С самого дна коробки, из-под связки каких-то чёрных перьев, была извлечена старая, пожелтевшая бальная сумочка из кремовой замши в золотые зигзаги. Замшевая ручка сумочки крепилась к ней с помощью большого кольца из поддельного золота.

Павлику понравилось кольцо.

— Классная вещь! Вот бы ещё что маленькое привесить…

— Погоди, это ещё не все, — сказала сестра.

Из сумочки она вынула маленький золотой ключик, наверное, от какой-то давно затерявшейся во времени шкатулки. И ключик, и колечко идеально подходили к лошадиной голове.

— Это не золото! — веско произнесла девочка. — Я проверила. Ещё не хватало — осыпать Збиню золотом! Привесишь на кольцо ключик, чтобы этот балбес сразу понял, что это настоящий брелочек, а не что иное.

Павлик пришёл в полный восторг от идеи сестры.

— Поймёт, не беспокойся! Один лошадиный брелок у него, правда, есть, но куда ему до нашего!

— Только сразу не отдавай, — предостерегла сестра. — Учти, это старинный брелок, уникальная вещь…

— Я лишь покажу его, как приманку, — решил Павлик. — И пообещаю отдать только за очень важные сведения.

— Покажи, но в руки не давай, — сказала сестра. — А теперь думай, что нам делать с Баранскими. Надо знать, Баранский с Бонифация имеет какой-то смысл…

— Ещё как имеет! — заверил её Павлик. — Не может не иметь, сама подумай. В наше дело он замешан с двух сторон. Файксат о Бонифация кричал? Кричал. Номер телефона Баранского был в ящике покойницы Спайеровой? Был. Да, он ещё и третьей стороной влезает, ведь его номер телефона был записан в каталоге дяди пани Амелии. Как же не имеет смысла?

— Если Файксат ищет пропавшие марки испокон веков, если Зютек… Нет, не Зютек, а Файксат напал на них… Мы можем тоже найти их, следуя за Файксатом. Знаешь, я бы серьёзно поговорила с дедушкой.

— О чем?

— Обо всем этом. Дедуля темнит, а нам надо знать, что он сам успел разузнать, когда занимался поисками. И как разузнал! Может, тоже вышел на пани Спайерову, нет, наверное, на пана Спай-ера, на пани Пекарскую и всю нашу компанию.

— На Баранских он вышел, это точно!

— Вот видишь! А как доходит до пани Наховской, сразу замолкает.

— На семействе Баранских тоже замолкает.

— А я что говорю? Вот и надо с ним откровенно поговорить. Пошли прямо сейчас!

В разговоре с дедушкой выяснилось, что в своих поисках он пользовался другими методами, не теми, что его внуки. Под столы не залезал, в сквериках не поджидал, на площадках в подъездах не прятался. Зютек с его некрологами остался бы дедушкой не замеченным. Дедушка действовал открыто, не таился. Объяснял филателистам, в чем дело, и просил их помочь. Ясно, что помогали ему лишь люди честные и ни в чем подозрительном не замеченные. К сожалению, у дедушки не оказалось знакомств ни среди мошенников, ни среди просто подозрительных личностей.

— Боровинский, Боровинский… — задумчиво повторял дедушка, пытаясь вспомнить. — Нет, не помню такого. Если и сталкивался с ним, то только случайно. А вот Спайера знаю. Он интересовался марками, бывал в нашем клубе, иногда кое-что покупал, но это не был настоящий коллекционер. Похоже, он просто считал марки хорошим помещением капитала. Но это было уже давно, как-то он исчез из поля моего зрения…

— Потому что умер, — сообщила Яночка. — Сначала исчез из твоего поля зрения на три года, а потом умер.

— Капитал свой, наверное, во что-то вложил, — высказал предположение Павлик. — А ты видел его марки?

— Да, но не все. Он приносил их мне на проверку как эксперту, так, собственно, мы и познакомились. Было у него немного и старых, но это не те марки, которые я искал. А что?

— Дедушка, мы хотели бы серьёзно поговорить с тобой, — сказала Яночка. — Для начала — что с пани Наховской?

Дедушка вздохнул.

— Откровенно говоря, пани Наховская меня тревожит. Я с ней договорился, она обещала известить, если ей встретится что-либо из интересующего меня… И не звонит. Даже не появляется в клубе, так что я не знаю, что и думать. Может, заболела? Ведь не могла же она бросить марки, всю жизнь ими занималась, в последние годы этим жила, она очень неплохой специалист и честный человек. Не знаю, что и думать.

— А что ты знаешь о Баранском? — не отставала внучка.

— Каком Баранском?

— Да есть целое семейство Баранских. Ведь ты когда-то встречался с пани Баранской, а у неё множество родных. Ты о них знаешь что-нибудь?

— Можешь бросить на них подозрение, мы никому не скажем, — разрешил Павлик.

Сев поудобнее в кресле, дедушка сначала выбил в пепельницу трубку, а потом не торопясь стал набивать её свежим табаком. Заговорил он не сразу.

— О самой пани Баранской мне, собственно, нечего сказать. Это была уже пожилая женщина, значительно старше меня, наверное, уже умерла. Марки её не интересовали. Что же касается её родных…

Тут дедушка как-то смешался и, чтобы скрыть замешательство, стал раскуривать трубку. Внуки терпеливо ждали.

— Так что же с её родными? — сурово спросила Яночка, не выдержав.

Павлик поддержал сестру:

— Раз уж начал — договаривай. Сам учил, невежливо замолкать на полуслове. Дедушка решился:

— Неприятно мне об этом вспоминать, но раз уж заговорил, докончу. У пани Баранской был внук. Может, не родной, а какой-нибудь двоюродный, кажется, это был внук её родного брата. Так мне вспоминается, потому что фамилия у него была тоже Баранский. И вот он мне как-то не понравился.

— Показался подозрительным? — уточнил Павлик.

— Да, именно подозрительным. И видел-то я его всего один раз. Молодой ещё был человек. Мне казалось, он может много знать по интересующему меня вопросу, я хотел с ним пообщаться — и не смог.

— Почему?

— Пани Баранская проживала в Лодзи, туда я и ездил для встречи с ней, а внук проживал в другом городе. И когда я спрашивал, где именно, она… она не хотела мне этого сообщить, а никто из моих знакомых его адреса не знал. А почему вы интересуетесь Баранским?

— Этого мы ещё не знаем, — уклончиво ответила Яночка. — Вернее, не уверены, тот ли это Баранский. Вот и хотели с тобой посоветоваться. Вышли мы на него дедуктивным методом. Так получилось, что два человека, имеющих отношение к маркам…

— …и имеющих марки, — вставил Павлик.

— …причём марки дорогие, так вот, у этих двух человек оказались…

— …у одного телефон, а у другого адрес Баранского, — закончил Павлик.

— И пан Файксат проявляет интерес к месту его проживания, — решила уж все сказать внучка.

— Откуда вы это знаете? — удивился дедушка.

— Подслу… — начал было Павлик, но Яночка не дала ему докончить.

— Просто мы знаем одного человека, который связан с паном Файксатом, — сказала она. — Он приятель школьного приятеля Павлика. И через него можно многое узнать.

— А кто эти два человека с телефоном и адресом? — поинтересовался дедушка.

— Это тебе, дедуля, ничего не даст, оба они уже померли, — ответил Павлик таким мрачным голосом, что дедушка вздрогнул и уронил трубку.

— Вы хотите сказать, что они убиты?

— Да нет, сами померли.

— Во всяком случае никого их смерть не встревожила, никакого расследования не велось, — с горечью произнесла девочка. — Впрочем, мы не делаем из этого тайны, можем сказать тебе. Это пан Спайер и пан Боровинский.

— Или пани Спайерова, — уточнил Павлик. — Возможно, номер телефона записала она, а не её муж. Она тоже недавно умерла.

Дедушке пришлось снова разжигать трубку. Успокоившись немного, он откинулся на спинку мягкого кресла и с грустью подытожил:

— Вот так, собственно, выглядят мои попытки найти марки. На каждом шагу препятствия: или кто-то исчез, или не желал говорить, или покинул этот мир. А хуже всего иметь дело с наследниками! Если им переходили по наследству какие-то марки, они боялись словечко проронить, возможно опасаясь налогов на наследство. И что мне было с ними делать? Не мог же я их заставить говорить или силой ворваться в их квартиру и обыскать её в поисках марок…