Дверь ее покоев была заперта. Крик рвался из-за двери, как животное, попавшее в ловушку и жаждавшее выскочить на свободу.

Двое стражей принялись алебардами рубить дверь, но она не поддавалась.

— Спасите! — кричала Гуайрэ душераздирающим голосом. — Спасите меня! Воины, если вы меня любите, — спасите меня! Я отдамся первому, кто вбежит в покои! Ай! Я боюсь, мне страшно! На помощь!

— Нужно выбить дверь, — сказал Конан.

Он огляделся по сторонам в поисках чего-либо, что могло бы послужить тараном, и вдруг заметил небольшую витую колонну. Эта колонна ничего не поддерживала и представляла собой нечто вроде статуи. Ее остов был инкрустирован мозаикой.

Конан схватил эту колонну и с силой ударил ее основанием о дверь. Створки распахнулись, одна с треском слетела с петель, и перед воинами предстала Гуайрэ, почти совершенно обнаженная. Огромная змея обматывала ее с головы до ног тугими кольцами. Плоская голова змеи с желтыми и черными пятнами красовалась как раз над макушкой Гуайрэ, так что можно было подумать, будто у Гуайрэ две головы место одной.

— Спасите, — прохрипела королева.

Конан гигантским прыжком пересек комнату, преодолевая расстояние, отделявшее его от Гуайрэ. Киммериец взмахнул мечом и одним мощным быстрым ударом снес змее голову.

Змеиное туловище, сжимавшее Гуайрэ, не сразу ослабило хватку. Напротив, в агонии змея стиснула свою жертву еще сильнее — и только потом кольца бессильно рухнули к босым ногам Гуайрэ.

Королева сделала шаг вперед и упала в объятия киммерийца.

Он обнял ее и уложил на постель, а затем обвел глазами прочих воинов.

— Ее величество обещала мне себя в награду за спасение! — громко крикнул он.

— Да ты и так ее имеешь! — насмешливым тоном произнес Заграт.

Он вошел в комнату широким шагом и по-хозяйски огляделся вокруг.

— Как же вышло, что сюда заползла змея? — продолжал Заграт. Его голос все возвышался. — Как получилось, что эта тварь, эта убийца проникла в покои к нашей госпоже?

— Смотрите! — донесся возглас одного из воинов.

Обезглавленная змея медленно зашевелилась. Кончик ее хвоста забил по полу, а из обрубка начала прорастать новая голова. Скоро перед изумленными зрителями явилась совершенно целая змея, разозленная и полная желания убивать.

Гуайрэ всхлипывала, сидя на кровати. Она обхватила руками колени и прижалась к ним подбородком. Ее плечи дрожали. Сейчас невозможно было поверить в то, что эта испуганная юная девушка — могущественная демоница, королева песчаного государства, повелительница нескольких сотен заколдованных воинов.

Она выглядела такой беспомощной, такой трогательной!

Одежда на ней была порвана, так что мужчины, столпившиеся в ее покоях, могли свободно обозревать все ее прелести, и от этого кровь сильнее закипала в их жилах.

Конан заметил, что сегодня покои Гуайрэ не производили впечатления бесконечных. Они вообще каждый день выглядели немного по-другому, но сегодня это обстоятельство усиливалось еще и тем разгромом, которое учинила здесь змея.

Изящные маленькие табуреты, тонконогие столики, кувшинчики с благовониями, ларцы с драгоценностями, шелковые и атласные драпировки — все это было переломано, разбросано повсюду, разметано с яростью поистине дьявольской. Глядя на осколки инкрустаций и обломки роскошных ваз, легко представить себе, как змея била здесь своим мощным хвостом.

И вот сейчас она вновь начала оживать. Медленно развернула она свои кольца и поползла по полу вперед. Ее плоская голова чуть двигалась вправо-влево, а крохотные ярко-красные глазки зорко высматривали следующую жертву.

Гуайрэ, полуоткрыв рот, как удивленная девочка, следила за змеей. Она выглядела завороженной. Все тело молодой женщины покрывали страшные синяки, оставленные гадиной.

Внезапно змея резко рванулась вперед. Ее бросок был таким неожиданным и мощным, что никто не успел отреагировать.

Один из молодых воинов закричал, когда змея мгновенно обвила его кольцами и сильно сдавила. Послышался хруст костей, и голова воина бессильно обвисла. Он был мертв.

Однако змея не стала пожирать его. Она равнодушно отпустила свою добычу, позволив мертвецу рухнуть на пол, и поползла дальше.

Конану показалось, что гадина выискивает кого-то определенного. Ее крохотные глазки горели злобным умом, и варвару вдруг подумалось о том, что страшно было бы проникнуть в мысли, таящиеся в костистой голове этого существа.

В киммерийце проснулся дикарь, полный инстинктивного отвращения ко всему сверхъестественному. Он взял поудобнее меч и приготовился атаковать чудовище.

Но змея метила не в Конана. Она вновь остановилась, но лишь на миг. А затем — новый молниеносный бросок, и еще одна жертва, на сей раз белокурый юноша, слуга королевы, пронзительно кричит, обвитая смертоносными пестрыми кольцами.

Этот несчастный умер не сразу. Змея как будто нарочно решила продлить его агонию. Она сжимала то одно кольцо, то другое, ломая кости попеременно, и крик умирающего человека звучал снова и снова.

Конан размахнулся мечом и, изловчившись, опять снес гадине голову. Но теперь он уже знал, что таким способом убить ее невозможно.

Пока изувеченный слуга королевы бился на полу в последней агонии, змея уже начала отращивать себе новую голову. На сей раз все происходило еще быстрее.

Конан стоял позади змеи с мечом наготове. Он знал, что ни одна змея, особенно такая большая и толстая, как эта, не способна к стремительному броску назад. Вся сила змей — в движении вперед. А для того, чтобы развернуться, гадине потребуется время.

Конан размахнулся мечом, намереваясь пригвоздить змею к земле. Пытаясь освободиться, змея рванется вперед, и лезвие рассечет ее туловище вдоль, — возможно, это положит предел существованию отвратительной твари.

Но киммериец не успел исполнить свое намерение. Перед самым носом змеи появился шадизарский дервиш. Вскинув руки, Заграт начал выкрикивать какие-то странные слова, и из его ладоней вдруг вылетели острые шипы. Конан, внимательно наблюдавший за всем, что происходило вокруг, мог бы поклясться, что до сих пор у Заграта в руках не было никакого оружия.

Эти шипы длиной в два, а иные и в три пальца, пролетели навстречу змее, оставляя в полутемном воздухе королевских апартаментов светящийся след. Один за другим они вонзились в длинное, свернутое кольцами тело.

Затем шипы загорелись. Змея вся занялась пламенем. В огне видно было, как она корчится, как обугливается ее мясо — и наконец от смертоносной гадины осталась лишь кучка пепла.

Заграт наступил на этот пепел ногой и приблизился к Гуайрэ.

Королева устремила на него долгий взгляд своих прекрасных голубых глаз.

Заграт опустился на колени возле ее ложа.

— Вам не о чем больше беспокоиться, повелительница, — тихим голосом произнес он и поцеловал ее босую ступню.

Гуайрэ глубоко вздохнула, как будто просыпаясь после долгого тяжелого сна. Она подняла голову и обвела глазами всех своих слуг и воинов, столпившихся возле ее кровати. Конан подошел последним и остановился чуть в стороне.

Двое из вас отдали за меня жизнь, — произнесла королева.

Нагота ничуть не стесняла ее, она держалась так, словно была облачена в мантию, отороченную горностаями.

— Мы все готовы умереть за ваше величество, — подал голос один из воинов.

Заграт покосился в его сторону и заговорил:

— Нам надлежит сперва понять, как это вышло, что в покои нашей королевы пробралось столь омерзительное и жуткое чудовище!

— Что ты хочешь сказать? — удивился Конан.

Заграт удостоил его долгим, многозначительным взглядом и изрек:

— Все, что я хочу сказать, я скажу, можешь не сомневаться! Ты — возлюбленный ее величества, ты имеешь доступ в ее покои в каждый миг, когда тебе заблагорассудится.

— Точнее, когда ее величество меня позовет, — возразил Конан.

Заграт демонстративно расхохотался.

— Не смеши меня! Ты можешь объявить о том, что она позвала тебя, и войти к ней, минуя стражу. Тебя никто не остановит, потому что никто не усомнится в правдивости твоих слов.