– А французский бродяга Осадчий… он что, тоже покойник? – спросил Витек. – Или это поддельные документы?

– Самые что ни на есть настоящие. Осадчий когда-то сбежал во Францию, там стал бродягой и погиб при невыясненных обстоятельствах. Скорее всего, Мейер как-то был связан с бюрократическими процедурами по поводу смерти бродяги и не преминул прикарманить его паспорт.

– А меня убивать явился в истинном своем виде, – обиделась я. – Не счел нужным хоть немного потрудиться, чтобы изменить облик.

Пани Иоанна, если честно – вы для него явились главным камнем преткновения, – язвительно сказал Гурский. – Мало того, что видели его в тот момент, когда он привез труп Нелтье в Зволле, так еще без конца вмешивались в ход расследования. Кто посоветовал Эве обратиться в английскую полицию насчет соседского дома? А ведь это оказалось последним звеном, необходимым следствию, – отыскать логово преступника. И после того как второй свидетель, бедный Филип, был ликвидирован, пани оставалась единственной угрозой. Ну как было можно оставлять ее в живых? К тому же на хвосте сидела полиция. Тут не до переодеваний, не до организации несчастного случая, поскорей бы убить и сбежать. Правда, несчастный случай он все же попытался сымитировать, но вы, как всегда, вывернулись. Помните машину на шоссе, которую за поворотом занесло поперек дороги? А ведь автобус по расписанию должен был пройти там пятнадцать минут назад, но преступник не учел нашу польскую пунктуальность. Пришлось бедняге перенести ваше убийство на следующий день.

– Эй, кто там ближе к вину? Распечатайте бутылочку, как-никак я все еще жива, – обратилась я к гостям.

– А почему пан так хорошо обо всем осведомлен? – поинтересовалась Мартуся. – Что вы Иоанну давно знаете, это мы в курсе. Но почему голландская полиция с вами всем делилась?

– Все дело в том, – ответил Гурский, – что мне, как доброму знакомому пани Иоанны, поручили заботиться о ее безопасности, ведь она же главный свидетель. Зная пани Иоанну долгие годы, я понимал, что дело предстоит тяжкое. Но я все же старался как мог. А когда эта безответственная особа отправилась на Балтику, я понял, что именно там преступник и постарается ее убить. Место-то идеальное в это время года. Так что я связался с пограничниками, а затем и с паном Вальдемаром, попросил его опекать гостью.

– Так вы посещали меня по заданию полиции? – расстроилась я. – А я-то думала, мой замечательный чай вас привлекает.

Гурский поспешил заверить, что одно другому совершенно не мешало.

– А почему такое большое значение придавали тайной берлоге преступника? – спросила Мартуся. – Ведь были же неопровержимые доказательства, ну хотя бы отпечатки пальцев.

– С этим тоже не все так просто. Отпечатки пальцев Мейера ван Вейна не были настоящими. Он наклеивал на пальцы специальную пленку, и отпечатки пальцев ван Вейна не совпали с отпечатками Альберта Хаухера.

– Бедняга! – вырвалось у Эльжбеты Гонсовской. – Мало того, что всю жизнь другими прикидывался, так еще и отпечатки пальцев менял.

– Вот именно! – подхватил Гурский. – И для всех этих преображений ему нужна была надежная крыша. Тот самый дом в Челси, доставшийся по наследству… да какое там наследство! Разумеется, и здесь все было тщательнейшим образом сфальсифицировано, комар носу не подточит. У него было все подготовлено для того, чтобы уйти на покой, – дом, настоящий паспорт, настоящие права на машину, все документы, подтверждающие его безупречное прошлое. И этот дом в Англии разоблачил его! Чего там только не было! Маски, парики, волосы, бороды и усы, материалы самого разного предназначения, контактные линзы – словом, все последние изобретения науки и техники вплоть до искусственной кожи. Но главное – настоящие отпечатки пальцев.

– Так Эву Томпкинс он знал раньше?

Разумеется. Он все про нее разнюхал. К тому же Эва любила поболтать по телефону, выйдя на террасу. А преступник на слух не жаловался, да и польский знал в совершенстве. Так что очень скоро был в курсе самых интимных подробностей ее жизни. В том числе и романа с Марселем Ляпуэном.

– Эва говорит, что видела его только однажды, – заметила я.

– Она видела его много раз, только не узнавала, – поправил меня Роберт.

– А раскрылось все из-за щенков? – с улыбкой спросила Мартуся. – Милые крошки.

– Из-за них. Ну, кажется, теперь вы знаете все.

– Не совсем, – возразил Витек. – На кой черт ему понадобилась такая сложная свистопляска с машинами? Не мог просто увести любую, а потом бросить где попало?

– Не мог. Ему была необходима уверенность, что машины сразу не хватятся. И потом, Мейер давно привык выстраивать сложные комбинации. Думаю, он получал от таких многоходовок наслаждение, подобно гроссмейстеру от утонченных ходов. Он был своего рода художником от криминала. И если бы не пани Иоанна, то и на этот раз его планы завершились бы успехом.

Ага, – согласилась я, довольная до смерти, – это я доставила ему большую часть неприятностей. Сначала увидела его на стоянке, куда он привез труп, потом опознала на пляже, ну и наконец, посоветовала Эве привлечь к этому делу смекалистого Бартлетта. Не будь меня, этот несчастный злодей и убивец, этот талантливый махинатор жил бы себе на свободе и процветал. Мне его немножко жалко даже, но убивать людей все же нехорошо…

– И Ядю в это дело пани Иоанна вмешала, – недовольно заметила Гонсовская. Ха, спохватилась!

– Ну и что? Преступник уже пойман, а действовал он в одиночку, не мафия ведь, – успокоил Гурский мамашу.

Я же поспешила перевести разговор на более приятную тему:

– Но теперь вы убедились, дорогая, что роман с английским полицейским оказался очень приятным во всех отношениях. Лучше скажите, когда свадьба?

– Так пани уже знает? – расплылась в улыбке Гонсовская. – Сразу после Нового года. Мы, наверное, все туда поедем…