Она смотрела на свои руки. Боль. Страх. Бессилие. Мозг, зады-хающийся в предавшем его теле…

— Я живая, — повторила она, словно убеждая в этом его. И себя. — Тебя тогда тоже ранило. Я не знала.

— Да какое там — ранило! — он махнул рукой. — Зацепило. Раны и морщины украшают труп мужчины!

Юмор у Семицвета всегда был на уровне: 'Маленький мальчик нашел пулемет — больше в деревне никто не живет'.

— Мы всей палатой ваши передачки слопать не могли — тащили на целую роту, — вспомнила она.

— Ты бы тогда себя видела! Бинты, нос и глаза… поневоле весь ма-газин скупишь. А сейчас, — он двинул ногами, словно взвешивая, — ниче-го, справная…

Она засмеялась.

— Это ты как определил? На взгляд или на ощупь?

Семицвет осторожно притянул ее поближе.

— Да я бы с удовольствием пощупал, так ты же мне все руки повы-дергиваешь!

— Так ты и испугался!

Он громко выдохнул ей прямо в ухо.

— Аньк, я ж боюсь тебя до смерти!

Она засмеялась — Семицвет взглянул близко и как-то обиженно — и она вдруг почувствовала себя неловко. Похлопала его по руке.

— Да ладно, Семицветик! Не бойся, не трону я тебя!

— А ты тронь. Сопротивляться не буду.

— Прямо так лапки задерешь и сдашься?

— Тебе — прямо щас.

Как-то слишком серьезно он это говорит. Аня поморгала. Начинала кружиться голова. И не потому, что она выпила. Это…

— Пусти-ка меня!

— Эй, ты куда? Ань, ты чего?

Поспешно перебирая руками по плечам, рукам, головам, наступая на ноги и перебираясь через колени — мужчины смеялись и ругались и отодвигались — она выбралась из плотного ряда сидящих у стола. Спо-тыкаясь на ровном месте, торопливо шла к выходу: он качался, делал-ся то дальше, то ближе, то вообще растягивался в стороны. Звон в ушах нарастал. Не хватало еще грохнуться у всех на глазах. Опозо-риться перед Соболем, Палычем. Семицветом…

Она таки добралась до туалета. Цепляясь за расшатанную ракови-ну, плескала в лицо холодную воду. Повернулась к распахнувшейся двери, уже почти ничего не видя — в глазах стремительно темнело.

— Аньк, да ты чего… — сказал Семицвет сквозь звон. И еще она ус-лышала его 'оп-ля! , когда он подхватил ее почти у самого пола.

— Вот так, — сказал он.

— Отпусти меня, — вяло сказала Аня. — Все нормально.

— Вижу, как нормально.

Семицвет опять мягко привалил ее за плечи на диван. Потер ее холодные руки, пристально вглядываясь в лицо. Он казался потрясен-ным.

— Ты чего это… падаешь? Пойду Серого притащу, если не нажрался еще до зеленых соплей.

— Да не надо…

— Заткнись, а? Лежи так! Лежи! Я быстро. Олька, смотри, чтоб она не вставала!

Только сейчас Аня заметила стоявшую неподалеку Ольгу. Семи-цвет унесся, и Аня мимолетно посочувствовала фельдшеру Сереге: сейчас его поймают, повяжут, доставят…

— Ты не беременна?

— Чего?

— Я когда Гошкой ходила, то и дело в обморок падала. Еще и живо-та не было.

Она завозилась и села на диване. Провела ладонью по мокрому лицу. Пробормотала:

— Было б от кого еще…

Ольга постояла, глядя по сторонам и сжимая в руке стакан.

— А от моего? — спросила глухо.

Она замерла на секунду-другую, потом опустила голову между ног — голова продолжала кружиться, пол — плыть.

— А твой здесь при чем?

— Ты скажи, есть между вами что? Или нет, а? Я ж так больше не могу! Я же что-нибудь…

Она поглядела исподлобья. Ольга стиснула стакан так, что за бед-ную посудину было страшновато — хорошо, столовский, крепкий. Аня трудно вздохнула и выдохнула:

— Ду-ура! Он же тебя любит!

Снова наклонила голову. В ушах звенело, как будто ей отвесили хорошую оплеуху. Диван тяжело просел — Ольга плюхнулась рядом.

— Что — совсем-совсем ничего?

— Совсем-совсем, — сказала она сквозь зубы себе в колени.

— И правда! — схватилась Ольга. — Ты же девка свободная. Вон какая боевая, на фига тебе женатый, с довесками! Вон гляди, Игорь Семи-цвет об тебя все глаза обмозолил! Да и Валерик Громов холостой…

На радостях она готова была сосватать Ане весь белый свет.

— Угу, — буркнула невеста на выданье, — а еще Андрюха развелся… Оль, да успокойся ты! Ничего нет, и ничего не будет! Ясно?

— Нет, ну правда? — никак не успокаивалась Ольга. В голосе — облег-чение пополам со страхом. Аня откинулась на спинку дивана, закрыла глаза. Не хотелось смотреть на Ольгу, да и на весь белый свет — тоже. Боль усиливалась.

— Правда-правда, — сказали рядом. — Уймись ты, наконец, з-зараза! Принеси лучше минералки.

— Ага, я сейчас, Игорек, Аня!

Диван вздохнул освобожденно и тут же снова осел.

— Серый уже под столом. Ты как?

— И давно ты здесь? — спросила она, не открывая глаз.

— С начала допроса.

— Мог бы и спасти.

Смешок.

— Зачем? Мне и самому интересно!

Аня сказала кое-что. Семицвет рассмеялся. Подвигался, устраива-ясь поудобнее, твердое бедро коснулось ее ноги.

— И часто ты в обмороки плюхаешься?

— Первый раз.

— Угу…

Аня помолчала и добавила:

— В этом году.

— А в прошлом?

— Чаще. Выпила, наверное…

— И курила.

— Да иди ты… — беззлобно сказала она. Открыла глаза. Семицвет сидел, в точности повторяя ее позу — руки на животе, ноги вытянуты, голова на подголовнике. Смотрел искоса.

— Ну что смотришь? Не пройду я комиссию, да.

— А как ты на своих курсах тогда самооборону преподаешь?

— А ты откуда знаешь?

Она видела, что вопрос ему не понравился. Семицвет потер ухо.

— Да знаю…

— На курсах я в обморок не падаю, — сказала она. Подумала и доба-вила, — и вообще не падаю. Голова закружилась, понял?

— Понял, не дурак… Дурак бы не понял.

— И вообще, чего это ты тут сидишь? Там водка кончается.

— Кончится — еще купим, — сказал Семицвет просто. — Вон Витек во-обще к себе уже зазывает. Обещает царские хоромы и питие рекой.

— А баб?

— А баб — нет, — с сожалением сказал Семицвет. — Повод не тот.

— Будто тебе когда повод нужен был…

Он вдруг обиделся.

— Аньк, ты чего! Я ж тебя никогда не окучивал!

— Ни разочка! — подтвердила она. — Как получил плюху — с тех пор ни разу.

— Так это когда было! — он потер ухо. — Я уже и забыл…

— Напомнить? — готовно предложила она, Семицвет поспешно вски-нул ладони.

— Видишь мои руки? Во-от они где!

— Вот минералочка! — пропела вернувшаяся Ольга. — Аня, ты как?

— Тебя только за смертью посылать! — буркнул Семицвет.

— Ну что, Ань, получше?

Она отвела взгляд. Ольга заглядывала ей в глаза и только что хво-стом не виляла.

— Давай-давай, топай отсюда! — скомандовал Семицвет. — Там Со-болек без присмотра остался!

— Грубый ты, Семицвет, — вздохнула Аня, когда Ольга послушно 'утопала'.

— Ну. Пить будешь?

— Давай.

Семицвет набулькал в стакан. Аня пила глоточками. Пить не хоте-лось, голова кружилась, но болела уже меньше. Рисковать вставать она пока не хотела. Да и вообще ничего не хотела — просто сидеть здесь… хоть бы и с Семицветом. Тот сделал большой громкий глоток из пластиковой бутылки. Покосился. Увидел, как губы Ани дрогнули в улыбке, и мгновенно широко ухмыльнулся в ответ.

— Ты это… давай больше без обмороков, — предупредил. — У меня нервы, знаешь, какие слабые!

— Все, завязала!

— Может, тебя домой доставить?

Аня вздохнула.

— Посижу еще. Тебе что, не терпится от меня отделаться?

— Так я это… в порядке шефской помощи.

Он осторожно положил холодную руку на ее лоб.

— Башка раскалывается, наверное, да?

Аня хотела привычно огрызнуться-отшутиться, но встретила его сочувственный взгляд и не нашла, что и как ответить. Слабо боднула лбом его ладонь.

— Бывало и хуже.

В его хищном лице что-то дрогнуло. Семицвет предупредил быст-ро:

— Ты только спокойно, ладно?

Сгреб ее руки за запястья одной рукой. Пока Аня недоуменно та-ращилась, наклонился и поймал губами ее рот. Целовал жадно, силь-но, даже больно — словно после долгой разлуки, словно изголодался, давно представляя, как все это будет. Аня могла только хватануть воз-духа, когда он, наконец, чуток отодвинулся. Семицвет тоже дышал тя-жело, глядел близко 'плывущими' глазами.