– Это не потому, Роника. Это нужно мне самому… Я тебе все честь честью скажу. Тебе, верно, с этого выгоды никакой, даже наоборот, для тебя мое присутствие может обернуться некоторой неловкостью… Са[17] свидетель! – некоторые семьи в Удачном мне вообще уже отказали от дома. Я сам знаю, что от меня одни неприятности… Сначала говорили, что я недостаточно обходителен. Верно, я тонкостям не обучен… Не то что моя Дорилл, покойница. Это она всегда заботилась о нашей репутации в обществе… После ее смерти многие в Удачном продолжали меня по-доброму принимать – не иначе в память о ней… Но год от году все меньше торговцев ко мне относилось по-дружески… наверное, я обижал людей, сам того не замечая… И вот теперь, сколько есть у нас старинных семей, но только для тебя я по-прежнему друг… – Он примолк и тяжело вздохнул. – Я совсем один, мне не к кому обратиться. Я знаю, мне надо как-то восстанавливать старые связи… Так вот, если бы я смог завязать торговые отношения с жителями Чащоб, я, пожалуй, добился бы прежнего положения. Да, многим у нас совсем не по вкусу то, за что я ратую… Люди говорят, что я готов лизать пятки «новым купчикам», что я веду с ними дела и тем самым предал старинные фамилии, что я обесчестил себя причастностью к работорговле… Но ты-то знаешь – я поступаю так только лишь для того, чтобы выжить. А что мне еще остается?.. Посмотри на меня. У меня никого нет. Мне не на кого рассчитывать, кроме как на свои мозги и деловую хватку. У меня нет жены, которая утешала бы меня в трудный час… нет детей, чтобы оставить им нажитое… И я занимаюсь только тем, чтобы обеспечить себе кое-какие доходы на старость. А потом… что будет потом – меня не очень заботит. – Тут он выдержал довольно-таки наигранную паузу и добавил гаснущим голосом: – Я – последний в роду…
Примерно на половине этой нескончаемой жалобной песни Роника устало прикрыла глаза. Когда же Рестар вновь испустил скорбный вздох, она подняла веки.
– Давад, – проговорила она тоном предупреждения. – Стыд и срам тебе за то, что пытаешься провести меня на подобной мякине. Не буду я тебя жалеть, не надейся. И себя жалеть я тоже не буду. Может, каждый из нас и сидит сейчас в яме, но, сознайся честно, мы их сами себе выкопали. Ты отлично знаешь первопричины всех своих горестей; ты сам их мне только что перечислил. И если ты действительно хочешь восстановить уважение старинных фамилий, для начала перестань заигрывать с «новыми купчиками» и проталкивать в Совете решения, выгодные для них. Прекрати бесчестить себя торговлей людьми. Перестань сам отрекаться от себя – и былые друзья вернутся к тебе… Не сразу, конечно, ведь ты на такое количество больных мозолей успел наступить! Но вернутся. Ведь ты из настоящих торговцев. Как только ты сам это вспомнишь, вспомнят и все остальные!
– А до тех пор прикажешь мне, блюдя благородство, с голоду помереть? – вспылил Давад.
И как бы для того, чтобы по мере сил отодвинуть столь печальный исход, откусил большой кусок пряника, который держал в руке.
– Ну, голод тебе навряд ли грозит, – ответила Роника неумолимо. – Ты сам только что сказал, тебе не о ком больше заботиться, кроме как о себе самом. А имения у тебя такие, что, надумай ты хоть чуть-чуть ими заняться, и они кормили бы тебя до конца дней твоих, даже если бы ты забросил торговлю. Осмелюсь предположить: если ты немножко сократишь численность своих слуг, вам всем хватит собственного огорода, стада кур и нескольких молочных коров. И всего-то требуется лишь некоторая умеренность жизненных запросов. Отчего бы тебе не обратиться к простоте… как сделали мы с Кефрией под давлением обстоятельств? А что касается твоего беспросветного одиночества в жизни… Поправь меня, если я ошибаюсь, но ведь у тебя, сколь мне помнится, была внучатая племянница. Взял бы да разыскал ее, если нуждаешься в наследниках. Восстановление отношений с той ветвью вашей семьи могло бы оказаться для тебя большим благом…
– Она слишком ненавидит меня. – Давад стряхнул крошки, просыпавшиеся ему на колени, а заодно как бы отмахнулся и от высказанной Роникой мысли. – Причем ненавидит из-за какого-то мимолетного замечания в адрес ее мужа, когда тот был еще женихом. С тех пор я для нее вроде зачумленного… Нет, тут ничего уже поправить нельзя! – И Давад отхлебнул кофе. – А кроме того… Не понимаю, как ты можешь порицать мое участие в работорговле? Разве не этим сейчас занимается Кайл на «Проказнице»? – На лицо хозяйки дома словно набежала туча, и Давад поспешно сменил тактику. – Ну пожалуйста, Роника! Обещаю, что надолго не задержусь… Позволь мне просто побыть здесь во время его появления, представь как друга семьи… Вот и все, о чем я прошу! Помоги свести хоть шапочное знакомство… А все остальное я и сам сделаю!
Он так умоляюще смотрел на нее. Волосы у него были густо намазаны ароматическим маслом, и оно блестящей пленкой стекало на лоб. Он был попросту жалок. И… он в самом деле был старым другом семьи. Да, он торговал невольниками. Но они с Дорилл поженились через неделю после их свадьбы с Ефроном. Они танцевали друг у друга на свадьбах… Да, он наверняка ляпнет в присутствии Рэйна что-нибудь неподобающее… Но он пришел к ней, видя в ней свою последнюю надежду.
Ну не человек, а просто несчастье какое-то ходячее.
Роника все еще молча смотрела на него, когда в комнату вошла Кефрия.
– Давад!.. – воскликнула та. И напряженно улыбнулась, причем глаза округлились от ужаса. – Какая неожиданность! А я и не знала, что ты к нам заглянул…
Рестар поспешно поднялся, чуть не опрокинув при этом свою кофейную чашку. Ринулся к Кефрии, взял ее руку и, сияя, объявил:
– Ну да, я знаю, что это не совсем правильно, но все-таки я просто не мог удержаться… Сейчас, когда Кайл в море, я подумал, что должен же быть в доме хоть какой-то мужчина, когда к нашей Малте собирается прийти с ухаживаниями какой-то юнец…
– Да уж… – тихо отозвалась Кефрия. И обратила на мать взгляд, полный упрека.
Роника твердо решила не прибегать к вежливой лжи.
– Я уже сказала Даваду, что это полностью неприемлемо, и объяснила почему, – негромко, но твердо проговорила она. – Потом, когда ухаживание пойдет своим чередом – при условии, если он и она решат его продолжать, – мы как-нибудь устроим чай и пригласим близких друзей семьи. Вот это будет более подходящий момент, чтобы Давад мог познакомиться с Рэйном и его семьей.
– Я полагаю, – тяжело сказал Давад, – это и все, что ты можешь предложить своему самому старому и верному другу, Роника Вестрит… Что ж… Приду, стало быть, когда меня пригласят.
– Слишком поздно, – выдавила Кефрия еле слышно. – Я, мама, собственно, поэтому за тобой и пришла… Рэйн и его семья… Они уже прибыли!
Роника живо поднялась:
– Его семья!.. Уже здесь?
– Да, в комнате, где мы обычно завтракаем… Знаю, знаю, что ты хочешь сказать – я и сама не ждала их так рано. Я думала, Рэйн появится только под вечер, ведь плавание-то неблизкое… Но тем не менее он уже здесь, и с ним сама Янни… и старший брат… Бендир. А за воротами дожидается тьма-тьмущая слуг, нагруженных подарками и… Мама, мне нужна твоя помощь, не то пропаду! Как же мы справимся, когда у нас в доме совсем нет слуг…
– А очень просто, – вмешался Давад. Он оставил просительные интонации и принялся распоряжаться: – Вы ведь держите мальчишку, который смотрит за конюшней и садом? Отлично, пришлите его немедля ко мне. Я черкну записочку, он отнесет ее ко мне домой, и мои слуги прибегут сюда сей же момент. Естественно, незаметно, как будто они всегда тут и были… Я дам им на сей счет сугубые распоряжения: чтобы вели себя так, как будто все они ваши, просто так уж работают – по вызову. И…
– И когда по всему Удачному расползутся сплетни – как бывает всегда, если в деле замешаны слуги, – уж то-то Вестриты будут выставлены на посмешище… Нет, Давад. – Настал черед Роники тяжко вздыхать. – Что ж, мы воспользуемся твоим предложением… Поскольку другого выхода у нас просто нет. Но коли уж мы вынуждены занимать чужих слуг, я прямо и открыто признаю, что слуги эти – заемные, а не наши. И уж ни в коем случае не следует избегать упоминаний о твоей доброте, чтобы только потрафить нашей гордости! – Тут она с некоторым запозданием вспомнила, что у дочери может быть иное мнение, и повернулась к Кефрии, дабы спросить, что называется, в лоб: – Ты согласна со мной?
