Он подтащился поближе к Тревору, попытался сесть.
— Тревор, послушай, ты не причинил мне вреда, со мной все в порядке. — Его окатило волной головокружения, грозившего перерасти в тошноту. — Ты в порядке? Что происходит?
Тревор обернулся. Глаза у него были словно две дыры, пробуравленные в леднике, черные выемки, уходящие глубоко в лед. Щеки у него ввалились, лицо казалось изможденным и измученным. И череп словно стремился порвать кожу, чтобы выйти на свет.
— Он меня видел, — произнес вдруг Тревор. — Он меня там видел.
— Кто? Когда?
— Мои отец. — В глазах Тревора появилась искра узнавания, но никакого тепла. Глядеть в эти глаза было как снова падать сквозь пустоту. — Он видел, как я сюда вошел тон ночью. Он
говорил со мной.
О Боже, подумал Зах. Дурной трип. Дурной, дрянной трип.
— Где ты был? — осторожно спросил он.
— В Птичьей стране.
Конечно. Где же еще?
— Нет, я хотел сказать… — Что, черт побери, он хотел сказать… — Я хотел сказать, где ты был в пространственно-временном континууме? В каком времени ты был?
— В этом доме. В ту ночь. Я видел мать мертвой. Я видел брата мертвым. Потом я пришел в эту комнату, и Бобби был жив — сидел на кровати, решая, убить меня или нет. Он видел меня, говорил со мной и решил, что он не может этого сделать. Это все моя вина.
— Не понимаю. Ты хочешь сказать, что проснулся и отговорил его?
— НЕТ! Он увидел меня таким, каков я есть СЕЙЧАС! Он говорил СО МНОЙ ТЕПЕРЕШНИМ, потом пошел и ПОВЕСИЛСЯ! ПОГЛЯДИ! РАЗВЕ ТЫ НЕ ВИДИШЬ? — Тревор неистово взмахнул молотком. Крохотный кусочек заветрившегося мяса упал на уже и так окровавленную губу Заха. Сжавшись у стены, Зах тайком отер его.
— Он говорил с тобой в возрасте двадцати пяти лет?
— Да.
— Его преследовал твой призрак.
— Да.
— Дерьмо.
В голове Заха начинало немного проясняться. В словах Тревора была определенная логика. Заху пришла на ум петля, компьютерная программа, созданная с тем, чтобы повторять набор
инструкций до тех пор, пока не будет удовлетворено определенное условие. До сих пор Зах предполагал, что, дома с привидениями, если они существуют, могут действовать приблизительно по такому же принципу. Эта теория родилась у него на основе большинства знаменитых историй о привидениях Нового Орлеана: призрак там обычно появлялся в одном и том же месте и раз за разом повторял одни и те же действия — например, указывал на то место, где похоронены его кости, или заставлял свою отрубленную голову катиться вниз по лестнице.
Эта мысль почему-то все еще казалась здравой. Программа была чертовски сложной, но, может быть, Тревору удалось разорвать петлю.
Капля крови приземлилась на груди Заха, скатилась волнистой линией меж ребер. Потом Тревор наклонился и осторожно приложил головку молотка к лицу Заха. Он обвел ею линию Захо-вой скулы, погладил гвоздодером подбородок. Металл казался холодным, слегка шероховатым и омерзительно липким. Лицо Тревора было возвышенным, почти экстатичным.
— Трев? — негромко спросил Зах. — Что ты делаешь?
— Готовлюсь.
— К чему?
— К загадке плоти.
Что бы это ни означало.
— Ладно: Я тебе помогу, если хочешь. Но не мог бы ты положить молоток?
Тревор только поглядел на него словно из глубин черного льда.
— Пожалуйста? — Голос Заха упал до хриплого шепота. Медленно, очень медленно Тревор покачал головой.
— Не могу, — сказал он и занес молоток. Взгляд Тревора ни на миг не отрывался от глаз Заха. Его глаза были полны желания, мольбы и неприкрытого ужаса. Зах ясно видел, что Тревор не хочет этого делать, даже ненавидит себя за то, что делает, но он так же ясно понимал, что это единственная вещь на свете, что Тревор хотел бы сделать.
Зах также видел траекторию молотка: следующая остановка — Захов любимый эпифиз, место, где открылся бы его третий глаз. Зах соскользнул с противоположной стороны матраса, обполз вокруг кровати и попытался добраться до двери, но Тревор заступил ему дорогу. Молоток врезался в стену, прорвал рисунок. Снежинки хрупкой от времени бумаги, медленно кружа, попадали на пол.
— ЧТО ТЫ ДЕЛАЕШЬ? — завопил Зах.
— Выясняю, каково это.
— ПОЧЕМУ?
— Потому что я художник, — выдавил сквозь стиснутые зубы Тревор. — Мне нужно знать.
Схватив Заха за правую руку, он снова притиснул его к стене. Тревор был лишь немногим больше и сильнее Заха, но что-то, похоже, выбросило ему в кровь огромную дозу адреналина, клокочущего теперь по его венам. Он снова занес молоток.
— Тревор… пожалуйста, я люблю тебя…
— Я тоже тебя люблю, Зах.
В голосе Тревора Зах услышал истинную правду, но молоток при этом все опускался, и потому Зах бросился в сторону. Удар пришелся ему по плечу, и мышцы тут же взвыли от боли.
Тревор отвел молоток. Подняв левую руку, Зах схватил Тревора за запястье, заклинил его локоть и изо всех сил попытался удержать руку на расстоянии. Рука Тревора была скользкой от пота и крови, с каждой долей секунды держаться за нее становилось труднее. Зах заглянул глубоко в глаза Тревора.
— Послушай меня, Трев. — Сердце Заха было будто спелый помидор в миксере. Он с шумом втянул воздух. Тревор напрягал правую руку. — Зачем тебе знать, каково это, когда кого-то убиваешь? У тебя ведь есть воображение, так?
Тревор сморгнул, но не отодвинулся, не перестал пришпиливать Заха к стене.
— Воображение у тебя лучше, чем у Бобби. Ему, возможно, надо было узнать, каково это, пережить это. Тебе-то не нужно.
Тревор помедлил. Его хватка чуть-чуть ослабла, и Зах увидел свой шанс. Дай сдачи хотя бы раз! вопил его разум. Не думай о том, что он с тобой сделает, если все провалится! Ты уж точно труп, если не попытаешься, и он тоже. Просто СДЕЛАЙ ЭТО!
Издав протяжный нечленораздельный вой, Зах врезал коленом прямо в пах Тревору. Одновременно Зах изо всех сил толкнул руку Тревора назад. Угол удара коленом был неудачен, но удар застал Тревора врасплох и заставил потерять равновесие. Зах безжалостно выкрутил Тревору запястье. Выпавший молоток пролетел через всю комнату, с громким глухим треском ударился о противоположную стену и тяжело ухнул на пол.
Если Тревор кинется за ним, решил Зах, тогда можно будет рвануть к двери и попытаться выбраться из дома. Может, Тревор последует за ним. Может, снаружи все станет чуть более нормальным.
