— Ты это уже говорил.
— Сторожит дерево.
— И это ты уже…
— Если ты будешь меня отвлекать, я скажу то и в третий раз! А теперь — задача для истинного ученика каллиграфа. Что нужно духу для того, чтобы воплотиться?
Конан напрягся, выпучил глаза, надул на шее жилы, побагровел и выговорил натужным голосом:
— Чтобы… воплотиться… духу требуется… живая человеческая кровь, господин учитель!
— Молодец! — улыбнулся Тьянь-По.
Шумно выдохнув, Конан улыбнулся в ответ.
— Я понял, к чему ты клонишь, Тьянь-По. Сегодня же попробую узнать, не пропадал ли кто-нибудь в Пайрогии. Бесследно. И, желательно, в саду Золотых Масок.
Еще один человек в Пайрогии хотел бы это знать. Звали этого человека лорд Форез. И интересовало его то же, что и Конана с другом: не было ли таинственных исчезновений в доме господина Эмбриако? Точнее: не пропал ли загадочным образом сам господин Эмбриако?
Поэтому как только стемнело, лорд Форе пробрался к саду и очутился возле старого лаза, через который он вылезал на волю еще в давние времена, когда был подростком. Проникнуть и сад для него не составило никакого труда. Он пробежал по знакомым дорожкам, миновал несколько беседок и пышно разросшихся кустов подстриженных в форме шаров, конусов и кубки остановился возле входа на кухню.
Неожиданно лорд Форез ощутил печаль. Он понял, как соскучился по этому дому, по обширному саду, по всем этим таинственным тенистым закоулкам, даже по дядиной коллекции, которой здесь было подчинено все, включая распорядок дня.
— Не раскисать! — приказал он себе. — Еще не хватало, чтобы я тут распустил сопли! Я пришел убить. Я — наемник. Я — убийца. Я проделал долгий путь… И теперь я желаю завладеть моим наследством.
Он обошел дом кругом. В комнатах господина Эмбриака горел свет. Затем в окне мелькнул силуэт самого хозяина. Форез прикусил губу, чтобы не вскрикнуть от разочарования: итак, дядя жив-здоров!
Он скользнул в кусты и спрятался в глубокой тени. По дорожке сада, смеясь, прошла горничная. Сын садовника, негодный мальчишка, обнимал ее за талию, а она заливисто хохотала. При виде забав лакейской любви Форез почувствовал приступ дурноты. Его всегда раздражали слуги. Вечно крутятся под ногами, мешают, во все лезут, все запрещают и шпионят для дяди. Обо всем ему докладывают.
А сами… И как все это вульгарно, как неизысканно! Бот дочка графа Сабрана… Но о ней лучше не думать. Вычурная, холодная, глупая. И все же — сколько аристократизма! С каким достоинством она разделась, легла и закрыла глаза, предоставив Форезу свое прохладное белое тело!
Да. Лучше не вспоминать.
Дело превыше всего.
Форез дождался, чтобы шаги горничной и ее ухажера стихли, и прокрался в беседку, где хранилась золотая маска. Маска была на месте.
Несколько минут Форез разглядывал ее, и разочарование захлестывало его. Затем он резко распахнул дверцы шкафчика и схватил маску. Глядя в ее пустые глаза, он закричал:
— Кто ты? Почему ты ничего не делаешь?
Естественно, он не ожидал ответа. Но спустя миг в его голове прозвучал хриплый голос:
— Ты ошибаешься, смертный.
Форез едва не выронил маску.
— О чем ты говоришь? Кто ты?
— Я должен воплотиться…
— Мне все равно, что ты там должен! — рассердился Форез. На самом деле он не верил в то, что разговаривает с маской, и полагал, что происходящее — лишь плод его больного воображения.
— Я должен воплотиться, — повторил голос
Затем Форез почувствовал, как чьи-то глаза смотрят на него с той стороны маски. Он перс вернул ее. Пусто. Естественно, пусто. Что там может быть!
Но взгляд не исчезал. Голос молчал, однако чужое присутствие становилось все более ощутимым.
Неожиданно голос прошептал, мягко и вкрад чиво:
— Неужели ты не хочешь увидеть мир моими глазами? Надень маску! Взгляни на этот сад сквозь прорези… Стань МНОЮ!
Форез напряг мышцы, отчаянно отодвигая си лица золотую маску. Силы оказались слишком неравны. Локти Фореза сгибались сами собой, словно они вдруг размягчились и отказывались подчиняться. Он стиснул зубы, так что они заскрипели и начали крошиться. Маска неуклонно приближалась. С громким стоном Форез сдался, и маска упала на его лицо. Она приросла к коже. И… ничего не произошло. Сперва Форез ощущал легкое покалывание, оно было даже приятным — вроде освежающего дуновения морского петерка. Затем пришло состояние полного покоя. Форез глянул на свои руки и не увидел их.
— Где я? — спросил он мысленно.
Голос в его голове засмеялся.
— Ты теперь — это я. И еще один человек — тоже я. Понял? Скоро я сумею поглотить достаточно людей, чтобы воплотиться, и тогда…
— Идиот! — закричал Форез. — Ты развоплотил меня? Я теперь дух?
— Дух? Ты? — невидимого собеседника, казалось, страшно забавляло отчаяние молодого лорда. — Великие боги, какой дух может быть у такого ничтожества, как ты! Нет, конечно. Ты теперь — никто. А вот я скоро обрету плоть, и тогда…
— Это я привез тебя в Бритунию. Ты должен был уничтожить совершенно другого человека, — заклинал Форез. — Прошу тебя, отпусти меня. Я покажу тебе твою истинную жертву. Ту самую, которая была предназначена для тебя изначально. Ты не должен был… забирать меня!
Форез все еще надеялся найти с духом маски общий язык и потому подобрал достаточно обтекаемое слово, но у духа имелось на сей счет совершенно иное мнение.
— Ты так до сих пор ничего и не понял, червяк? — прогремел голос. — Мне все равно, кого пожирать! Все вы для меня — просто корм! Ты, тот человек, или этот алчный купчишка из Хаурана, кто-нибудь еще…
— Отпусти меня… — жалобно повторил Форез.
Голос замолчал. Дух, заключенный в маске, явно не желал продолжения разговора.
Исчезновение Фореза не слишком обеспокоило Конана. А вот судьбой Джунийе, слуги которого несколько раз спрашивали о своем господине у слуг господина Эмбриако, он решил заняться всерьез.
— Говорю тебе, дурья башка, — твердил привратник господина Эмбриако прислужнику господина Джунийе, — они с моим господином уже несколько дней только тем и заняты, что бродят по саду, кушают-выпивают, и говорят, говорят..
— Ты его видел? — напирал прислужник. Это был рослый тощий мужчина с растрепанной черной бородой, с нечистой тряпкой на голове, больше похожий на разбойника, чем на лакея. Джунийе ценил его за звериную преданность.
— Видел! — сказал привратник. — Вчера. Кажется.
— Господин всегда заходит домой после полудня, чтобы переменить одежду, — сокрушался прислужник. — Уверяю тебя, с ним что-то случилось. Он не мог изменить своей привычке.
Конан, слушавший этот разговор, подошел поближе. Оба слуги тотчас замолчали и уставились па верзилу варвара.
— Что тебе? — спросил привратник. — Шел бы ты своей дорогой!
— Ну вот еще! — возразил Конан. — Эта улица, на которой я стою, не принадлежит твоему господину, так что не распоряжайся там, где не смеешь.
— Что значит — «не смеешь»? — возмутился привратник. — Какой-то варвар будет мне указывать, что я смею, а чего не смею!
Конан решил не обращать на него внимания и заговорил с прислужником господина Джунийе:
— Говоришь, не вернулся вчера домой?
— Кто? — Прислужник выпучил черные глаза.
— Ну, этот твой хозяин, — пояснил Конан.
— Не твое дело… — Он пристальнее посмотрел на Конана и внезапно переменил свое мнение верзиле киммерийце. — Да. Господин Джунийе, торговец из Хаурана, великий знаток редкостей и ценностей, щедрый и милостивый…
— Все понятно, — Конан безжалостно оборвал поток красноречия. — Он ушел сюда и не вернулся?
— Именно.
— А сам господин Эмбриако — он дома?
— Во всяком случае, господин Эмбриако не покидал своих владений, — заявил привратник с горделивым видом.
— Пожалуй, я с ним побеседую, — объявил Конан.
— Стой! — всполошился привратник. — Ты никуда не пойдешь.
— В каком смысле? — варвар прищурился. Его синие глаза полыхнули веселым огнем. — Почему это я никуда не пойду?
