояла у открытого окна с желтой розой в руке. Она была изображена почти в натуральную величину.

— Великолепно, правда? — прервал молчание Мальц. Миссис Чамли неторопливо повернулась к нему:

— Сегодня у вас в музее нет посетителей. Проводите-ка туда юношей и покажите оригинал. И вообще, поводите по музею.

— С превеликим удовольствием, — с готовностью согласился смотритель музея. — Но у нас с вами была намечена партия в шахматы.

— Ах, ее можно вполне перенести на вечер, — проворчала миссис Чамли.

— Хорошо, — кивнул Мальц и обратился к сыщикам. — Вас интересует подобная экскурсия?

— Ну конечно, — живо отозвался Юпитер. — Мои дядя и тетя побывали там однажды еще при жизни владельца, так тетушка до сих пор восторгается.

Мальц мельком взглянул на Летицию:

— А вы пойдете?

— О нет, спасибо. В музее Мосби, мне кажется, я была тысячу раз, — отвечала она. теребя сережку в ухе.

На Мальца ее резкость не произвела, по-видимому, никакого впечатления. Они перешли улицу и остановились перед бетонным сооружением без окон, скрывающим бесценные сокровища.

— Не в каждом банке есть такие надежные камеры-сейфы, как этот дом, — с гордостью сообщил Мальц.

Он позвонил в дверь.

Дверь открыл сторож, сухонький старичок. Он пропустил их в холл.

Холл оказался огромным, но был почти пустым. Только на стене висел старинный гобелен с изображением девушки на цветущем лугу, да несколько витрин с экспонатами стояли у дальней стены.

— Здесь все продумано с точки зрения безопасности, — начал рассказывать Мальц. — Системы сигнализации разработаны специально для этого здания. Сторожа дежурят только днем, когда приходят посетители.

Системы освещения обеспечивают естественный дневной свет, но, в отличие от него, не создают тени и теплового излучения, которое воздействует на краски. Вы знаете, наверное, что от солнечного света краски на полотнах вздуваются и трескаются. Здесь поддерживается постоянная температура и влажность. Теперь пройдемте в залы.

Стены в нижних залах были обшиты резными деревянными панелями из старинных замков. Там были выставлены изделия из серебра и посуда.

Живописи был отведен весь второй этаж. Туда вела узкая мраморная лестница с широкими площадками между пролетами, на одной из которых стояли большие старинные часы с боем, очень громко тикающие.

Они поднялись выше, и Мальц попросил ребят остановиться около одного из многочисленных мраморных столиков с расставленными на них различными экспонатами.

— Сейчас два часа. Прошу обратить внимание на этот хрустальный канделябр.

И будто по мановению хрустальной палочки, часы тотчас же пробили два раза. Хрустальные подвески на канделябре пришли в движение и засверкали разноцветными огоньками.

— Когда бьют часы, подвески сразу начинают вибрировать. Между ними есть какая-то связь — мне это очень нравится. Этот канделябр я купил сам в прошлом году, он не старинный.

В следующем зале они увидели изящный секретер с инкрустациями, а на стене одно-единственное полотно.

— Фантастика! — выдохнул Пит.

Это была «Женщина с розой».

— Точно такая же, как у миссис Чамли, но вроде бы другая, — пробормотал себе под нос Боб.

— Разница в том, что эту написал Вермеер, — улыбнулся Герхард Мальц. — Даже самая превосходная копия остается всего лишь копией. Не хватает гениальности мастера.

Они помолчали, потом Боб заметил:

— Она кажется новой. Вермеер давно умер?

— Более трехсот лет назад. Картина написана примерно в 1660 году. Когда Мосби ее купил, на ней было несколько слоев лака, а краски темные, тусклые. Я смыл старый лак, и краски засияли, как свежие. В соседнем зале у нас несколько картин Рембрандта. Они совершенно желто-коричневые были, но я их тоже вернул к жизни. Пошли, покажу.

В вестибюле Юпитер потянул носом и поинтересовался:

— Пахнет красками или растворителями?

— Да, тут рядом моя мастерская, — Мальц неопределенно махнул рукой. — Для обычных гостей туда доступа нет, но для таких почетных, как вы — пожалуйста.

Во время осмотра мастерской Юпитер не удержался и спросил:

— Неужели вам здесь не скучно? Так тихо и пусто!

— Иногда одиночество действительно угнетает, но у меня есть квартира в городе, и когда тишина и покой надоедают, я отправляюсь туда. Хотя, в принципе, я доволен этим обществом, — Герхард Мальц описал рукой полукруг вокруг себя.