Шпулька с горечью вспомнила. Недавно приезжали ненадолго в отпуск родные Терески, работавшие за границей и объездившие всю Европу. Тётка была искусствоведом и своей страстью к старинным произведениям искусства заразила мужа и сына. Пренебрегая современными магазинами, вся семья слонялась по антикварным лавкам, с горечью пытаясь определить, какие из выставленных там предметов были вывезены из Польши.

— Только там понимаешь, как нас ограбили, — печально объяснял дядя. — Сначала немцы, а потом всякие отечественные жулики. Это трудно себе представить, пока собственными глазами не увидишь, что мы могли бы иметь! Страна буквально обобрана до нитки!

— Настоящий щит, по которому саданул мечом сам Ричард III, представляете? — волнуясь, рассказывал Юрек. — Даже след остался. По краям какие-то военные сцены вырезаны, а посерёдке — бирюза с репу. А ложки! В одном музее, кажется, в Дании, целый этаж — только ложки, ни одной вилочки. Можно подумать, что наши предки больше ничего не делали, только суп хлебали. Ведь все это — польское.

Любившая историю Тереска была потрясена. На присутствовавшую при этом разговоре Шпульку информация о краденом национальном достоянии тоже произвела большое впечатление. Обе несколько дней переживали за несчастную родину, разграбленную и обнищавшую в результате многочисленных войн и прочих катаклизмов. Только теперь Шпулька поняла, где источник Терескиного упорства.

— Ну ладно, помню, — призналась она неохотно. — Всякую ценную старину я и сама согласилась бы разыскивать. Но с чего ты взяла, что дело именно в этом?

— Збышек говорил. Я из него потом вытянула. По всем слухам — точно предметы старины, а в поисках что-то нечисто. Похоже, вор ищет, чтобы украсть, а кто-то другой — чтобы ему помешать.

— А почему он это делает тайком?

— Кто? Вор? А что, он должен объявление дать?

— Да нет, не аристократ, а тот, другой. И вообще, почему ему разрешают преспокойно копаться, а не прищучат сразу? — возмущалась Шпулька.

Тереска подбросила в огонь хворосту и помешала импровизированной кочергой из железного прута.

— Во-первых, неизвестно ещё, вор ли он, а во-вторых, ждут, когда украдёт, тогда все отберут, а его посадят. А может…

— Кто отберёт? Ты хоть кого-нибудь видела, чтобы за ним следил?

— Вот я и говорю, что следить должны мы. Может, они его потеряли из виду, а может, никто и карты-то не видел.

— Какой карты?

— Той, что лысый в машине разглядывал. Похожа на нашу, только более старая и подробная. И все берега там разноцветными точками помечены. Точки — это камни. Я уверена. Пока, во всяком случае, совпадают с теми, что мы видели. Только не пойму, откуда их такая прорва? Специально собирали и складывали, что ли?

Шпулька продолжала гнуть свою линию.

— Я боюсь. Выходит, мы одни знаем, что вор — это аристократ? Если так, то свидетелей всегда убивают, а значит — мы в страшной опасности. Вся беда в том, что мы одни.

Вполне отдохнув после первых утомительных дней путешествия, Тереска чувствовала в себе массу сил и энергии. Её прямо-таки распирало от желания чем-нибудь заняться. И не попадись им эта каменно-ари-стократическая афёра, она просто не знала бы, куда себя деть.

— Тем более, нам надо все хорошенько обдумать, — твёрдо заявила она. — Я считаю, что нам известно уже достаточно много. Загибай пальцы. Во-первых, какие-то люди занимаются поисками, и теперь становится понятным тот ночной разговор на озере. Один боялся, что кто-нибудь догадается об их занятии, а другой успокаивал. Во-вторых, мы знаем, что ищут предметы старины под пирамидами камней. Ищут тайком, а значит — незаконно. Во всяком случае — подозрительно. В-третьих, знаем, кто. Аристократ. Мы его видели. У него — нечеловеческая сила, машина и надувная лодка.

— Откуда ты знаешь, что надувная лодка?

— Видела на заднем сиденье. Большая, резиновая, серая такая. Я поначалу даже не сообразила, думала, матрас какой необычный. Куда подъехать не может, добирается вплавь. Опять же знаем, что его зовут Казимеж Копшиц…

— А вдруг это фальшивая фамилия?

— Он же на почте паспорт показывал.

— Ну ладно. А какая нам польза от его фамилии?

— Пока не знаю. В-которых там?

— В-четвёртых.

— В-четвёртых, ищет беспорядочно. Может, сбегает, если его кто спугнёт, а потом возвращается. А может, его не все подряд камни интересуют. Пока не ясно, был он здесь или нет. Во всяком случае, пирамидка не тронута. В-пятых…

— Ой! — Шпулька аж подскочила. — Что я сейчас подумала! Это же кошмар! А вдруг это зарыто не в одном месте, а по частям и он понемногу выкапывает? Мог ведь уже половину украсть!

Тереска так разволновалась, что вместо очередной палки бросила в огонь кочергу.

— Я же говорила, надо было проследить! Ну и идиотки же мы! Чего удирали в Миколайках? Могли ведь подсмотреть, что он дальше будет делать. Может, вынул бы что из машины, может, по почте отправил бы, может, отдал сообщнику? Сообщника бы увидели.

Шпулька мрачно «успокоила» её:

— Ни фига бы мы не увидели. Он — на колёсах, а мы на своих двоих. Разве догонишь?

— Хотя бы узнали, куда поехал.

— И так знаем. К очередным камням.

— Тогда нам остаётся одно из двух: или в конце концов подсмотреть, когда будет копать, или самим раскопать следующую кучу и узнать, что там спрятано…

— Так я и знала, что этим кончится, — зловеще пробормотала Шпулька себе под нос.

— Камни под рукой, можно этим воспользоваться, — продолжала Тереска. — Давай мыться и спать. Завтра нас ждёт весёлый день…

Поздно ночью, когда девчонки наконец уснули, от одного из деревьев, вздохнув с облегчением, отделилась тёмная фигура.

Какое-то время она постояла, прислушиваясь, затем приблизилась к каменному очагу. Пепел был ещё тёплым. Неизвестный сгрёб его в сторону, порылся немного между камнями, что-то извлёк, утрамбовал землю и вернул пепел на прежнее место. Кострище снова выглядело нетронутым. Фигура приблизилась к палатке, покачала головой, прикрыла перевёрнутой сковородой кастрюлю с остатками гуляша, а затем растворилась в лесу.

Выворотить из земли валуны и посмотреть, что там под ними, оказалось для двух нормальных особ женского пола поистине каторжным трудом. Камни сверху удалось отвалить без особого напряжения, зато нижние вросли в почву, по мнению Шпульки, минимум на километр. Тереска, как взбесившаяся землеройка, окапывала их со всех сторон и в придачу соорудила сложнейшую конструкцию из пней и поваленных стволов, заменявшую рычаг.

Шпулька тоже копала с ней по очереди, а в перерывах варила макароны и собирала землянику и малину, так как считала, что при такой тяжёлой работе следует усиленно питаться. Время от времени она напоминала замотанной подруге, что не мешало бы наловить рыбы.

— И это ещё называется, мы не вмешиваемся, — зудела она, гремя кастрюлями. — Хорошо хоть ты гуляш прикрыла.

— Ничего я не прикрывала, — тяжело дыша, отозвалась Тереска, пристраивая на место рычаг. — Это какую же силищу надо иметь, чтобы сдвинуть!

— Уж во всяком случае — не нашу. И правильно сделала, что прикрыла. Я сама потом вспомнила, надо бы прикрыть, да вставать не хотелось.

— Путаешь ты что-то, наверное, сама встала, а потом забыла. Иди помоги. Надо вдвоём налечь.

— Уж скорее повеситься, — поправила Шпулька, критически разглядывая длинный ствол, торчащий наискось высоко вверх. — Думаешь, удастся сдвинуть? Давай сначала пообедаем, тогда сил прибавится.

Огромный валун удалось вывернуть только к вечеру. Другой, казавшийся ещё большим, сидел на самом деле не так глубоко, и с ним возни было меньше. Путь к разгадке, казалось, был расчищен. Под камнями было мокро — обнаружилось много воды. Она просачивалась со всех сторон и очень осложняла земляные работы. Расстроенная и взопревшая Тереска лихорадочно выгребала лопатой жидкую грязь.

— Похоже, нам удалось выкопать колодец, — ядовито заметила Шпулька. — Хоть какая-то польза. Не придётся теперь таскаться за водой за тридевять земель. Рой глубже, вода из глубоких колодцев, говорят, лучше.