— Я тоже, — буркнул Конан, прикидывая, сколь разнообразные кары обрушит на предприимчивого отпрыска и всех, кто попадется под руку.
— Однако прежде необходимо как-то облегчить участь обитателей Пограничья, — магик побарабанил пальцами по столу. — Разрешать политические тяготы — не мое призвание, и я даже не рискну давать какие-то советы. В моих возможностях — использовать Силу вот этой побрякушки, — он указал на переливающийся Алмаз, — для усмирения разгулявшегося Проклятия Безумца. Она по-прежнему могущественна и она почти ровесница Исенне Аллериксу… я бы сказал, чуточку старше. Если все пройдет удачно, принцесса Ричильдис сможет в ближайшем же будущем покинуть леса и вернуться домой. Сожалею, что я не познакомился с вашей дочерью раньше. Похоже, она обладает поразительным талантом к управлению могуществом Природы.
— Последний раз ты удостоил Тарантию своим посещением ровно семь лет назад, — желчно напомнила королева. — Дис тогда едва-едва научилась говорить и бегать на собственных ногах.
— Когда ты собираешься колдовать? — задал более практический вопрос правитель Аквилонии. — Как мы узнаем, получилось у тебя что-то толковое, или нет? Что, это твое Проклятие перекинется в облако зловонного дыма и помчится туда, откуда взялось — в Рабиры? Озимандия твердил, якобы его невозможно уничтожить, ты заявляешь прямо противоположное…
— Проклятие никоим образом не мое, а почтенный Озимандия совершенно прав, — возразил Хасти. — Оно действительно неуничтожимо.
Правда, теперь мы располагаем возможностью перемещать его с места на место. Неточный, ненадежный, но все-таки способ борьбы. Проклятие не амулет и не заколдованное кольцо, его в Закатный Океан не выкинешь, некого там проклинать. Куда прикажешь его переместить — в Зингару? В Кхитай? В Пиктские Пущи? Всюду живут люди, ничем не заслужившие Кары Безумца.
— Ну так зашвырни его за Граскааль, в славную Халогу, — подсказала Зенобия, без особого, впрочем, воодушевления.
— Дженна, Дженна! Надеюсь, ты пошутила. Это был бы не слишком достойный поступок, — укоризненно заметил рабириец. — Мне тоже претят средства, коими добивается своих целей Белая Рука, но ведь не настолько! Нет, попробуем иначе: нынешней ночью, как только стемнеет, я попытаюсь уменьшить тягу Проклятия к, если так можно выразиться, бренному существованию. В чем-то оно похоже на опаснейшую живую тварь, и отчаянно хочет быть, подчиняя все новые и новые души. А я попробую его… заморозить, что ли, погрузить в спячку… Вы можете спросить, отчего я не сделал этого раньше. Отвечу: я пытался, и у меня не получилось. Я силен, но не всемогущ, и моих сил неизменно оказывалось недостаточно.
— Теперь есть это, — он указал на сияющий Жезл, — и есть твоя дочь, Конан, чьи способности вселили в меня надежду на благополучный исход. Маленькая госпожа Ричильдис неведомым мне способом вынудила Кару Рабиров задремать. Из рассказов очевидцев следует, что с появлением принцессы одержимые жаждой убийства оборотни уподобились обычным прирученным животным. Однако таковыми они останутся только до тех пор, пока жива Ричильдис. Рано или поздно она уйдет по пути всех смертных, а Слово останется здесь, на этой земле, среди попавшей под его власть Карающей Длани…
— И все повторится заново, — завершил недосказанную фразу варвар. — Думаю, я понял хотя бы часть из того, что ты тут наговорил. Хотя во многое не могу поверить.
— У меня есть свидетель, — магик едва заметно хмыкнул. — Баронетта Айлэ.
— Не сомневаюсь, — отмахнулся король Аквилонии. — Главное, чтобы у нее достало ума держать язык за зубами. Я еще потолкую с ней, с Конни и с Леопардом — дайте мне только до них добраться. Когда, говоришь, нужно успеть в Рабиры? Через восемь дней? Если гнать без передышки, окольными дорогами — управимся. Йен, тебя не зову — ты позарез необходима мне в Та-рантии.
Зенобия озадаченно склонила голову набок, но решила пока ничего не уточнять. Замыслы, приходившее в голову ее супруга, сперва частенько представали невыполнимыми, однако всегда приносили желаемые плоды — шла ли речь о делах королевства или мелких семейных заботах.
— Между прочим, Хасти, тебе обязательно нужно ворожить именно посреди ночи? — осведомился Конан. — День или вечер тебя никак не устроят?
— Не устроят, — отрезал рабириец. — В конце концов, есть нерушимые правила, которые обязан соблюдать даже я. Мне потребуется время на подготовку и, возможно, помощь уважаемого Озимандии, а также Тотланта и… М-да, на его ученицу теперь рассчитывать не приходится. Ладно, обращусь к барышне Монброн — все-таки она дочка волшебника и обладает кое-какими нужными знаниями, — Хасти поднял со стола маску и принялся возиться с ремешками, прилаживая ее на законное место. — Могу я попросить разрешения удалиться? Я еще собирался проведать Эртеля Эклинга — мне сказали, Проклятие скверно отразилось и на нем.
— Да, куда уж сквернее, — сочувственно подтвердила Дженна. — Госпоже эш'Шарвин пришлось даже запереть его в заколдованную клетку…
Тщательно упрятав сверкающий Жезл в деревянную резную шкатулку, магик прошествовал к дверям. У порога запнулся, вспомнив о чем-то недоговоренном, и обратился к Зенобии с неожиданным вопросом:
— Дженна, а когда именно родилась принцесса Ричильдис?
— Хм… На Охотничью луну 1303 года по счету Аквилонии, — удивленно откликнулась женщина.
— Проще говоря, рождение Дис пришлось на первое осеннее полнолуние, когда завершается сбор урожая и начинается охотничья пора, — дополнил слова жены Конан, тяжеловесно выбираясь из-за стола. — Поэтому мы и дали ей такое имя — Йен в детстве слышала от деда или от бабки: мол, в Полуночных лесах обитает богиня Ригельда, покровительница всякого зверья, вроде бритунийской Бикканы. Подгадали с имечком, нечего сказать… Вот что, пойду-ка я с тобой. Гляну, как там поживает Эрт.
— Гильдейцы ждут, — нахмурилась госпожа Зенобия. — И терпение обывателей тоже имеет пределы.
— Тогда почему бы тебе не пойти и не успокоить их, дорогая? — вкрадчиво предложил аквилонский монарх. — У тебя это замечательно получится, особенно если тот блажной митрианец, что сам не свой до умрунов, возьмется перелагать твои речи на язык вольфгардского простонародья.
— Не собираюсь, — отрезала Дженна Канах.
— Шагу на двор не сделаю, потому как чувствую
— у тебя уже созрел какой-то хитрый план. Ты прав, простецы подождут — в конце концов, они нам кое-чем весьма обязаны… Хасти, а почему тебя так интересует дата рождения Ричильдис? Хочешь составить ее гороскоп? Или это имеет какое-то отношение к тому, что стряслось в Вольфгарде?
— Еще не знаю, — честно признался маг из Рабирийских холмов.
* * *
Подвал, где в течение нескольких дней содержали изловленных скогров и который по воле случая стал местом заточения короля Пограничья, не претерпел почти никаких изменений. Само собой, отсюда убрали тела надзирателей, погибших от когтей взбесившихся оборотней, заперли на засовы пустые камеры и приставили тройку сменяющихся караульных за присмотра за особой Его величества Эртеля Эклинга.
Коронованная особа по-прежнему находилась за решеткой, по прутьям которой безостановочно скользили изумрудные и голубовато-желтые искры, напоминавшие рой жуков-светляков. В данный миг Эртель пребывал в облике зверя — крупного волка седой масти с бурыми и серебристыми подпалинами. Животное, положив длинную морду на лапы, с покорно-унылым видом вытянулось подле решетки, освещенное неверным отблеском магических огоньков и вставленного в кольцо факела на стене. Компанию ему составляли достопочтенный месьор Озимандия, придворный маг Трона Льва, и сидевшая на корточках светловолосая девица, похожая на уроженку Асгарда.
Рядом с девушкой стоял чугунок, до краев полный мясных обрезков — судя по всему, она пыталась уговорить зверя поесть, но пока ничего не добилась.
Заслышав шаги спускавшихся но узкой лестнице людей, волк приподнял голову, мимолетно блеснул на вошедших холодной желтизной зрачков и отвернулся. Волшебники обменялись сдержанными кивками — хотя Озимандия и Рабириец не враждовали, особой приязни друг к другу они тоже не испытывали. Девица, звавшаяся Нейей Равартой и еще недавно всерьез подумывавшая о возможности сменить родовое прозвище на имя «госпожи Эклинг», продолжала вполголоса увещевать своего друга, заверяя его, что она давно все простила и более на него не сердится. Ответом ей служил тонкий скулеж — будто мокрым пальцем провели по натянутому бычьему пузырю.
