Недавнее возбуждение постепенно сменилось в нем расслабленной, тягучей усталостью. Сладко пахло сеном. В гнезде под застрехой пищали ласточки. Потом послышалось бряканье жестянок и негромкий понукающий возглас: “цобэ, цобэ”, — кто-то ехал мимо на волах. Алексей вяло подумал: “Ладно, успеется, на свежую голову лучше будет…” — и закрыл глаза.

…Проснувшись, он несколько минут лежал неподвижно, прислушиваясь к разбудившему его шороху.

Возле сеновала кто-то стоял, касаясь плечом стены, и лоза шуршала.

Вдруг человек проговорил:

— Наконец-то!

Это был Цигальков. Кто-то подходил к нему. И прежде, чем подошедший произнес первое слово, Алексей каким-то шестым чувством угадал Галину.

— Извините, что заставила ждать, — сказала она, слегка придыхая от быстрой ходьбы. — Пойдемте туда, нас увидят…

“Эге, — подумал Алексей, — вот тебе и “непорочная пасхальная голубица”!

Он слышал, как они обошли сеновал. Чуть приглушенные голоса их послышались со стороны степи.

— Оставьте, Афанасий Петрович! — с досадой произнесла Галина. — Стойте, где стоите, и не прикасайтесь ко мне! Времени очень мало, а я должна сказать вам нечто очень важное.

И Алексей подумал: “Дело-то совсем не так просто”.

Есаул, по-видимому, не внял требованию Галины, потому что она вдруг крикнула:

— Стойте там, вам говорят!.. — В голосе ее задрожали злые слезы. — Все на один манер! Страшные годы, растоптаны все святыни, несчастная наша родина в крови, в муках, а вы…

— О господи! — вздохнул Цигальков. — Опять этот высокий штиль! Неужели вы не понимаете, что я?.. Ну, ладно, ладно, не буду!.. Что вы хотели сказать?

— Во-первых, Шаворский был очень обрадован тем, что мы с вами нашли общий язык. Во-вторых, он велел передать, что здесь, в районе Днестра, он теперь делает ставку совсем не на Нечипоренко.

— Вот как! На кого же? Неужели на Гуляй-Беду?

— На вас!

Цигальков издал губами звук, похожий на звук откупориваемой бутылки.

— Вы уверены?

— Я передаю его слова.

— Так, так. А с чего бы это?

Неужели не ясно? Нечипоренко — обыкновенный украинский самостийник, а вы казачий офицер, и трудно предположить, что вас тоже волнует идея самостийности Украины.

— Я действительна за неделимую Россию.

— Ну, вот! А Шаворский хочет, чтобы во главе украинского националистического движения стояли кадровые русские офицеры.

— По-нят-но… — протянул Цигальков. — Что же я должен делать?

— Прежде всего снабдить нас информацией. Нечипоренко скрытничает, обещает рассказать все Шаворскому при встрече. Но где гарантия, что он не передумает?

— Верно… А как Шаворский думает заменить его мною?

Ответ Галины Алексей едва расслышал:

— Нечипоренко собирается в Одессу. Возможно, его вызывают как раз для этой цели…

На мгновение Алексей растерялся. Насколько он знал, Шаворский вовсе не собирался “убирать” атамана. Но, видимо, он знал не все. Галина говорила правду: заставить самостийников плясать под свою дудку было заветной мечтой Шаворского. Слова этой девицы проливали свет на истинные планы одесского заговорщика. Старый интриган действовал сразу в двух направлениях: Алексею он велел договориться с Нечипоренко о встрече, а Галине тем временем поручил вести подкоп под атамана, чтобы в подходящий момент прибрать к рукам его банду. Ну, лиса-а!..

“А девица-то хороша! “Непримирима до фанатичности”, — так, вроде, сказал о ней Шаворский? Когда говорила о “растоптанных святынях”, так даже со страстью…”

— Что вы хотите знать? — спросил Цигальков.

— Вы, кажется, куда-то собираетесь?

— Да, за Днестр, в Бендеры — в Румынию.

— Зачем?

Цигальков поколебался минуту.

— Хорошо, я вам верю, Галина Сергеевна. Надеюсь, вы это оцените. В Бендерах наш информационно-оперативный центр. Там разработан план захвата уезда. В общих чертах он таков. В Парканах, как вы знаете, есть большая офицерская организация. Здесь наш отряд. Из Бендер двинется ударная группа в несколько сотен штыков. Одновременно активизируются Палий, Заболотный и прочие в других уездах. Остается уточнить день восстания и некоторые детали. Для того и еду.

— Видите, как это важно! — горячо сказала Галина. — Ведь если в задуманную вами операцию включится одесское подполье, не уезд, а вся губерния окажется в наших руках! Когда вы отправляетесь в Бендеры?

— Нынче ночью. Вернусь дня через два.

— Где вы будете переправляться через Днестр?

— В селе Бычки возле Тирасполя, там есть паромщик Солухо Мартын.

Галина подумала.

— Вот что, Афанасий Петрович, я вас встречу у этого паромщика, предупредите его. Сведения, которые вы привезете, мы передадим в Одессу. Вы согласны со мной?

— Вполне.

— И отлично! Идемте, как бы Седой не хватился меня.

— Кстати, Галина Сергеевна, этот Седой посвящен во все?

— Честно говоря, не знаю. Похоже, что нет: у нас разные задания. Я пойду. Вы повремените: не надо, чтобы нас видели вместе.

Сведения навалились так густо, что, когда есаул и Галина ушли, Алексей еще с четверть часа лежал, обдумывая услышанное.

Великое дело — случай в работе разведчика! Алексей, конечно, не мог поставить себе в заслугу то, что стал свидетелем сговора Галины и Цигалькова. Удача на сей раз сама приплыла в руки. Оставалось только не упустить ее.

Убедившись, что вокруг никого нет, Алексей спрыгнул на баштан и отряхнул с одежды сенную труху. Он выспался. Голова была ясная.

Алексей прошел в хату.

В комнате, где происходила попойка, теперь были только Нечипоренко и Галина. Улыбающийся атаман в расстегнутом кителе громоздился за столом. Галина говорила ему что-то, сидя напротив. Когда вошел Алексей, она умолкла и недовольно взглянула на него.

— Где пропадал? — спросил Нечипоренко.

— Спал, — ответил Алексей, садясь на лавку. — Поговорим, Степан Анисимович?

— Куда торопишься?

— В Одессу надо: ждем кой-кого из-за кордона. Хорошо бы в ночь выехать, я тогда на утренний поезд поспею.

— Поезд в Одессу уходит вечером, — заметила Галина.

— Все равно, лучше в Тирасполе подождать. Да и ехать ночью безопасней, сами знаете.

— Ну, давай сейчас, — промолвил Нечипоренко. — Талиночка, вы погуляйте пока… — Когда рядом не было его ближайших приспешников, атаман чисто говорил по-русски.

Галина встала с независимым и обиженным выражением на красивом своем лице.

— Я поеду с вами, Седой.

Когда она вышла, Нечипоренко подмигнул Алексею:

— Характерная девка, необъезженная! — не скрывая восхищения, сказал он. — Цигальков к ней и так и этак, а она ни в какую! Аристократка, голубая кровь… Ну, давай о деле. В Нерубайское я приеду. Через десять дней удобно?

— Думаю, удобно…

В окно Алексей видел, как Галина задумчиво постояла посреди двора и медленно направилась к сараю, возле которого рябой Микола запрягал лошадь…

— Пароль есть у вас? — спросил Нечипоренко.

— Пароль сами назначьте, так лучше будет.

— Ну, пусть такой же, как сюда. Ты что в окно уставился? — повернувшись, Нечипоренко выглянул во двор.

Галина уже отошла от Миколы и разговаривала с появившейся из хлева Фенькой. Микола разбирал вожжи, готовясь ехать.

— Куда это он?! — спросил Алексей.

— В Парканы, — ответил Нечипоренко. — Кумовья у меня там, харчишки им посылаю.

— Ага… Что Шаворскому сказать?

— Дела, мол, в порядке, остальное при встрече.

— Маловато. Факты нужны.

— Все сам доложу. За машинку спасибо, хотя толку от нее чуть.

— Все так все, — сказал Алексей. Настаивать он не мог. — Что это у вас? — указал он на зажигалку, которую Нечипоренко не выпускал из рук.

Нечипоренко поставил китайского болванчика на стол и полюбовался издали.

— Нравится? У большевистского комиссара добыл. Ворованная, должно быть. — Он взял зажигалку и несколько раз щелкнул пружиной, заставляя болванчика открывать рот и показывать огненный язычок. — Не иначе, заграничная. Умеют ведь делать!..