Наш разговор перебили пронзительные повизгивания по другую сторону прохода. Супруга одного из игроков, которая редко бывала на ипподроме, голоском «серебряный колокольчик» выкрикивала неописуемые бредни. Карьеру девочки-ромашечки она закончила весьма и весьма давно, но почему-то этого не заметила и по-прежнему продолжала работать под сладкую девочку.
— Какое счастье, что я сделала ставки сразу на весь день, — вздохнула я с облегчением. — При одном её виде у меня в глазах темнеет, я бы стала проигрывать, как дикий осел с тепловым ударом.
— Я билеты потеряла, — испуганно воскликнула Мария. — Нет триплета с первой скачки, я начинала с первой, но что у меня там дальше — не помню… Слушай, куда я его дела?! Я тут где-то положила, ты на меня смотрела… Что я с ним сделала?
— Проверь, не под задницей ли он, — посоветовала я. — Так и есть, я же на тебя смотрела и видела.
Мария сорвалась с места, задев пана Рыся стаканом пива по голове, к счастью, не сильно, и с облегчением вздохнула, вытащив из-под себя билеты.
— Вы меня толкнули с намёком? — вежливо поинтересовался пан Рысь.
— Разве что дала понять, что я окончательно спятила и опасна для окружающих…
Опоздавшая пани Ада упала в кресло рядом с нами, вежливо поскребла пальчиком пана Рыся по плечу и стала что-то ему шептать. Мария молча проверяла билеты, время от времени бормоча что-то себе под нос. Метя наклонился в другую сторону и стал о чем-то спорить с паном Эдей, «серебряный колокольчик» слабо доносился от буфета, и я услышала, что говорит пани Ада.
— ..и не знаю, каким образом, но он потерял все. Он был страшно смущён и очень неловко выкручивался, когда отказывался играть в покер Я наклонилась к ним.
— Можете и мне рассказать, — предложила я. — Мне почему-то кажется, что вы тут обсуждаете явление, которое в последнее время постоянно мне попадается на глаза. Я собираю сведения на эту тему для собственного удовольствия.
Пани Ада не возражала.
— Вот именно, может быть, вы все поймёте. Мой знакомый выиграл здесь — я это точно знаю — около восьмидесяти миллионов. Вдруг оказалось, когда мы уезжали, что он без денег. Он не проигрался, это ясно, потому что выиграл он в предпоследней скачке, сошёл вниз, там касс нет. Кроме того, я знала, что на последнюю скачку он раньше поставил. Он закончил триплет, я знаю, на что он ставил. Выезжал он вместе со мной, потому что мы как раз договорились перекинуться в покер, я его довольно долго ждала, в конце концов он пришёл и при этом был чем-то страшно расстроен и смущён. На покер не поехал, вышел из машины, что-то там плёл с пятого на десятое, и у меня сложилось впечатление, что у него просто нет денег. Каким чудом это могло случиться? Потерял, что ли? Никому вроде должен не был…
— У него отобрали, — сказала я, не колеблясь.
— Как это — отобрали? Кто отобрал? Пан Рысь кашлянул.
— Вроде бы тут творятся страшные вещи, — признал он с озабоченным видом. — Я тоже кое-что слышал. Русская мафия подкарауливает выигравших и отбирает деньги. Угрожает страшным оружием — то нож, то бритва, то пистолет, то обрез…
— Вы шутите! — недоверчиво воскликнула пани Ада. — Это же невозможно!
— Возможно, — заверила я её. — Я немного умственно отсталая и таких вещей не замечаю, пока они сами мне на глаза не полезут, но тут — полезли. А раз полезли, я начала активно интересоваться этими вопросами. Готова поклясться, что насчёт русской мафии — святая правда. Интересно, где они напали на вашего знакомого и как выглядела техническая сторона дела.
Взвыл рупор, дали старт. В этом месте любая, даже самая интересная беседа натыкалась на непреодолимые препятствия.
— Все потом, — поспешно сказала пани Ада. — После скачки.
Я схватила бинокль. После наших четверговых дискуссий у Марии вторая скачка стала для меня вдвойне интересной. Я поставила в ней на три лошади, на Куявского, Мельницкого и Замечека, причём всех выбрала наугад. Точнее говоря, это были не столько Куявский, Мельницкий и Замечек, сколько Дедал, Стентор и Шумер. В помощь Дедалу скакал лидер, Титус. Я не была уверена, не сговорился ли Врублевский с ломжинской мафией. Разные сомнения были у меня и по поводу других жокеев. Пришлось положиться на волю Божью.
— Ведёт Титус, — ехидно сказала Мария. — Прёт вперёд, как сатана. Вот он и выиграет.
Юрек сидел перед нами, терпеливо выносил все, что говорилось у него за спиной, но такого снести не мог.
— Никаких Титусов тут не будет! Что вы несёте тут!…
Больше я ничего не услышала, потому что Мария в ярости завопила:
— Прекрати, негодяй! Убью и скажу, что так и было! Титус, вперёд!.. Ты, слушай, я за себя не отвечаю, я тебя на самом деле убью!
— Вразумись, его потом к тебе же в реанимацию отвезут, и будешь мучиться с воскрешением, — весело подначил её Метя. — Давай, Титус!
— И тебя убью заодно…
— Давай, Титус! Давай, Болек! Давай, Репа! — пищал Метя.
Мария попробовала дать ему не глядя кулаком по башке, но не попала. Вальдемар ревел у окна всякие проклятия по адресу Болека. За нами кто-то вопил: «Вперёд, Врубель!..»
В результате выиграл Болск. Машкарский на лошади Мельницкого оказался вторым. Я угадала последовательность, это уже было невероятным везением, и во мне снова проснулись опасения, что на этой неделе меня ждёт безвременная смерть. Но потом вспомнила, как пару лет тому назад выиграла за триплет четверть миллиона — что в те времена было сумасшедшими деньгами — и отметила, что пока почему-то жива. Это меня немного успокоило.
— Твоё счастье, что я тоже на него поставила, иначе мне пришлось бы поубивать вас обоих.
— А Титус пятым пришёл, — заметила я.
— Нечего сказать, утешительница… Я выгребла билетики на вторую скачку.
— Увы, во второй раз этот вычислительный ящик не пожелал ошибиться. Ставка самая обычная, за десятку. А жаль… Зато в квинте у меня уже две угаданные лошади. Сейчас наверняка проиграю, потому что нельзя получить все сразу.
— Это было где-то внизу, — сказала пани Ада, повернувшись ко мне. — Или тут, в каком-нибудь глухом углу, потому что, говорю вам, я его очень долго ждала. Все люди давно уже вышли, на него могли напасть, только когда он был один. Попробую его уговорить, чтобы признался, потому что и мне страшно любопытно…
Я мигом сориентировалась, о чем она говорит, и с энтузиазмом её поддержала. Знакомый пани Ады позволял получить сведения из первых рук. Они меня страшно заинтересовали. Смена общественного строя у нас свелась к тому, что Варшава превратилась в Чикаго. Это был прогресс не только чрезмерный, но и немного не в ту сторону.
В соседнюю ложу ввалились немцы. Их было семь штук, целая экскурсия плюс довесок — переводчица, которая о скачках не имела ни малейшего понятия. Перегнувшись через барьер с цветочками, она пыталась выпытать у пана Собеслава и полковника хоть какие-нибудь сведения. Полковник отвечал с большой охотой, но пану Собеславу было не до разговоров. Он поставил не так, как ему посоветовали, а по собственному усмотрению. Так что все претензии за проигрыш пан Собеслав мог предъявлять только самому себе, от чего ему было не легче.
«Серебряный колокольчик» тоже заткнулся, видимо, крепко проигравшись. Кто-то возле буфета поил её коньячком, так что оттуда доносилось только приглушённое хихиканье. В шуме толпы его ещё можно было вынести. Я снова наклонилась к пани Аде.
— А этот ваш знакомый сегодня пришёл?
— Не знаю, я его пока не видела. Но вы правы, я пройдусь и поищу его.
— Что-то там говорили про Эффенди, — проговорил пан Рысь, присев на подоконник. — Вроде как он надежда тренера. Но они и второго коня сегодня пустили. Бунчука. Глебовский и Войцеховский скачут. Я склонен поставить на Войцеховского, а Кацперский умеет ездить на арабах…
— А вообще-то должна выиграть Треска, — перебила я его. — Я её в паддоке вычислила. Я поставила на четырех лошадей, целое состояние в эту квинту вложила. Но мне и так уже все ставки окупились, так что я не настаиваю на Треске. Если бы не было этих хвостов в кассе, я помчалась бы ставить на Калифа.
