Выяснилось, что тот тип, которого он застал в доме убитой с украденной коллекцией, оказался просто мистикой, никому не известной персоной, поэтому он и решил сам его искать.
Да, сам лично! Другого выхода он не видел. Да, он признается, что вёл себя не наилучшим образом, кого мог — напугал, кому мог — пригрозил, но такая тактика себя оправдала. Типа он разыскал и дал знать о нем панам следователям… Коллекция? Её он спрятал в безопасном месте, во всяком случае, надеется, что безопасном. И охотно ответит на вопросы, если таковые у полиции остались.
И тут началось! Сколько шагов он прошёл по коридору в доме Фялковских первый раз? Где находился Антоний Габрысь, когда он пришёл туда второй раз? Зачем заходил в кабинет? На чем уехал из Болеславца, если оставил там машину?
Где проживал в Варшаве, поскольку не возвращался к себе домой? И зачем ему требовалось заглянуть к Фялковским, когда он ещё до отъезда ехал к родичам пани Бирчицкой, ведь уже опаздывал к ней? И так далее без конца.
На все вопросы подозреваемый отвечал не задумываясь, легко и не путаясь в показаниях. Не ответил только на один, а именно: где спрятал нумизматическую коллекцию.
— Не сказал также о пряжке от ремня, — дополнила я, с грустью поглядывая на наследство пана Хенрика, аккуратно сложенное под моим письменным столом. — Надеюсь, и не скажет.
А знаете, все рассказанное Патриком звучит убедительно. Может, это и не он?..
— Теперь я уже ничему не верю, — уныло твердила Гражинка.
— Сразу хочу вас предупредить, пока не забыл, — обратился к нам Януш, для внушительности подняв вверх указательный палец. — В багажник твоей машины мы заглянули только сегодня вечером, а ещё лучше — завтра утром.
Будьте любезны, милостивые пани, запомнить это.
— Тогда давай сразу и решим, сегодня вечером или завтра утром, а то будем давать противоречивые показания, — предложила я. — Завтра… Нет, сегодня, и Гражинка при этом присутствовала. Сегодня она есть, вон сидит, хоть и с отсутствующим видом, а завтра может вообще исчезнуть из поля зрения.
— Значит, решили — сегодня. Но ещё не сейчас, немного позже. Читайте дальше, если не намерены так и оставаться в неведении.
— А у нас есть шансы о чем-то ведать? — оживилась я и схватилась за исправленные письменные показания Ксавуся.
— Расскажите подробнее о том, что вы делали в доме Фялковских, что видели и слышали?
— Сколько можно, проше панов? Я уже все рассказал, и с подробностями. И было так, как я рассказывал. Почему мне не верят?
— Тогда ответьте на вопрос: Вероника съела свой ужин?
— Ужин?.. А в самом деле, должно быть, как раз сидела в кухне и ела, потому что на некоторое время в доме наступила тишина. Но было это очень недолго, так что можно и забыть, подумаешь…
Что делали в ванной?
То, что положено делать, не ванну же он там мыл, а руки после, пардон, туалета. В какой именно момент он посещал туалет? А сразу, как увидел, что железные ящики в угол затолканы, а не стоят как положено, вот нервное расстройство и погнало туда.
Откуда ему было знать, на кой его этот проклятый Патрик тащит в дом Баранека — или как там его? Должно быть, в приступе бешенства, а бешеных он страсть как боится, старается им уступать, не сопротивляться. Поэтому, когда сумасшедший велел ему вынимать подносики и укладывать их, он и не сопротивлялся. Вместе они и вынимали подносики из железных ящиков, вместе укладывали, причём он, Ксавусь, делал это под принуждением…
Чем занимался убийца, когда, по словам подозреваемого, носился по всему дому?
Откуда же ему знать, если он, Ксавусь, затаился в кабинете?
Почему же тогда тот не оставил следов?
Не оставил? Странно. Как это не оставил?
Может, мало бегал, а может, и вовсе не бегал, просто он, Ксавусь, слышал звуки, будто тот по всему дому шастал.
Антония Габрыся он тоже не видел, смутам Антоний ни к чему, и чем тот занимался в указанное время, он не знает. И вообще, они с Габрысем об убийстве не говорили. Избегали этой темы, да и когда было говорить? Так расстроился из-за этой истории, что на следующий день и уехал.
Расстроился, разнервничался, психа ненормального испугался, подчинился ему и покорно складывал подносики с монетами. И все же присутствие зловредного Патрика не помешало подозреваемому в таком нервном состоянии высмотреть и припрятать драгоценный брактеат.
Каким образом? Просто чудо. И когда это было сделано? Ещё в кабинете пана Хенрика или в доме Баранека?
Да он и сам не понимает, как это произошло, не иначе как чудо Господне… И не помнит, где это сделал. Может, в кабинете приметил, а спрятал уже в доме Баранека…
Януш пояснил:
— Начиная с этого места присоединили показания Патрика и стали сопоставлять с тем, что плёл Ксавусь.
Ксавусь, значит, бегал в дом Баранека два раза?
Кто так сказал? Свидетель его видел? Какой такой свидетель, ни души там не было. А, минутку, возможно, Патрик гонял его туда два раза, нумизматическая коллекция на подносиках — это большая тяжесть. К тому же надо осторожно нести, чтобы ни одной монетки не потерять. Он сам нёс, без Патрика? Возможно, этот негодяй кого хочешь заставит, а Ксавусь его панически боялся. Ведь было не совсем темно, а так, средне, и, если бы он попытался сразу сбежать, тот мог бы его догнать и придушить, не станет же он с ним драться… А он и не отказывается, что на лице у него остались следы драки, ведь тот силой его заставлял и таскать тяжести, и перекладывать…
Вероника вернулась раньше, и это она ходила по дому, а не Патрик? Возможно, а ему казалось — Патрик… О господи, да он был в таком состоянии… Может, что и перепутал. Но ведь одно другому не мешает, Патрик пришёл позже, схватил тесак.., или топор. Патрик не входил в кухню? А откуда это вам известно, уважаемые?
Ах, опять следы. Вот, гляди ты, каким-то следам верят, а не человеку! Ну так может, Вероника сама услышала, что в доме кто-то есть, схватила тесак, а он у неё вырвал. С какой стороны убийца ударил женщину по голове? Ксавусь не знает, самого удара он не видел, может, сзади… Следы показывают, что спереди? Ну так спереди, может, в дверях кухни. Тогда она не лежала бы в кабинете? Тоже возможно. Да нет, вряд ли он её туда затащил, Ксавусь не слышал, чтобы что-то волокли по полу. Ага, установлено, что удар был нанесён спереди, причём убийца был тогда в кабинете, а она в коридоре? Тоже следы на это указали? А не могли эти ваши следы малость перепутаться? Впрочем, кто их там знает, может, именно в дверях убийца и потерпевшая как раз встретились…
Ясное дело, он этого не видел, сидел, скрючившись, как собака, в углу за столом, и виден ему был только потолок, а все, что пониже, не было видно…
Тут я не выдержала.
— И как они терпели такую ложь? В конце концов, он сидел в кабинете или в тронном зале?
Этот кретин мог бы придумать хотя бы, что он от страха глаза закрыл…
— Ему это пришло в голову через какое-то время, — успокоил меня Януш. — Сейчас он порядком сбит с толку обилием следов, но в целом придерживается версии запуганной и раскаивающейся жертвы. Но окончательно почву из-под ног у него выбил Антось.
Да, пора бы послушать и Антония Габрыся.
Антось сломался. Соучастие в убийстве ему чрезвычайно не понравилось, из двух зол он выбрал кражу и решил придерживаться этой версии, рассчитывая при этом на смягчение кары за правдивые показания. К тому же лишь теперь как следует узнав Ксавуся, имел все основания опасаться его мести.
Ну ладно, расскажет все как на духу. Поставили его, значит, на шухере. Он добровольно признается, что видел возвращающуюся Веронику и малость испугался, знал ведь, что Ксавусь уже в доме. Он понятия не имел, что из этого выйдет, он ни о чем не думал, он так растерялся, что не знал, что делать, а потом, потеряв терпение, осторожненько прокрался в дом.
