Поискав глазами, он выбрал самый большой кристалл из валявшихся на полу и три раза сильно ударил им по кольцу. Но оно даже не треснуло. Кристалл же после третьего удара зашипел, как живой, покрылся мелкими трещинами и рассыпался.

Старик чуть не захлебнулся смехом.

— О, глупцы! Вы хотите уничтожить ненависть ненавистью! Но от этого они лишь станут сильнее. Развяжите же меня! Без меня у вас ничего не получится!..

— Может, и правда развязать его? — спросила Гэлла, с сомнением глядя на дергающегося на каменных плитах колдуна. — Ведь он прах без него мы ничего не сумеем. А времени мало. Ведь Шедд он может уже скоро…

— Хорошо! — Конан кивнул и обратился к Буно — Скажи нам, как выпустить искры жизни, и мы развяжем тебя!

— О, вы обманете, обманете меня! — запричитал старик. — Отпустите меня прежде! Я клянусь вам, что сам выпущу искры на волю. Я клянусь, что хорошо награжу вас. Так награжу, как ни один король не смог бы вознаградить своих самых верных слуг… Помнишь, Конан, ты спрашивал меня о Короне Бесстрастия?.. Чтобы ее создать, нужно собрать ровно сорок сапфиров. Голубых звездчатых сапфиров самой чистой воды. Сапфир — камень бесстрастия и созерцания. Он никогда никого не любит и не ненавидит. Он спокоен, как голубое небо в ясный полдень. Если носить корону из сорока сапфиров, ни один враг никогда не сумеет тебя поразить. Ни враг, ни болезнь, ни старость, ни сама смерть. Бесстрастные камни оградят и защитят тебя от всего на свете. Конан! Если ты отпустишь меня, я клянусь, что сделаю две такие короны — тебе и мне. Девятнадцать из сорока камней уже найдено и отшлифовано. Придется потрудиться, но я сделаю!.. Ты станешь великим и непобедимым, Конан! Не будет тебе равных никого в целой Хайбории!.. Отпусти же меня. Ты видишь кристаллы на моем столе — там уже есть девятнадцать, прозрачных, как ледяное озеро высоко в горах… Решайся же! Иначе ты будешь жалеть и проклинать себя всю жизнь, Конан!

— Я и так стану великим, если только захочу! — запальчиво ответил ему мальчик. — Без всякой твоей короны, И с кольцом твоим я справлюсь

Он подошел к столу и склонился над искрящейся самоцветной грудой.

— Что ты хочешь найти, Конан? — спросила его, подходя и тоже всматриваясь в разноцветные переливы, Гэлла.

— Эти камни, как люди, — ответил он. — Пусть они разберутся между собой. Должен же найтись кто-то, кто будет сильнее этих проклятых злобных гранатов.

— Посмотри! — Девушка держала в ладони, восхищенно разглядывая, красивый голубой кристалл. В центре него мерцала золотая шестиконечная звезда. — Это не о нем ли говорил Буно? Бесстрастный и созерцательный. Никого не любит, не ненавидит, не боится

— Дай-ка сюда! — Конан взял у нее камень и посмотрел на свет.

Подобной прозрачности, покоя и красоты ему прежде видеть не доводилось.

— Можно, я возьму его себе, Конан? — прошептала девушка.

— Можно, — разрешил он. — Но только прежде я попрошу его кое о чем.

Мальчик поднес сапфир к багровому кольцу и осторожно продел в отверстие между злобно горящими зубьями. Огоньки запылали ярче. Кольцо раскалилось так, что он едва удерживал его в пальцах.

— О Конан! — сокрушенно вздохнула за его плечом Гэлла. — Он же расколется! Погубить такой дивный камень!

Конан ожидал того же. Он зажмурился, чтобы осколок ненароком не попал ему в глаз. Запахло чем-то резким и яростным. Раздался сильный треск.

— Конан! — крикнула Гэлла.

Но крик ее был не испуганным, а радостным. Открыв глаза, мальчик увидел, что голубой камень по-прежнему цел и бесстрастен. Лишь золотая искра светилась чуть по-иному. Кольцо же рассыпалось на девять узких дымящихся кристаллов.

— Вот и все, — выдохнул мальчик.

Он повернулся к Шедду. Тот лежал без движения, но судя по трепету ноздрей, дыхание его еще не покинуло.

— Продержись еще немного, Шедд, — попросил его Конан. — Совсем чуть-чуть!

Шедд с трудом приподнял веки. Глаза его уже почти не принадлежали этому миру, взгляд плавал далеко-далеко. Но он сделал усилие и вернулся. И ободряюще подмигнул мальчику.

— Последний недоумок! — внезапно вскричал Конан и хлопнул себя по лбу. — Ведь за ними же понеслась медведка!

— Конан! Это Конан! Сын кузнеца Ниала. Здравствуй, Конан! Ну и лихой же ты парень, Конан!

Грубые натруженные руки шлепали его по спине, по плечам, ошупывали недоверчиво, словно стремясь удостовериться, что это живой мальчик, а не призрачное видение. Возбужденно-радостные лица светились вокруг, голоса гудели, перебивая друг друга.

— Гэлла! Глядите-ка, это же Гэлла! Как она-то очутилась здесь?! Вот это девушка!..

К ней тоже тянулись руки, чтобы обнять и похлопать по спине, но Кевин быстро пресек подобные изъявления радости, загородив смущенную девушку от всех своими не слишком широкими плечами. Впрочем, они тут же исчезли с ней, после того, как Гэлла взволнованно прошептала ему что-то на ухо.

— Как вы одолели этого зверя? — спросил Конан, кивая на опаловую клеть, в которой, как и прежде, ворочалась и скрежетала медведка.

— Сами не можем этого уразуметь, Конан! — весело откликнулся Браг, поигрывая буграми мускулов на плечах и груди. — Когда она неслась за нами, мы нырнули в боковой проход и пропустили ее. А потом загнали в клетку, хорошенько похлопывая лопатами, если она норовила свернуть не туда. Когда гнали, казалось, ничего особенного — словно телка или коза отбилась от стада, и надо ее вернуть. А сейчас присмотрелись: о Кром, великий и справедливый! Как же мы справились с ней? В ее ротик может вполне уместиться моя голова, да еще и с плечами в придачу!..

— Мы как будто прозрели, Конан, — добавил Сангур, сияющий и яркоглазый. — Сколько видели эту тварь прежде, а по-настоящему разглядели только теперь!..

— Неплохо было бы приручить ее, — сказал Конан. — Представляете, если выехать на такой навстречу рыжим ванирам! Да они попадают с коней от страха, а их черные псы разбегутся, спасая собственные шкуры!

— Неплохая мысль, Конан! — одобрил его Браг, и остальные мужчины подхватили: — Отличная мысль! Вот и бери ее себе, Конан! Ты уже гарцевал на ней и, надо сказать, смотрелся довольно неплохо!

— А что? Этот скакун мне понравился! — лихо ответил мальчик. — Но с ней надо, конечно, еще поработать! А вот где моя смирная лошадка? — он оглянулся вокруг, ища глазами жука. — Его и приручать не надо, он тих, как ягненок! Я решил взять его к себе в дом!

— Вот уж Маев-то обрадуется! — захохотали мужчины.

Но беспечный смех, восклицания и грубоватые шутки разом стихли, когда все они гурьбой ввалились в самоцветную каморку Буно.

Над мертвым телом Шедда, не двигаясь и не сводя взгляда с очень белого и очень спокойного его лица, сидел Кевин. Гэлла, опершись лбом о его плечо, тихо плакала. Но лицо ее при этом светилось так, что слезы казались бликами хрусталя.

— Ты успел, Кевин?.. — тихо спросил друга Конан.

Кевин молча кивнул.

Связанный старик больше не дергался и не молил. Он застыл и затих, как мертвый, видимо, не желая привлекать к себе внимания бывших своих рабов, а особенно человека, отца которого он убил только что.

— Ты сам казнишь этого колдуна, Кевин, — негромко сказал Браг. — И ты сам выберешь ему казнь

Кевин снова кивнул.

Тонкие губы Буно, едва видневшиеся из-под повязки, задергались.

— О, конечно, ты выберешь мне любую казнь, Кевин, и собственноручно ее исполнишь, — подобострастно забормотал он, мотая головой из стороны в сторону и пытаясь сорвать повязку. — Но только умоляю тебя, позволь сказать тебе несколько слов наедине! Попроси их: пусть все выйдут и оставят нас с тобой ненадолго. Это очень-очень важно…

— Он будет предлагать тебе корону из камней, — сказал Конан. — И власть над всем миром. Мне он уже все это предлагал!

— И ты отказался?! — выпучил глаза Браг.

Мальчик пожал плечами.

— Я сам добуду все, если мне очень этого захочется.

Мужчины снова одобрительно захохотали. Правда, они тут же стихли, оглянувшись на Шедда.