Более того, 3 апреля, в тот самый день, когда ЦК принял постановление по «делу врачей», Огольцов был арестован. Существует совершенно изумительная по непрофессионализму фальшивка от имени Берии, касающаяся «убийства» Михоэлса. На основании этой бумаги считается, что Огольцова арестовали и лишили полученного в 1948 году ордена как раз за это убийство. Однако записка - грубая подделка, а кроме того, Юрий Мухин раскопал свидетельства о том, что и убийства-то не было. В таком случае вопрос: за что арестовали Огольцова? И ответ: за что - если не за игнатьевские дела? Тем более при такой дате ареста…

Уже 6 июля 1953 года Огольцов освобожден, причем не просто так, а по решению Президиума ЦК КПСС - который почему-то закрыл глаза на его участие в политическом убийстве, хотя обычно миловать соучастников сталинских преступлений был не склонен. Впрочем, «еврейский» уклон тема приобрела несколько позднее. В том июле даже сам Огольцов еще не знал, что по приказу Сталина ликвидировал Михоэлса.

Дальнейшая судьба Огольцова сложилась ни хорошо, ни плохо. 1 января 1954 года его отправили в запас, в 1959 году лишили генеральского звания, как запятнавшего себя за время службы в органах. А в целом он легко отделался: тот факт, что пытки в МГБ активизировались после ухода оттуда Рюмина, попросту замяли, свалив все на бывшего начальника следчасти. Но совсем не наказать Огольцова, когда начал раскручиваться скандал вокруг «дела врачей», было бы политически неправильно.

А вот в судьбе Гоглидзе все вышло куда более печально. В день убийства Берии он находился в Германии. Его арестовали там 27 июня 1953 года, привезли в Москву - по крайней мере, тюремные фотографии имеются, значит, когда оформляли, он был еще жив - а потом убили вместе с другими бывшими чекистами, проходившими по «делу Берии».

На первый взгляд, фигура это двусмысленная. С одной стороны, человек, карьера которого резко рванулась вверх именно после прихода в МГБ Игнатьева, из чего можно заключить, что он тоже входил в команду. А с другой, если взглянуть на его карьеру вообще…

В ноябре 1934 года 33-летний Сергей Гоглидзе становится наркомом внутренних дел Закавказской республики, что вроде бы несколько странно, поскольку до того он был начальником Управления пограничной и внутренней охраны. Однако если знать, что к тому времени Берия увел за собой в партийный аппарат большинство толковых чекистов, то и не странно, пожалуй. После расформирования Закавказской Федерации он становится наркомом внутренних дел Грузии. А дальше начинается что-то малопонятное.

Когда 30 июля 1937 года нарком внутренних дел Ежов подписал знаменитый приказ № 00447, которым был дан старт массовым репрессиям (подробно о том, что это за приказ, как он появился на свет и какие цели преследовал, - в моей книге «Творцы террора»), в нем определялись персональные составы «троек» по республикам. В «тройки» должны были войти нарком внутренних дел, первый секретарь и прокурор республики - однако как Берия, так и Гоглидзе от этой почетной обязанности уклонились. Председателем «тройки» стал начальник 2-го отдела ГУГБ Грузии (то есть контрразведки) Авксентий Рапава. Что, в общем-то, логично - стратегически важный район Закавказья был нашпигован иностранной агентурой так, что дальше некуда, и уж если заниматься внесудебными чистками, так пусть это делает специалист.

А потом начинаются странные телодвижения. Внезапно, в ноябре 1937 года, Рапава оказывается на советской работе в Абхазии, вернувшись в органы лишь после окончания репрессий, уже при Берии, на пост наркома внутренних дел Грузии. Это, в общем-то, понятно: увидев, что Ежов превращает «чистку» в беспредел, он мог просто заявить, что делать этого не станет, - и Берия, от греха подальше, вообще убрал Рапаву из органов. Дальше вроде бы «тройку» возглавлял Гоглидзе - но получилась довольно странная вещь: с ним не расправился Ежов за отсутствие усердия и не арестовал Берия за его присутствие. Более того, впоследствии, став союзным наркомом, Берия поручал ему самые важные участки работы: сначала, до февраля 1941 года, это был Ленинград, затем, до начала войны - Молдавия, а потом, почти десять лет - до января 1951 года - Гоглидзе был уполномоченным по Дальнему Востоку. Человек, как видим - круче некуда. А в январе 1951-го его внезапно отзывают в Москву, в центральный аппарат, на должность начальника управления охраны железнодорожного и водного транспорта.

Но и это еще не все. 26 августа 1951 года Гоглидзе становится первым замом Игнатьева, а в ноябре его с какого-то перепугу назначают министром ГБ Узбекистана - но через три месяца возвращают в Москву, а вместо него туда едет Огольцов. Не знаю уж, что это было за паломничество игнатьевских заместителей в солнечный Ташкент… а ведь интересный вопрос! Но судя по тому, что, вернувшись, Гоглидзе получает под свою опеку отдел по оперативному обслуживанию атомной промышленности, без Берии тут не обошлось. По-видимому, его возвращение связано с тем, что в январе сменился начальник отдела… по крайней мере, это был предлог не хуже прочих.

Так что перед нами типичный член бериевской команды. А поскольку именно Берия в бытность наркомом курировал внешнюю разведку, а потом держал в руках все нити атомного шпионажа, то естественно предположить,- что он постарался поставить на эту чрезвычайно важную область своего человека. Кроме того, Гоглидзе не мог курировать следствие хотя бы по той причине, что был человеком Берии, -кто его допустит? Но вопрос: знал ли он, что происходит в НКВД? Ответ: неясно. При Ежове, когда пытки применяли повсеместно, - знали все. А в 1952 году, когда били нескольких человек в одном из кабинетов тюрьмы, знание этого могло остаться в кругу исполнителей. С другой стороны, Гоглидзе не был ярко выраженным членом бериевской команды, начиная с 1939 года он работал на периферии, и тот же Огольцов, особенно под водочку, мог быть с ним весьма откровенным.

И второй вопрос: почему Абакумов вдруг, за полгода до своего ареста, выдернул Гоглидзе с Дальнего Востока в Москву?

Попытка ответить на этот простой вопрос выводит нас совсем на другой уровень расследования. Сверим даты. 19 октября Рюмин становится начальником следчасти (до тех пор он был и. о.) и заместителем Игнатьева. В МГБ начинается активная работа по фальсификации дел. А 13 ноября Гоглидзе отправляют в Узбекистан - впечатление такое, что Игнатьев хочет от него избавиться. 15 февраля он возвращается обратно - судя по всему, по требованию Берии. А помните, что произошло за три дня до этой даты? Решением Политбюро от 12 февраля Абакумов и его люди были переданы из прокуратуры в ведение МГБ. Гоглидзе очень похож на присматривающего не только за атомным проектом, но и за делами в МГБ. Неважно, знал ли он о происходящем лично - он мог координировать работу осведомителей, при этом находясь вне контроля руководства МГБ. Можно сколько угодно следить за ним, прослушивать телефонные разговоры - он имел прямую связь с Берией через отдел «К».

Если это так, ответ на выделенный курсивом вопрос может звучать следующим образом: и Абакумов, и Берия (и, само собой, Сталин) знали, что заговорщики собираются перейти в наступление. Догадывались также, на каком фронте. И позаботились заранее посадить в органы надежного человека, «заслать казачка». Это вполне в духе Берии, и еще больше в духе Абакумова, который был, как мы помним, мастером игры - в специфическом разведывательном понимании этого термина. Но тогда получается, что Сталин сознательно подставлял Абакумова, а тот столь же сознательно шел в тюрьму?

А впрочем, что тут необычного? Вполне в духе «СМЕРШа». Да и Сталин к таким вещам относился философски. Одним из его аргументов по данному поводу было: «Ну и что? Я тоже в тюрьме сидел…»

Это люди совершенно другой формации…