— Ты что дебил?! Куда ты тыкаешь видеокарту? Ты что, не видишь, что там слот не такой?!

— Да этот модуль памяти сюда не встанет, он же DIMM-2, а тут ещё под DIMM-первый заточено!..

— Блин, Вероника, ты своими ногтями сейчас все конденсаторы поотрываешь! Что ты ими размахалась, как Росомаха когтями!..

В общем, процесс обучения шел полным ходом, и только Паша Мельников в него не лез, стоял рядом, и, глядя на одноклассников, прятал снисходительную улыбку, и Наташа Плеханова не произнесла не единого слова, хотя внимательно за всем наблюдала. Отметил я, что и Антон Горевский с интересом наблюдал за процессом.

К концу урока я разогнал всех по местам, дождался, пока все рассядутся и успокоятся, сказал:

— На следующий раз мы установим «Винду» и необходимый софт. Но сделаем это уже на другом железе. Теперь же требуется доставить этот комп Наталье домой. Павел?

Мельников кивнул.

— Он сам не дотащит, — продолжил я. — Системник и монитор в одних руках не допрешь.

— Я помогу, я рядом живу, — вызвался Сергей Прохоров.

— Вот и славно. Наташа, этот комп не бог весть что по современным меркам. Но как говорится, дареному танку в дуло не заглядывают. В Sims'ов может и не поиграешь, а для учебы тебе его хватит вполне. Все, проваливайте, урок закончен. Тезка, задержись.

Мельникова я попросил поставить на Наташин компьютер необходимое ПО, он согласился, потом я добавил, что железо на его компьютер лежит у меня дома, и вечером он сможет его забрать. Услышав это, Павел просиял, и выбежал из кабинета чуть ли не вприпрыжку. Я же отправился знакомиться с новой учительницей биологи.

Стол преподавателя в кабинете биологии облепили девчонки из десятого «А», так что саму учительницу не было видно. Все они что-то бойко обсуждали, то есть по-бабски бестолково галдели.

— Эй! — прикрикнул я, возмущенный тем, что на мое появление никто не обратил внимание. — Так, мартышки, ну-ка брысь отсюда! У меня к Елене Владимировне важный производственный разговор. Будем обсуждать, как привить вам основы добропорядочности и целомудрия.

Ученицы спорить не стали и поспешно ретировались; наверное, их испугало существительное «целомудрие». Лена смотрела на меня с недоумением, послушность учениц её удивила. Я два раза обошел вокруг стола, рассматривая девушку со всех сторон, даже под стол заглянул, но Лена предусмотрительно сжала колени. Коленки, кстати, были хорошие, маленькие и овальные, их хотелось приласкать. Да и сама она была ничего. Невысокая, стройная, носик в веснушках, белесая челка, тонкие бледные губки и ямочки на щеках. Её влажные серые глазки внимательно следили за моим перемещением. Что-то в ней было от ухоженной домашней кошки, — её всю хотелось погладить. Грудь, правда, могла бы быть и побольше, и бедра для её роста были широковаты. Ну да сойдет. Я сказал:

— Я большой поклонник биологии, но многое подзабыл. Мне бы репетитора. Пестик, тычинка, чего там дальше?

Секунду она думала над моим вопросом, и я с досадой отметил, что возмущение на её личике не проявилось, сказала:

— Вы, должно быть, Павел Грек. Алёна меня предупреждала, — у неё был приятный низкий голос, совсем не кошачий.

— И что же такое она про меня наговорила?

— Что вы беспринципный, хамовитый, похотливый кобель, с завышенной самооценкой и манией величия. К тому же — алкоголик, а единственное ваше достоинство — это хорошо подвешенный язык.

— Это возмутительно! — возмущение я, разумеется, лицом изобразил. — В наше время, в эпоху высоких нравственных идеалов, когда первостепенной добродетелью считается порядочность, за моей спиной обо мне говорят!.. в общем-то чистейшую правду, — не буду лукавить, эту реплику я позаимствовал у лорда Генри, который из Уайльдовского «Портрета Дориана Грея». — Но ты не должна верить Алёне! Это все её козни, она не хочет, чтобы ты меня у неё увела, ведь я — сама страсть!.. Так как насчет пары уроков женской анатомии? С меня коньяк.

Теперь Лена смотрела на меня широко распахнутыми глазами и покачивала головой, словно наблюдала что-то удивительное и омерзительное одновременно, что-то такое, чего не может существовать в природе. Интересно, в какой волшебной стране она родилась?

— Павел, я конечно понимаю, что где-то существуют женщины, для которых ваше хамство является комплиментом, но я не из их числа. И никогда в их число не попаду, — о, она сказала это с внутренней уверенностью и даже гордостью! — Так что оставьте меня в покое, и отправляйтесь производить впечатление на неопытных малолеток — на своих учениц.

Теперь она смотрела мне в глаза с вызовом. Я пожал плечами, отвернулся и направился к выходу, у двери оглянулся, сказал:

— Так я не понял, ты коньяк не любишь? Или секс?

И, оставив преподавательницу биологии поразмыслить над этим вопросом, я отправился к себе в кабинет. У меня оставался последний урок.

К концу урока я получил от Алёны смску: «зайди». Коротко, ясно и не допускает неисполнения. Пошел, мне и самому хотелось сказать ей пару слов.

Алёна сидела за столом в своем кабинете и заполняла журнал. Начал я прямо с порога:

— Ты чего наговорила обо мне своей подруге?! Она даже на минет не согласилась!

— А что, руками уже не справляешься? — невозмутимо ответствовала Алёна, не отрываясь от журнала.

— Узнаю этот цинизм. От него несет медикаментами! Это ты от своего мужа-мясника набралась?

Алёна неторопливо отложила ручку, откинулась на спинку кресла, скрестила на груди руки и внимательно так на меня посмотрела.

— Грек, — сказала она после паузы, — слышала, что ты компьютер своей ученице подарил.

— Компьютер — это громко сказано. Так, металлолом всякий в кучу собрали. И что? Все равно мертвым грузом дома валялось. Или все же я переборщил? Предлагаешь изъять назад?

— Тебе не кажется, что ты начинаешь привязываться к своим питомцам?

Я насторожился, заглянул Алёнке в глаза и увидел там лукавые искорки.

— Нет! — заявил я. — Ни о какой привязанности не может быть и речи!

— А ещё девочки из одиннадцатого «Б» приходили, расспрашивали о тебе. Женат ли, чем увлекаешься, когда у тебя день рождения…

Ну, тут я расправил плечи и вздернул подбородок:

— Ещё бы, такой видный мужчина…

— Кобель ты хренов, им всего по семнадцать, — Алёна сказала это без возмущения, и даже укора не чувствовалось, скорее усталость.

— Вот-вот. Нежная кожа, волосы на лобке, как пух… — Я уселся на Алёнин стол и мечтательно уставился в потолок.

— И статья уголовного кодекса о совращении малолетних, — бульдозером вторглась Алёна в мои сладкие грезы.

Я опустил на неё глаза, сказал с улыбкой:

— Тебя просто зависть берет. И ревность. Так что ты там моим девчонкам про меня рассказала?

— Правду.

— Какую ещё правду? — я поморщился.

— Я сказала, что ты самый невыносимый человек на планете, но если понадобится, за каждую из них умрешь не задумываясь.

Я вскочил со стола и уставился на Алёну с ужасом:

— Да ты просто рехнулась! Как такое можно было ляпнуть! Они же поверят тебе и будут думать, что я в самом деле беспокоюсь об их никчемных существованиях!

— Они и поверили, — ответила Алёна с улыбкой, поднялась, закинула сумку на плечо и невозмутимо направилась к выходу, у двери оглянулась, добавила все с той же улыбкой. — Двери запри, защитник детей и подростков.

И вышла.

Целую минуту я смотрел на захлопнувшуюся дверь без единой мысли. Моя голова была пуста, как колокол. Я даже стукнул в неё кулаком, звона не последовало, но мозг кое-как заработал, результатом чего стало удивительное в своей глубине осмысление Алёнкиной сущности:

«Вот же ж сучка…»

Месяц прошел размерено и незаметно. Я довольно быстро втянулся в ритм лицейской жизни, но для себя объяснял это тем, что мне просто на все плевать. Где-то глубоко внутри иногда шевелилась мысль: данное положение дел всего лишь отражение факта, что занятия с молодежью приносят мне удовлетворение, но сие богохульство я жестоко подавлял. Чего такого может мне дать молодежь? Ничего. И точка. Но с другой стороны директриса не пыталась меня контролировать, с учениками наладился контакт и взаимопонимание, так что я отдавал себе отчет — работается мне вполне комфортно, а иногда даже весело.