— Глубокая мысль… Лично я ради чьих-то идиотских вкусов глупеть не собираюсь, — упиралась Шпулька, выруливая после поворота смерти на прямую полосу.

— Я, может, тоже, — раздражённо сказала Тере-ска. — Наверное, потому, что мы не тянем на настоящих красавиц. Оттого у нас и подход к жизни другой. Придётся нам быть умными и образованными. Раз уж потрясающей красотой не блещем, будем брать интеллектом и эрудицией. Тут у нас шансы имеются.

— Ага, — ехидно подтвердила Шпулька. — Богусь — наглядный пример, при нем интеллект из тебя прямо фонтанирует.

— То-то и оно, — честно признала Тереска. — Думаешь, почему мне все это пришло в голову? Не знаю как, но мне позарез надо стать умной, интеллигентной и образованной…

Отталкиваясь ногами, одна левой, другая правой, подруги все больше удалялись в сторону Виланова. Столешница под ними трещала, повизгивала и грохотала.

В стоящей на обочине, под прикрытием зарослей машине воцарилось на какое-то время молчание. Трое мужчин, сидевших внутри, проводили громыхавшее мимо чудовище изумлённым взглядом.

— Чтоб я сдох! — вырвалось у одного. — Что это такое было?

— Коляска с ножным приводом? — неуверенно предположил второй.

— Во время оккупации встречались всякие такие штуковины, — задумчиво высказался третий. — Но сейчас?

— По-моему, на ней катили две девчонки. Что за штуковина?

— Корыто на колёсах. Какая тебе разница? Проехали, и черт с ними. У нас дела поважнее…

Не подозревая о том, какой они вызвали интерес, подруги быстро добрались до места и вскоре, привязав к колымаге двадцать два саженца, тронулись в обратный путь. Тяжело сопя от натуги, они проволокли стол по пересечённой местности и, лишь выбравшись на шоссе, применили свой усовершенствованный метод. Теперь зрелище было уже совсем ни на что не похоже. Двадцать два саженца с корнями, заботливо и профессионально упакованными, представляли собой странный, причудливых очертаний груз, едва оставлявший каждой место для одной ноги и с трудом позволявший сохранять равновесие. Вдобавок им ещё по доброте душевной накидали сверху черенков малины и смородины, которые пришлось прикреплять уже наспех.

— Сзади за мной слетает, — предупредила Шпулька. — Давай остановимся и привяжем.

— Давай, а то скоро будет поворот, — встревожилась Тереска. — Надо же, этот гроб прёт как танк… Тормози!

— Как?

— Не знаю! Ногой! О Господи, что-то едет!

— Нас задавит! — панически запричитала Шпулька. — Ноги отрежет! Бросай все, бежим!

Со стороны Варшавы неслась машина, а они, как на грех, катили по самой серёдке проезжей части. К счастью, небольшого наклона дороги на повороте оказалось достаточно, чтобы перегруженная тачка сбавила скорость, позволив им спрыгнуть без риска для жизни. Ещё какое-то время они возились со своим грузом, причём в свете фар это выглядело так, будто огромный сухой куст вдруг ожил и решил переместиться в другое место, потом наконец удалось вытащить стол на обочину.

Мимо проехал «фольксваген», немного притормозив на повороте и осветив окрестности, и быстро исчез в направлении Виланова.

— Пронесло, — дрожащим голосом сказала Тереска. — У меня есть запасная верёвка, а вообще-то смородину мы потеряли.

— Я не удивлюсь, если мы и жизнь потеряем на ниве общественной работы, — с горечью заметила Шпулька, возвращаясь за валявшимися невдалеке черенками смородины. — Привяжи их покрепче!

Из все ещё стоявшей в зарослях машины за ними наблюдали три пары внимательных глаз.

— Менты, — с тревогой произнёс один из субъектов. — Выследили нас.

— С чего ты взял?

— Они ездят «фольксвагенами». Ты представляешь себе водителя, который увидал бы такое зрелище и не остановился бы поглядеть, что это за цирк? Он в сговоре с этими…

— А вдруг и правда?

— Она нарочно вывернула на середину, чтобы показать место.

Третий внезапно разозлился.

— Попрошу не разводить панику, — холодно заявил он. — Что значит «место», какое место, мы здесь первый раз встречаемся! Никто о нас ничего не знает, вы как пуганые вороны!

Двое других прикусили языки.

— А интересно все-таки узнать, в чем тут дело, — наконец осторожно сказал один. — Эти девчонки и эта… платформа. Чем они здесь занимаются?

— Это можно, только поделикатней, соблюдая осторожность. У нас ещё два часа времени.

Автомобиль медленно выехал из кустов и с выключенным дальним светом, лишь на подфарниках, покатил в сторону Варшавы.

— Я уже боюсь разгоняться, — обеспокоенно сказала Шпулька. — Эта скотина в случае чего снова не захочет останавливаться.

— Толкай, иначе мы всю оставшуюся жизнь проведём на шоссе! Надо приделать тормоза, Зигмунту это ничего не стоит.

— Зигмунт того же мнения, что и остальные. Говорит, что мы пустоголовые, что надо было сначала договориться, а потом заказать грузовик и свозить все чохом, раз в две недели…

Тереска внезапно соскользнула со стола и застыла бы как вкопанная, если бы не судорожно зажатая в пальцах скоба, тащившая её дальше. После короткой пробежки к ней присоединилась Шпулька. Соскочив с тачки, она с помощью Терески обуздала её, и обе остановились.

— Что ты сказала?

— Говорю, раз в две недели. Из-за этого твоего Богуся мы стали такими кретинками, каких ещё свет не видывал, во всяком случае, на европейских рекордсменок точно тянем! Так говорит Зигмунт, и похоже, он прав. А что касается Богуся, — безжалостно пророчила Шпулька, — он придёт в тот самый злосчастный день. Как назло. Всегда так бывает, это уж точно. Ты можешь торчать у телефона целый год, а как только отскочишь на минутку, он и позвонит. Но ты его звонка не услышишь.

Тереска смотрела на неё с явным неудовольствием.

— Ладно, — наконец гневно отозвалась она, — после драки кулаками не машут. Завтра смотаемся последний раз в деревню, а потом останутся только Тарчин и Груец. Зигмунт тоже хорош, не мог пошевелить мозгами пораньше.

— Он уже давно шевелит мозгами, — вступилась за брата Шпулька, — но ты же и слышать ни о чем не хотела. Ведь и Каракатица нам говорила то же самое ещё вначале. Поехали, а то и вправду не заночевать бы нам на шоссе.

Минут через десять подруги, поменявшись местами, сменили ноги. Тереска вдруг начала встревоженно озираться, затем склонившись к Шпульке, известила её зловещим шёпотом:

— Я тебя пугать не хочу, но за нами едет машина.

— Ну и что? — не испугалась Шпулька. — Мы же тащимся сбоку, пускай обгоняет.

— В том-то и дело, что она нас обгонять не хочет. Ползёт следом, сохраняя дистанцию.

Шпулька чуть не задохнулась от страха. Она вытаращила глаза и открыла рот, но тут же его закрыла и принялась яростно отпихиваться ногой. Тереске волей-неволей тоже пришлось сменить аллюр.

— Полегче, Шпулька, не гони так, а то мы загремим вниз. Все равно из нашей катеры сто километров в час не выжмешь. Нас любой машине догнать раз плюнуть.

— До Хелмской уже близко… — Выдохнула Шпулька.

— Да зачем нам Хелмская? Правь к школе!

— По насыпи я ни за что не поеду…

— Вот дурёха! Именно в насыпи наше спасение. На насыпь ни один автомобиль не вскарабкался!

— Бандиты выскочат из машины и догонят нас. Это же они! Убийцы! По Идзиковского ехать опасно, там темень страшная. Едем через город! Через площадь Унии!

— А через Беоляны и Ломянки не хочешь? На Бельведерской тоже темень.

— О Боже! Ну тогда через Дольную, там фонари есть, вчера были! Мы с тобой, видать, умом тронулись, в такой ситуации по ночам шастать! И куда только милиция смотрит? Машина все ещё едет за нами?

— Все ещё.

— Мне даже оглядываться страшно.

— Да, кстати, насчёт милиции, — припомнила вдруг Тереска, — милиция нас уже искала. Они там выследили кого-то и хотели нам показать, только нас не застали.

— Какой ужас! Бандиты наверняка смекнули, что милиция на них вышла. Из-за нас! Нет, они нас уберут, это точно! Поторапливайся!

Не теряя прыти, они окольной дорогой добрались-таки до школы и скинули во дворе свой груз. Подозрительная машина все время следовала за ними и только возле школы куда-то делась.