В подобной ситуации Павел Петрович, все еще обладавший огромным авторитетом в боготворивших его поначалу войсках и среди малороссийского козачества, еще мог взять верховное командование армией в свои руки. Однако для этого он «оказался слишком хорошо воспитан». Опасаясь обвинений в «диктаторских замашках» он стремился, прежде всего, положить конец братоубийственной сваре исключительно политическими методами, чтобы «не лить братскую кровь». Более того, Скоропадский принял решение, оказавшееся в тогдашней ситуации поистине роковым — назначил командующим армией своего боевого товарища и стойкого монархиста — «первую шашку России», генерала графа Федора Артуровича Келлера, бывшего командующего 3-м конным корпусом Русской Императорской армии, до конца сохранявшего верность Государю Императору Николаю Александровичу — даже после его отречения! — и отказавшегося присягать Временному правительству в феврале 1917 года. Граф Келлер — боевой генерал выдающейся храбрости, пользовавшийся высочайшим авторитетом в военных кругах (о нем у нас еще пойдет речь дальше, в главе, посвященной Донскому атаману генералу П. Н. Краснову), подобно самому Гетману Скоропадскому, считал себя, прежде всего, русским патриотом. Но взглядов своих не считал нужным скрывать — в отличие от Скоропадского, вынужденного делать это применительно к своему положению главы формально независимой державы и сложнейшими политическими обстоятельствами. Перед назначением командующим армией граф Келлер дал Гетману слово «стоять вне политики».
Но уже на следующий день «первая шашка России» фактически нарушил данное Гетману и бывшему сослуживцу обещание, пытаясь остановить распространение беспорядков, начавших местами принимать неконтролируемые властями формы. Киев, как уже говорилось выше, был буквально наводнен русскими офицерскими подразделениями. Стремясь к восстановлению закона и порядка, русские офицеры-добровольцы в запале разгромили Украинский клуб, уничтожили несколько бюстов национального украинского поэта Тараса Шевченко (буквально боготворимого «украинофилами», но пользовавшегося вполне заслуженной репутацией заклятого ненавистника Российской Империи и всего, что с ней было связано!), а в ряде случаев совершили еще более тяжкий «грех» — сорвали «жовто-блакитные» украинские «прапоры», заменив их бело-сине-красными трехцветными русскими стягами. В итоге Гетман Скоропадский был вынужден, через четверо суток после назначения, заменить графа Келлера другим «бывшим царским сатрапом» — князем Долгоруковым. Новый командующий был не менее заслуженным боевым генералом Русской Императорской армии, чем отставленный граф Келлер — но в глазах украинской общественности имело значение только то, что он был тоже «кацапузым москалем»! И выступления против Гетмана — теперь уже не столько как «германского агента», сколько как «запроданца Москвы»! — стали принимать все более угрожающий размах.
Наконец стала проявлять признаки беспокойство даже Антанта — по крайней мере на словах. Французский консул месье Энно из Одессы предложил «германскому ставленнику» военную помощь «союзников» (хотя еще неизвестно, в чем эта помощь выразилась бы и как скоро она была бы в действительности оказана!). Но Гетман Скоропадский, слишком трезво оценивавший сложившуюся ситуацию, отклонил это первое и единственное предложение Антанты, ибо считал свое дело обреченным. И не только потому, что ожидал неминуемой победы петлюровской Директории. Но и потому, что, по глубочайшему убеждению Гетмана, Директории было суждено «находиться в Киеве недель шесть, после чего здесь (в Киеве — В. А.) будут большевики», как писал Скоропадский. Он ошибся совсем ненамного. Большевики были в Киеве не через шесть, а всего через три недели после захвата города петлюровцами…
Последнюю, кровавую точку в истории Гетманства на Украине, наиболее подробно описанную в литературе, поставило ночное восстание в Киеве организованное засланными из Совдепии большевиками и украинскими социалистами, сложение Скоропадским с себя гетманских полномочий, повторное провозглашение, на обломках Украинской Державы, новой «Украинской Народной Республики», и отъезд Скоропадского «на германском бронепоезде» (на котором другой «немецкий прихвостень» — Донской атаман П. Н. Краснов мечтал, как мы увидим далее, въехать в Москву!) вместе с покидавшими Киев немецкими войсками, распропагандированными собственными большевиками-«спартаковцами», но все-таки сохранившими хотя бы внешние формы дисциплины и порядка.
Вот текст отречения Гетмана Скоропадского:
«Я, Гетман всея Украины, в течение семи с половиной месяцев прилгал все свои силы, чтобы вывести край из того тяжелого положения, в котором он пребывает. Бог дал мне силы справиться с этим заданием, и ныне я, в соответствии со сложившимися обстоятельствами, руководствуясь исключительно благом Украины, отказываюсь от власти».
В эмиграции «германский наймит» Скоропадский не взял с собой ни гроша государственных средств. Единственное, что его семья везла с собой в изгнание — это старинное фамильное серебро (которое еще предстояло не раз закладывать и перезакладывать ради куска хлеба). В первое время Павел Петрович намеревался раз и навсегда завершить свою политическую карьеру, и даже дописал до конца в 1919 году свои мемуары, охватывавшие поистине роковые события 1917–1918 годов. Однако обстоятельства властно заставили его сыграть немаловажную роль в политической эмиграции.
Укрепление советской власти на захваченной «армией Мировой революции» Украине заставило многих эмигрантов, забыв на время политические разногласия, отказавшись от своих прежних социалистических воззрений, попытаться объединить усилия. В 1920 году в эмиграции возник «Союз хлеборобов-державников», поставивший себе целью освобождение Украины от власти красного Молоха и превращение ее в наследственную монархию. В качестве будущего монарха «хлеборобы-державники» рассматривал в первую очередь Гетмана П. П. Скоропадского.
В 1921 году Скоропадский писал одному из друзей: «Я стою за самостийную Украину потому, что только ясно и определенно поставленный национальный лозунг может спасти Украину от большевицкого ига; кроме того, решительно изверившись в стремлении России всех лагерей к честному разрешению украинского вопроса, я считаю, что только стоя на самостоятельном пути, Украина и Великороссия смогут установить честные, братские взаимоотношения».
В созданное движение затем вошли другие украинские организации. В 30-е годы большая часть его была преобразована в «Союз гетманцев-державников». Самые влиятельные отделения этого «Союза» действовали в Германии (где проживал в эмиграции сам Скоропадский), в Англии и Канаде.
После прихода к власти Адольфа Гитлера бывший Царский генерал и Гетман Украины не пользовался особым доверием национал-социалистических властей. Хотя влияния давнего «германского прихвостня» еще хватало для спасения от репрессий впавших в немилость украинских эмигрантских деятелей. Так, именно Скоропадский добился от германских властей освобождения С. Бандеры, А. Мельника и Я. Стецько.
В конце Второй мировой войны П. П. Скоропадский с дочерью Елизаветой пытался выехать с территории, которой грозила опасность стать в ближайшем будущем зоной советской оккупации. Попав на баварской железнодорожной станции Платтлинг под бомбежку, бывший Гетман был тяжело ранен осколком английской авиабомбы (опять «коварный Альбион»!) и умер 26 апреля 1945 года в госпитале местного католического монастыря. Тело его было перезахоронено на кладбище в Оберсдорфе, где позднее нашли вечный покой и все члены его семьи — «доброго корени добрая поросль»….
Так завершилась жизнь блестящего аристократа и боевого генерала Русской Императорской армии, избравшего в тяжелые годы братоубийственной войны путь служения родной земли — такой, каким он его понимал! — и едва не ставшего, при определенном стечении обстоятельств (более благоприятном, чем это сложилось в действительности), связующим звеном российских, германских и украинских общественных кругов на новой политической основе. Но, как говорится, человек предполагает, а Бог располагает…
