— Привези сюда матрасы! Нет, подушки! Поезжай домой, собери все подушки, одеяла и матрасы! Мои меха! И твою дублёнку! Потерпи немного, моя кисонька, и держись крепче! Ну, чего ты ещё ждёшь, зверь, ирод!

Драма на поляне достигла своего апогея. Пани Мальвина проклинала мужа, рвала на себе волосы и заламывала руки, молилась и рыдала, успокаивала Касю и опять проклинала мужа. Поднявшийся ветер раскачивал ветку. Кася совсем охрипла. Пан Кароль не знал, на что решиться.

— Если ты сию минуту не поедешь, я за себя не ручаюсь! — страшным голосом вскричала пани Мальвина.

Отбросив последние колебания, её муж в панике ринулся к машине и помчался в город.

Домработница собирала на стол. Тарелка выпала из её рук, когда хозяин как буря ворвался в дом и задыхающимся голосом крикнул:

— Быстрее! Все одеяла! И подушки. Перины с постели и матрасы с чердака! Все в машину! Быстрее!

Ничего не понимая, домработница в дикой спешке набивала машину подушками, пан Кароль таскал матрасы и перины. В ушах его звучали мольбы и проклятия жены, оставленной сейчас на произвол судьбы в глухом лесу. Быстрее! Быстрее!

Сталкиваясь и налетая друг на друга, они загрузили машину и багажник.

— Да что случилось? — пыталась добиться толку домработница. — Где хозяйка? Нельзя же подушки на пол, испачкаются!

— Пусть пачкаются, черт с ними! Быстрее! Кася на дереве!

Не видя связи между Касей на дереве и опустошением дома, домработница все же послушно заталкивала одеяла на переднее сиденье. Дверца не закрывалась. Пан Кароль колебался не больше секунды, бросился в гараж и вырвался оттуда на второй машине.

— Фелиция, вы тоже поедете! Остальное в эту машину!

— Дома никого не останется, — предупредила Фелиция.

— Ничего, мы быстро.

Выбегая из дома с последним матрасом в руках, пан Кароль ногой захлопнул калитку. Две машины, битком набитые мягкими постельными принадлежностями, понеслись к Повсину. Паника хозяина передалась домработнице, и она не оставала от него.

На поляне они застали выразительную сцену: под деревом, стоя на коленях, горько рыдала пани Мальвина, на дереве изредка хрипло взвывала вконец измученная Кася.

При виде мужа пани Мальвина вскочила и с яростью накинулась на него:

— Ты что, задом ехал, изверг? Не мог быстрее?

Тут во второй машине подъехала домработница, и они втроём стали лихорадочно устилать землю под деревом матрасами, одеялами и подушками. Несчастному хозяину досталось ещё и за то, что не привёз меха.

— Ты вот уговори её спрыгнуть, — сердито огрызнулся пан Кароль.

— И уговорю, — ответила немного успокоившаяся жена и сладким голосом принялась уговаривать свою бесценную кисоньку отцепиться от гадкой ветки и прыгнуть вниз. Полуживая от страха и переживаний кисонька не реагировала на её призывы. Представление на полянке затянулось бы до бесконечности, если бы по совету Фелиции пан Кароль не принялся трясти длинной палкой ветку с кошкой. Не в состоянии более удержаться на тряской опоре, вконец обессилевшая кошка поддалась своей участи, отцепилась от дерева и, растопырив все четыре лапы, шлёпнулась в самую середину приготовленной подстилки без всякого ущерба для здоровья.

Со слезами радости схватила её счастливая хозяйка, уговаривая успокоиться и благодаря мужа за чудесное спасение любимицы. Пан Кароль с облегчением запихивал в машины немного запачканные постельные принадлежности.

Вернувшись домой, он нашёл калитку закрытой, так что никакие подозрения не закрались в его душу. Вслед за ним подъехала домработница, и они вдвоём разгрузили машины. Затем он прошёл в спальню к жене, которая утешала натерпевшуюся Касю и уговаривала её съесть хоть капельку сметанки. При этом обе были так очаровательны, пани Мальвина была исполнена такой признательности мужу, что тот забыл о пережитом и с приятностью провёл весь вечер в их обществе.

Перед сном пан Кароль зашёл к себе в кабинет и только тут вспомнил, что задняя дверь, выходившая на террасу, весь день оставалась открытой. Встревоженный, он раздвинул полки, открыл сейф, заглянул в него и замер, не веря глазам своим. Затем бросился к столу, выдвинул несколько ящиков, опять заглянул в сейф и опять замер, а потом впал в ярость.

Все вулканы мира клокотали в груди пана Дромадера, когда он ворвался в спальню с намерением растерзать Касю на мелкие кусочки, ибо ни минуты не сомневался, когда именно и благодаря кому неизвестные грабители могли сделать своё чёрное дело. Может, кровь и обагрила бы мирную спальню, но Каси, на её счастье, там не оказалось. Поддавшись наконец уговорам своей хозяйки, она согласилась подкрепиться и в данный момент кушала в кухне слегка обжаренную печеночку.

Пани Мальвина сидела перед зеркалом, расчёсывая свои чудесные волосы.

— Где эта скотина? — прохрипел пан Дромадер. — Убью!

— О ком ты говоришь? — изумилась жена. — Какая скотина?

— Из-за твоей чёртовой кошки мы разорены! Понимаешь? Разорены!

Пока жена поняла лишь одно — её Касе грозит опасность. Она стремительно встала.

— Но, милый, успокойся! При чем тут Кася?

— Нас обокрали! Обокрали в то время, как эта… сидела на дереве! Из-за неё в доме никого не было! Все, понимаешь, все подчистую вымели! Мы разорены!

— В таком случае виновата я. Это я подсадила Касю на дерево. Так что можешь убить меня! Но постой, как же подчистую? У нас ведь, слава богу, остались все подушки и одеяла…

Пан Кароль почувствовал, что сейчас задохнётся.

— Что ты несёшь? Одеяла, подушки… Остался дом со всей обстановкой, твои меха, твои драгоценности, ну и что из этого? Жалкие крохи, нищета!

Ради Каси пани Мальвина стерпела бы все.

— Ну так продай и мои меха, и мои драгоценности! Без изумрудов я обойдусь. И вообще могу в этом году не ездить в Италию. И даже пойду на работу!

При мысли, что его обожаемая жена пойдёт на работу, а там люди, и посторонние мужчины, и каждый из них сможет в своё удовольствие наслаждаться видом её уникальной, кошачьей красоты, у пана Дромадера потемнело в глазах. Он сел, закурил и попытался взять себя в руки.

— Я все понял, — сказал он, помолчав. — Черт возьми, только теперь я все понял! Неудивительно, что никто не хотел признаться… Смотри, о краже никому ни слова! — обратился он к жене. — Узнают — мне конец. Да и ничего страшного, собственно, не произошло. Я излишне погорячился, извини.

— Ты совсем не умеешь вести себя, милый, — упрекнула его жена и пошла открыть дверь, за которой послышалось нетерпеливое мяуканье.

Пан Кароль накинул бонжурку, рассеянно погладил Касю и отправился в свой кабинет.

Прижимая к уху телефонную трубку, я с огромным интересом выслушала Лялькин рассказ и стала задавать вопросы:

— А почему, собственно говоря, пани Мальвина рассказала об этом тебе? Кто ты ей? К тому же муж строго-настрого запретил вообще кому бы то ни было трепаться о краже.

— Э, глупости! — легкомысленно протянула Лялька. — Ни я, ни ты, ни вообще подобные нам для них не существуют, знаем мы или нет — им без разницы. Вот ты, например, имеешь какое-нибудь отношение к долларам? То-то. А Мальвина со мной подружилась на кошачьей почве, вот и рассказала, да и потом ей просто надо было с кем-то поделиться. А я самая безопасная. Уж очень она расстроилась. Из-за Каси, конечно, не из-за кражи. Плевать ей на те доллары!

— Постой, а что он такое говорил, будто никто не хотел признаться? Видишь ли, я тоже знаю таких, которых обокрали, и они тоже не хотели сообщать о краже.

— Не знаю, мне ни к чему, я и внимания не обратила. Кажется, ограбили кого-то из их знакомых.

Я попросила Ляльку поднапрячься и постараться вспомнить. Она честно постаралась, но без особого успеха.

— Вроде о чем-то таком она мне недавно рассказывала. Чуть ли не на улице напали на их знакомых и отобрали доллары. А они, доллары, вроде как принадлежали её мужу. Так что он понёс большие убытки. Знаешь, этот её муж, по-моему, обыкновенный валютчик, ну, не совсем обыкновенный, а крупная акула чёрного рынка. Но это, разумеется, моё личное мнение. Так мне кажется. А тебе зачем?