— Как вы себя чувствуете сегодня, господин Мюллер? — спросил человек, чье тело было почти полностью скрыто большим дубовым столом.

Он был очень маленького роста, поэтому складывалось комическое впечатление, будто над столом торчит говорящая голова. Кабинет был просторным, с большими окнами, забранными толстыми решетками, от которых в помещение падала узорная тень. Стены увешаны полками с книгами в роскошных переплетах: в основном, научные труды по медицине.

— Я немного не в себе, — выдавил человек, стоявший посреди кабинета. — Абсолютно не помню, что со мной случилось.

— Вообще-то, мы называем это острым приступом депрессии, но вслед за приступом у вас наступило состояние комы, которое длилось… некоторое время.

— Сколько именно? — поинтересовался Мюллер, бросая взгляд на свое запястье. Однако часов на положенном месте не оказалось, и он с досадой поморщился.

— Прежде чем ответить на ваш вопрос, я хотел бы, чтобы вы рассказали мне о том, что осталось в вашей памяти. Если это вам нетрудно, конечно. Присядьте, пожалуйста.

В течение нескольких секунд Мюллер продолжал стоять с ничего не выражающим лицом, рассеянно глядя в окно кабинета. Солнце клонилось к горизонту, и это все, что он видел. Скорее всего, кабинет находится на довольно большой высоте. Из окна были видны и голуби, чьи гнезда наверняка находились под крышами более низких крыльев здания, которое внешне ничем не отличалось от других корпусов Агентства.

Наконец Мюллер сел, но продолжал молчать.

— Меня зовут доктор Торрес, и я работаю в Агентстве, — сообщил сидевший за столом врач, знаком отпуская санитара, который привел Мюллера. Затем он включил небольшой черный диктофон, установленный на столе. — Можете рассказать мне все без опаски: ведь, помимо клятвы Гиппократа, я дал ту же расписку о неразглашении, что и вы…

— Эпопея с «Гулливером Фойлом» завершилась успешно? — перебил его Мюллер.

— Да, все в порядке, но, боюсь, прежде чем я расскажу вам что-либо, следует вернуться к вашим последним воспоминаниям. Мы думаем, что ваш внезапный срыв вызван переутомлением от слишком напряженной работы и, кроме того, сильным впечатлением от тех снимков, которые отправил на Землю «Гулливер Фойл» с объекта, получившего наименование «Харон»…

— Харон? — вновь перебил собеседника Мюллер. — Значит, этому… этой штуке уже подобрали название?

— Причем весьма подходящее, вы не находите? — улыбнулся психиатр, но Мюллер лишь криво усмехнулся. — Итак, как я уже заметил, на вас что-то сильно повлияло. Может быть, это был вывод о существовании Иного Разума, который…

— Ничуть, доктор. Фотографии лишь подтвердили известные факты. Вы, должно быть, знаете, что в течение нескольких лет я участвовал в проекте SETI. И уже видел раньше элементы, подобные тем, из которых состоит Харон. Это было несколько лет назад, причем на Земле.

Врач пожал плечами, давая понять, что сообщение пациента перечеркивает все его предположения.

— Что ж, это меняет дело, — сказал он. — Значит, то, что с вами случилось, было вызвано стрессом.

— Возможно, вы провели немало бессонных ночей, изучая мою историю болезни, но вы все еще не понимаете, о чем идет речь. Дело в том, что мы обнаружили Харон несколько лет назад. И я тоже участвовал в работе над этой трудоемкой проблемой. Скажите-ка, доктор, известна ли вам история открытия планет Солнечной системы?

— Очень поверхностно.

Психиатр сменил позу в кресле. Лицо его выражало чисто профессиональный интерес к словам пациента.

— Тогда я должен вам сказать: в большинстве случаев факт существования каждой новой планеты признавался задолго до визуального обнаружения небесного тела — на основе его влияния на орбиты уже известных планет. О существовании Харона человечество также узнало заранее по его гравитационному воздействию на Плутон, но космос слишком велик, поэтому засечь Харон удалось лишь несколько лет назад. Это был очень любопытный объект, по сравнению со всеми предыдущими планетами. Он не испускал никаких электромагнитных волн, а определить его состав с помощью имеющихся телескопов было слишком трудно. Поэтому мы и решили включить его в маршрут «Гулливера».

— Понятно, — кивнул психиатр. — Хотите сигарету?

— Да, спасибо. У меня такое ощущение, будто я не курил уже целую вечность.

Врач нажал потайную кнопку, и в столешнице открылся отсек, где лежали сигареты различных марок, гаванские сигары и зажигалка с логотипом Агентства.

— Вы сказали, что раньше уже видели на Земле нечто, подобное Харону, — продолжал врач, выпуская изо рта почти идеальное кольцо табачного дыма.

— Да, верно. Несколько лет назад меня включили в состав экспедиции, проводившейся под эгидой ООН. Речь шла о странной эпидемии, охватившей обширный район сельвы в Эквадоре. По всей видимости, напасть была вызвана неизвестными бактериями, которые уничтожали всю растительность с поистине пугающей быстротой. Как вы знаете, я не биолог, поэтому сначала был удивлен тем, что меня привлекли к этому делу. Туда была направлена группа первого контакта SETI почти в полном составе, потому что вспышке эпидемии предшествовал сильный взрыв, вызвавший лесной пожар значительных размеров и заставлявший предположить, что речь шла о падении крупного небесного тела. Вы же знаете, какой психоз нагнетается прессой в отношении астероидов… Но когда мы прибыли на место, эпидемия прекратилась сама собой, и для сельвы все закончилось удачно. Последующие исследования показали, что бактерии стали составной частью экосистемы… Думаю, вы помните те события: тогда был создан новый антибиотик на основе энзимов, которые производили бактерии.

— Астроциллин.

— Да, именно так его и назвали, — согласился Мюллер с кислой гримасой. — А в эпицентре бедствия мы встретили воинское подразделение по ликвидации последствий применения биологического оружия. Оказывается, оно с самого начала занималось этой проблемой. Вообще-то, на наш взгляд, присутствие военных в этом месте дурно пахло. Вы же знаете: общественность обычно с подозрением относится к эпидемиям, в которых замешаны американские военные, тем более, что они всегда ведут себя на территории иностранных государств, как слон в посудной лавке… Они-то и показали нам это.

— Объект, аналогичный Харону? — попытался уточнить психиатр.

— Нет-нет, не путайте… В Солнечной системе нет ничего аналогичного Харону. Артефакт, способный влиять на орбиты планет, должен быть приличных размеров. То, что мы обнаружили в сельве, скорее, походило на элемент его структуры. В самом деле, по фотоснимкам «Гулливера» можно сделать вывод о том, что та штука, которую мы нашли, была модулем, аналогичным тем, из которых состоит Харон. Отливающая перламутром сфера диаметром чуть более пяти метров. На ее поверхности обнаружились какие-то странные знаки, и вот тут-то и потребовалось мое вмешательство. Сфера наполовину ушла в грунт, вокруг нее — обгоревшие обломки. С вертолета это очень напоминало снимки местности после взрыва на сибирской реке Подкаменная Тунгуска в 1908 году. Нас заверили, что радиации нет. Видимо, часть содержимого сферы просочилась наружу, и впоследствии это вызвало эпидемию. Техники сказали, что вирус, возможно, выжил благодаря речке, которая протекала в зоне взрыва. Однако в корпусе объекта не было обнаружено ни отверстий, ни даже малейшей трещины.

— Вам удалось выяснить, что же было в этой сфере? — спросил заинтригованный психиатр.

— Да, но для этого понадобилось несколько месяцев работы. Корпус сферы был из необычного полимера, который по своей прочности превосходил самые твердые из всех известных нам материалов. Его внутренний отсек разделялся на несколько частей, в каждой мы нашли несколько тонн металлов и пластмасс, включая и такие, которые нам были абсолютно не известны. Однако больше всего в шаре было органического вещества.