— Я закончила чтение, — сообщила я епископу. — И теперь должна знать, почему Уильяму Тиндейду нужно сообщить технологию, посредством которой можно уничтожить цивилизацию на планете.

— Я ничего не скажу!

— Тогда я ничего больше читать не буду.

— Ты подчинишься моему приказу! — завопил епископ, вскочив со стула и подбежав ко мне.

— Изобьешь меня снова, чтобы возбудить свои эротические фантазии? — осведомилась я, сидя неподвижно со сложенными на груди руками, хотя отлично представляла, что меня ожидает.

Не говоря больше ни слова, он схватил меня за капюшон сутаны, вцепившись пальцами в волосы, и принялся молотить лицом об стол.

При каждом ударе перед моими глазами вспыхивали голубые искры, а потом все затмила ослепительная зеленая вспышка.

Я подняла голову и обернулась. Объятый ужасом епископ оцепенело уставился на свою перерубленную возле локтя руку. Неподалеку с позолоченным резонансным пистолетом в руке стоял тот же мужчина, который убил палача. Раскаленные радиаторы на стволе исходили жаром, негромко гудели охлаждающие вентиляторы.

— Убирайся! — хриплым шепотом приказал он епископу.

— С-слушаюсь, боевой маэстро, — пробормотал Честер и робкими шажками попятился к двери.

Боевой маэстро! Их всего трое, и отвечают они только перед папой. В некоторых вопросах даже сам папа не может им приказывать, и они принимают решения на Военном Совете. Мужчина произнес несколько слов в какое-то устройство, вшитое в рукав его куртки. В комнату торопливо вошли двое слуг. Один подобрал отрезанную выстрелом руку епископа и столь же торопливо вышел, а второй протер мне лицо чем-то очень холодным. Боль сразу отступила. Затем слуга просканировал меня диагностатом.

— Оценка повреждений? — спросил боевой маэстро.

— Ушибы и ссадины, три шатающихся зуба, — ответил слуга, вставляя что-то в мою левую ноздрю… Послышалось короткое шипение, запахло горелым мясом. — Это остановит кровотечение, сестра. Тебе еще повезло, что носовой хрящ не сломан.

— Ты хотел сказать, что это епископу Честеру повезло, — заметил боевой маэстро. — Оставь нас.

Боевой маэстро медленно приблизился и остановился шагах в пяти от меня, скрестив руки на груди и наклонив голову. Я даже не представляла, что существуют люди, способные так обращаться с епископом.

— Ты, несомненно, считаешь меня чудовищем, — заговорил он, неожиданно взглянув мне в глаза, — но на самом деле я пощадил епископа. Потому что мог развалить его от головы до пениса. А так… не сомневаюсь, что ему уже сейчас прилаживают руку на место. Хочу извиниться за то, что позволил избивать тебя так долго. Я сидел за монитором в двух комнатах отсюда, наблюдая за тем, как ты читаешь, и мне понадобилось несколько секунд, чтобы добежать.

— Кто вы, Ваша Светлость? — спросила я, удивившись собственной храбрости.

— Я боевой маэстро Родригариан, принцепс папского Военного Совета Трех… но это не имеет значения.

Я моргнула. Не имеет значения? Второй по важности человек в папском Супрадиоме и самый могущественный из ныне живущих?

— Чем я могу служить Супрадиому? — спросила я, разводя руки в формальном жесте уважения.

— Человечество начало войну с неизмеримо превосходящей нас расой, упомянутой в дневнике Тиндейла, сестра Мишель.

Наверное, шок, который я испытала, со всей очевидностью отразился на моем лице. Хоть я и посвятила свою жизнь борьбе с тупостью, рядящейся в одеяния власти, эта новость стала для меня полной неожиданностью. Я промолчала.

Родригариан продолжил:

— Наше миссионерское рвение увело нас на две сотни световых лет от Земли. До сих пор нам встретились лишь шестнадцать видов более или менее разумных обезьян на четырех мирах. Мы основали миссии для их просвещения и начали обращать в истину святого писания. Мы обнаружили и два более разумных вида, чьи предки уже сочиняли философские трактаты, когда земляне еще только мастерили первые копья. Но тебе, разумеется, все это известно.

— Да, Ваша Светлость. Сейчас на этих мирах находятся наши инквизиторы, уничтожая языческие храмы и религиозные инфокристаллы, а заодно сжигая еретиков. И еще одну планету мы разбомбили дотла, когда она отказалась принять наших миссионеров. Я написала трактат, протестуя против такой жестокости… Однако вам, вероятно, все это известно.

— Воистину так. Теперь… теперь же мы встретили совершенно иную расу. Она очень развита, и подвластная ей мощь невообразима. Первый контакт с ними, кем бы они ни были, совершил миссионерский крейсер. Он передал на базу снимки, сделанные с предельной дистанции, потом объявил, что активирует оружие и идет на сближение, намереваясь потребовать от чужаков отдаться во власть милосердия священного писания. А следующий корабль, пролетевший через ту же область пространства, обнаружил лишь облако молекул, равное по массе крейсеру. Однако зонды слежения не зарегистрировали в том секторе энергетической вспышки. Крейсер испарился без использования какой-либо энергии, под влиянием некоей силы.

— Но… это же невозможно! Как такое можно проделать?

— Кто знает? Однако несомненно, что они способны превратить весь папский космофлот в газ с такой же легкостью, с какой мы задуваем свечи на алтаре после мессы. И если такое произойдет, то вся мощь, поддерживающая духовный авторитет церкви, исчезнет. Начнутся волнения, бунты, еретические расколы. И один из них можешь возглавить даже ты.

— Ваша Светлость, я никогда не…

— Не разочаровывай меня, сестра Мишель. Я тщательно изучил твое личное дело. Ты обладаешь огромными талантами и целеустремленностью. Ты нам нужна. Необходимо поднять технический уровень нашего флота и систем обороны, и сделать это очень быстро. Пока мы можем лишь гадать, насколько развита эта новая раса. Не исключено, что она опережает нас на тысячи лет. Возможно, останки первого порохового оружия погребены на их планете в слоях песчаника, которым уже миллион лет. И вопрос звучит так: есть ли у нас шанс уцелеть?

— При всем моем уважении, Ваша Светлость, я сформулировала бы его иначе: заслуживаем ли мы такого шанса?

Против ожидания монахини боевой маэстро рассмеялся:

— Вероятно, нет, сестра Мишель, однако есть и другой, более важный вопрос: будем ли мы уничтожены за то, что уже сделали? Исследования на планетах системы Центавра нашли признаки того же явления — испарения без выброса энергии.

— Как в случае с нашим миссионерским крейсером?

— Да. уцелевшие записи указывают: чужаки, как и мы, обращали всех в свою веру. Однако ущерб, нанесенный нами за столетия религиозного насилия и фанатизма, будет возмещен. Сегодня вечером умрет папа, а с ним и некоторые кардиналы. В этом обвинят еретиков, но уже подготовлена почва для либеральных изменений. На все планеты послан эдикт, предписывающий немедленно казнить всякого, чей титул включает слово «инквизитор», а все миссии уничтожить. Но я опасаюсь, что этого окажется недостаточно. Пять автоматических станций слежения уже внезапно замолчали, и не менее десятка миссионерских кораблей не вышли вовремя на связь со своими приходскими станциями. Нам предстоит сражение. И я хочу знать, есть ли у нас хоть какой-нибудь шанс на победу.

Главнокомандующий вооруженными силами межзвездной империи спрашивает меня, есть ли у нас шанс в битве со сверхцивилизацией возрастом миллион лет! Я получила образование в монастыре и не готова к ответу на такие вопросы, но давно изучаю запретные истины и теории.

— У ос довольно развитая социальная структура, и уже миллионы лет они строят весьма сложные ульи, но все же они не изобрели лазерные орудия и звездолеты. Подумайте сами, ведь сложная социальная организация, средства общения и эквиваленты городов были у них задолго до того, как люди произошли…

Я спохватилась, едва не выболтав ересь о происхождении людей от обезьян, но боевой маэстро Родригариан лишь улыбнулся и кивнул:

— Ты хочешь сказать, что общество, находившееся на нашем уровне миллионы лет назад, с тех пор могло и не продвинуться далеко в своем развитии. Да, такое возможно. А может быть, нам просто фантастически везло.