Попав домой, я быстренько сбросил куртку, сполоснул руки и ринулся к Приятелю.

Тот завидев меня, а вернее, заслышав, разразился веселеньким зуммером.

При входе я нажимал миниатюрную кнопочку, очень хитро расположенную снаружи возле косяка; этот контакт давал Приятелю знать, что я пришел один и готов к работе. В противном случае Приятель погасил бы экран и притворился бы спящим. А если кто-то рискнул бы пробраться в святая святах этого дома – комнату, где стоял комп и попробовать врубить машину, то…

То хрен бы у него что получилось, во-первых. А во-вторых, злоумышленнику бы очень повезло, если бы он остался в живых.

Но это уже мои професиональные секреты, которые я не собираюсь раскрывать.

– Ну, что там у нас? – пробормотал я и подключил звуковой анализатор.

– ХАКЕР, ТЕБЕ ГОНЯТ ЛЕВАКА, – медленно произнес Приятель.

– Вот как? – заинтересовался я. – Уточни, пожалуйста, свои обвинения.

Хм! «Закуток», «предбанник»… Приятель явно не упускает случая пополнить свой словарный запас. Наверняка рыскал по новым словарям.

– Ах, значит так? – обиделся я. – Ну нет уж, я с собой так шутить не позволю.

Не люблю, когда меня дурят! Ха, Лалаев решил чужими руками жар загребать! Вводить в заблуждение лучшего из частных детективов города! Хрен тебе, Дмитрий Викторович, а не «дипломат» с личными делами.

– Твои версии? – спросил я машину. – Служебные интриги? Или что-то другое?

– Короче, подарок ментам, – заключил я. – Человеку ставку надо платить…

Когда под рукой есть такой кадр, вроде тупого клофелинщика, то раскрываемость преступлений в районе резко идет вверх. До поры до времени мужика не трогают, а потом хватают и предъявляют полный список содеянного. Впрочем, предъявлять уже некому.

Кстати, надо ведь срочно поделиться с Приятелем свежими фактами. Я присупил к делу, подвинул поближе микрофон и, не торопясь, как можно подробнее отчитался о событиях сегодняшнего вечера.

– произнес приятель, подражая голосу телефонистки в последней фразе. Или это мне только показалось?

Пока Приятель думал, я нашел взглядом свою «сотку» и немедленно позвонил Лалаеву.

– Добрый вечер, Валера, – радостно откликнулся Дмитрий Викторович. – Не ждал, что вы свяжетесь со мной так скоро. Я тут один дома, жена с дочкой на даче. Скучаю, прессу просматриваю, а тут ваш звонок. Приятная, так сказать, неожиданность. Как ваши успехи?

– Есть определенные успехи, но есть и определенные трудности, – ответил я. – У меня к вам вопросик возник, Дмитрий Викторович.

– Да-да, пожалуйста, слушаю вас, – с готовностью отозвался Лалаев.

– Почем у вас пепси на лотке? Кстати, вы в разлив торгуете или на вынос?

Молчание плюс сопение.

– Если маленький стаканчик – тысяча, – с угрозой в голосе ответил Лалаев. – Большой – полторы. Гранд с крышечкой – две с половиной.

– Какого черта вы мне наврали, – взял я разгон с места, – зачем вам нужно было говорить, что вы работаете в отделе кадров «Марата»?

– А какая вам разница, Валерочка? – искренне удивился Лалаев. – Да назовись я хоть генеральным директором, вам-то что?

– Я очень не люблю, когда мои же клиенты меня водят за нос, Дмитрий Викторович, – тихо проговорил я, стараясь не сорваться на крик. – Ваша ложь могла бы очень осложнить мою работу…

– Так могла бы осложнить или осложнила? – нахально осведомился Лалаев. – И как работа, кстати, продвигается? Дипломат уже у вас?

– Еще нет, – сухо ответил я. – Дело в том, что огрибивший вас человек…

– Вот вы вместо того, чтобы наводить обо мне справки, лучше бы ногами подвигали и нашли мою вещь, – оборвал меня Лалаев.

– Какие дела были в дипломате? – спросил я, уже понимая, что он не ответит.

– А это не ваше дело, голубчик, – повысил голос Лалаев. – И, знаете, что я думаю? Наверное, я напрасно обратился к вам.

– Похоже на то, – согласился я. – Я приостанавливаю ваше дело. До тех пор, пока вы не перестанете валять дурака. Как надумаете – позвоните.

Обрубив связь, я со спокойным сердцем вернулся к компу, но Приятель продолжал обработку информации, так что я решил вздремнуть.

Снились мне танцующие брэйк-данс химеры с Собора Парижской Богоматери, причем одна из них была точной копией татарки-Маргариты.

Посреди ночи меня разбудил тонюсенький звонок. Сотка, лежащая на столе возле кровати, легонько пищала и содрогалась.

– Да, – хмуро проговорил я. И добавил: – Какого черта?

– Это ваш клиент, – раздался в трубке визгливый голос Дмитрия Викторовича. – Ой, не надо… Зачем же вы так со мной…

– Что не надо? – потер я лоб, вроде бы окончательно просыпаясь. Тело уже бодрствовало, а голова еще нет. – Кстати, господин Лалаев, вы…

– Да это я не вам! – провизжал Лалаев. – Видите ли, меня сейчас убивать будут. Я из дома звоню… Вы бы приехали, а, Валера?

– Это вы серьезно? – удивился я. – Вам не снятся кошмары?

Странное какое-то предупреждение: меня, видите ли, сейчас будут убивать. Допустим. Но, если убийца, скажем, лезет в окно, то к кому обращался Лалаев? А если злодей в уже комнате, то он что – ждет, пока его жертва отзвонит по телефону?

– Абсолютно серьезно. Приезжайте поскорее, Валера-а-а-а-а-… – последняя гласная перешла в крик, затем в трубке послышался звук глухих ударов, сменившихся коротеньким сигналом отбоя.

И что мне теперь делать?

Только я решил отказаться от клиента, оценив его обращение ко мне как недобросовестное поведение, – и вот его уже убивают на дому.

Придется на этот раз поступиться принципами, – иначе плакал мой гонорар, – хотя уж очень не хотелось выползать из теплой нагретой кровати.

«Жигуль» домчал меня до лалаевского дома за полчаса. Если за это время Дмитрия Викторовича укокошили, то выходит, что я зря жег бензин.

Хотя чутье подсказывало мне, что если имеет место шантаж, то шантажиста убивают (почти всегда убивают, господа), предварительно изъяв у него компрометирующие материалы. А таковых, как вы сами понимаете, на руках у моего клиента не было.

Так что можно считать, что похищение «дипломата» спасло ему жизнь.

Одноэтажный особняк в отдаленном районе, примыкающем к набережной, располагался возле оврага, пересекающего город вдоль. Проскочив мост, я тормознул возле дома и быстро подскочил к двери.

Из-за железного щита, обитого коричневым кожезаменителем, доносились сдавленные крики, перемежающиеся тупыми звуками ударов.

Я несколько раз надавил на кнопку звонка. Мне не открыли.

Более того, человек, находившийся в доме, вел себя настолько нагло и беззастенчиво, что даже удивил меня своим поведением.

Он не нашел ничего лучше, как врубить магнитофон, чтобы звонки в дверь не отвлекали его от истязаний. По округе разнеслись песни из митьковской колекции. Та, что стояла сейчас в кассетнике, как нельзя лучше подходила к теперешней ситуации.

– One, two, three, four, – отщелкал пальцами Борис Борисович Гребенщиков и душевно затянул бернесовскую «Темную ночь».

– Вот сука, – в раздражении пнул я ногой железную дверь.

В ответ лишь прибавили громкость. Судя по шорохам и шелестам, сопрвождавшим звук, это не музыкальный центр, а простенькая магнитола.

– Только пули свистят по степи… – меланхолично мурлыкал БГ.

Я отбежал в сторону и, примерившись, схватил небольшой булыжник и запустил его в окно. Послышался звон разбитого стекла.