— Она думала, Чжан — внебрачный сын лорда Роберта, а историю со спасенным сиротой он придумал, чтобы скрыть правду.

— Ну вот! — воскликнул сэр Малькольм.

Госпожу Уоллес всю затрясло, и она вдруг истошно закричала:

— Чжан хотел прибрать к рукам наследство моего сына! Он давно замыслил его убить, и меня тоже! Тогда ему бы досталось все! Это он убил моего дорогого Брайана!

Сэр Айвори подозвал доктора Стила.

— Дамы и господа, представляю вам доктора Стила. Он семейный врач Уоллесов вот уже три десятка лет. Вам слово, доктор. Вас больше не связывают никакие профессиональные тайны, тем более что я сам смог разгадать тайну, которую вы тщательно хранили.

Врач, казалось, чувствовал себя неловко перед собравшимися. Он бросил взгляд на Джейн Уоллес и наконец заговорил:

— С некоторых пор я стал замечать… как бы это выразиться? В общем, три года назад, перед кончиной лорда Роберта, у госпожи Уоллес обнаружились некоторые психические отклонения. О, все было не настолько серьезно, но она все чаще подозревала Роберта Уоллеса в неверности, и, по моему убеждению, совершенно надуманно. Однако чем больше старался я объяснить ей, что это всего лишь плод ее воображения, тем сильнее она хотела в этом удостовериться, причем раз от раза все более нелепым способом. Потом лорд Роберт внезапно слег. Конечно, он уже был далеко не молод, но меня поразило, что его здоровье неумолимо ухудшалось, причем самым непостижимым образом. Вскоре я понял: его напичкали наркотиками. Я сказал об этом госпоже Уоллес и Брайану. Госпожа Уоллес обвинила Чжана, но Брайан встал на его защиту и начал подозревать свою мать.

— Ложь! — вскричала душевнобольная. — Сын любил меня! Вы сами, доктор Стил, отравили мужа!

— Только вот узнали мы об этом слишком поздно: Джейн Уоллес подменяла лекарства, которые я прописывал больному, на барбитураты. С такими нагрузками престарелому организму лорда Роберта было уже не справиться. А когда он умер, я решил не давать разрешения на похороны без вскрытия и собирался заявить в полицию. Но Брайан меня отговорил. Он не хотел скандала. Иначе достославное имя Уоллесов было бы опорочено раз и навсегда. Это нанесло бы урон репутации Букингемского дворца, да и всем знатным фамилиям, ведь для народа имя Уоллесов было свято. Тут я, признаться, сдался. И закрыл на все глаза. Но с тех пор я настоятельно убеждал Брайана поместить мать в психиатрическую больницу. Состояние ее становилось все хуже, а бедный мальчик все никак не решался. Ведь на людях она по-прежнему прекрасно владела собой, а когда оставалась наедине со своими навязчивыми мыслями, то все глубже погружалась в состояние безумия, и ее больное воображение распалялось все больше.

— И тогда Брайан, — сказал сэр Айвори, — решил сократить число прислуги до минимума. Чтобы избежать ненужных пересудов. Меня сразу же удивило, как только я сюда приехал первый раз, что в таком знаменитом месте так мало обслуживающего персонала. Я даже подумал, уж не оскудело ли состояние Уоллесов, — ан нет. Выходит, Брайан просто решил оградить дом от лишних проблем.

— Действительно, — согласился врач, — у Джейн Уоллес уже наблюдалось серьезное нарушение функции самоидентификации на фоне ярко выраженного параноидального синдрома. Ума не приложу, как она узнала, что через неделю мы собирались поместить ее в клинику доктора Честерхилла. Но с той самой минуты Брайан был обречен.

— Как же все это отвратительно, — сказал Мэтью. — Поверить не могу… Она же была такая… О, я потрясен. Мой старый друг, бедный Брайан… Он носил эту страшную тайну в себе, и напрасно — вот и поплатился жизнью.

— Он уважал мать, тем более что и она любила его без памяти, правда, по-своему, — заметил сэр Малькольм. — Это была самая большая ее слабость. Когда же она узнала, что сын собирается упечь ее в психушку, то расценила это как непростительное предательство и решила его наказать. Но, увы, ее безумие оказалось сильнее актерских талантов. Она сделала все, чтобы навести подозрения на Чжана, потому что воспринимала его как захватчика, хуже того — как антипод собственного сына. В своем безумии она вообразила, будто китаец хочет убить Брайана, а на самом деле она сама его убила — точно таким же способом, какой придумала в своих изощренных фантазиях, где убийцей должен был быть Чжан. То же самое и с пресловутым нападением. Все в том же навязчивом состоянии она разукрасила себе брови и разыграла новый спектакль. Настоящий театр! Опять театр! Странная, однако, штука человеческий мозг!

— Но, — заметил Мелвилл, который постепенно пришел в себя, — кто же тогда опрокинул доспехи на лестнице?

— Джейн Уоллес, естественно, — чтобы поднять побольше шума и завлечь вас на третий этаж. Ведь ей надо было, чтобы вы собственными глазами увидели драму, не так ли? К тому же, если бы Вэнь Чжан и правда в спешке наткнулся на доспехи и сбил их, вы наверняка столкнулись бы с ним на лестнице.

Теперь Джейн Уоллес замкнулась в себе и, казалось, не обращала внимания на испуганные взгляды, которые устремились на нее, когда двое сержантов повели ее к выходу. И все же, проходя мимо сэра Айвори, она остановилась и, вздернув подбородок, проговорила вполне четко и внятно:

— Очень рада была с вами познакомиться, сэр Малькольм. Что же касается посещения исторической библиотеки, спросите разрешения у мисс Бартон. А у меня сейчас много дел…

С этими словами она вышла, величественная и отныне недосягаемая для людского правосудия.

— Как печально… — прошептал Форбс. — Такая замечательная женщина…

К сэру Айвори подошла Маргарет. Лицо у нее было все в слезах, но она старалась сохранять самообладание.

— Бедный Брайан, — сказала она. — Он стал жертвой любви, накрепко связывавшей его с матерью. Хотя нет, это была даже не любовь, а скорее путы, от которых ему никак не удавалось избавиться. К тому же она играла на чувствах. И превратила их в орудие шантажа.

Сэр Малькольм смотрел на девушку с нежностью.

— Мисс Эттенборо, время — прекрасный целитель. Вам надо излечиться от этой раны, и самый лучший способ — отрешиться от тяжких воспоминаний. Если вы будете жить прошлым, то, поверьте, ваша рана никогда не зарубцуется. Вы пережили кошмар, а восточная мудрость учит, что это всего лишь иллюзия. Зато если вы и дальше будете играть на фортепьяно Иоганна Себастьяна Баха, как мне довелось недавно слышать, обещаю: впереди вас ждет долгая и блестящая карьера.

Тут поздравить сэра Айвори подошли мисс Ли и Мэтью.

— Не будь вас, бедняга Чжан провел бы остаток дней за решеткой.

— Видите, как важно не доверять ложным уликам… А что касается лично вас, мисс, думаю, с вашей стороны было бы благоразумно не увлекаться азартными играми. Иначе вы пустите своего будущего мужа по миру…

— О, сэр Малькольм, — воскликнула девушка, — вы же знаете…

— …что вы не играете в азартные игры? Конечно. Я просто пошутил. Но для вас было куда легче прикинуться завзятым игроком, чем признаться, что эти триста тысяч фунтов должны были поправить дела вашего отца, ведь без этого ему пришлось бы признать себя банкротом и пожертвовать своей репутацией, правда?

— Да, вот видите, вы все знали.

— К тому же Мэтью нужно было стать акционером Китайской торговой компании. И тут требовались доказательства преданности семейному делу, не так ли? И разве после всего этого отец стал бы возражать против вашего союза? Разумеется, нет. Поздравляю вас, молодые люди. Но имейте в виду: отныне всякий раз, проходя по Сэквил-стрит, я непременно буду останавливаться у вашей витрины, дабы убедиться, что китайский арбалет по-прежнему на месте. А то кто его знает…