Офицеры стали вслух предлагать различные варианты: люди запаниковали и теперь разбежались на все четыре стороны, люди рассыпались и теперь ищут туннели, которые могли бы вывести их на север, и тому подобную чепуху. Каждая теория имела своих оппонентов, и споры не утихали. Устав от бесплодных рассуждений, Сильван резко вышел из командирского шатра и зашагал в ночь.

— Есть кое-кто, кому это известно, — говорил он себе, — и она расскажет мне. Непременно расскажет!

Он направился к ее палатке, проходя мимо бивуачных костров, у которых толпились эльфы, в разговорах заново переживая недавнюю битву. Солдаты горько сетовали на то, что им не удалось разгромить ненавистного врага, и клялись, что завтра с рассветом обыщут каждый камень, каждый куст, но найдут трусливых рыцарей, которые поспешили спрятаться, как только поняли, что поражение неминуемо. Эльфы поклялись перерезать их всех до одного. Подойдя к палатке, Сильван обнаружил, что не один он интересуется пленницей. У входа в палатку стоял Глокоус, только что получивший разрешение часового пройти внутрь. Сильван собирался сделать то же самое, когда вдруг понял, что Глокоус не заметил его.

Им овладело неожиданное любопытство, и он решил подслушать, о чем маг будет расспрашивать девушку. Юноша обошел палатку кругом. Ночь была темной, позади палатки часовых не было выставлено, и он без помех подобрался к самому полотнищу, стараясь не шуметь. Он даже дышал как можно тише, чтобы не быть услышанным.

Свеча, стоявшая на полу, горела, освещая два темных силуэта, — один, судя по изящной маленькой головке на тонком грациозном стебле шеи, принадлежал девушке, другой — высокому, стройному эльфу, чьи белые одежды казались темными на фоне пламени. Оба долго смотрели друг на друга, храня молчание, потом Глокоус неожиданно отвернулся. Он отпрянул от нее, словно чего-то успугался, хоть она не двинулась, не шевельнула рукой и не произнесла ни слова.

— Кто ты? — Он пытался говорить требовательно, но в его голосе звучал страх.

— Меня зовут Мина, — ответила она.

— А меня зовут...

— Нет нужды говорить мне это. Я знаю твое имя.

— Откуда ты можешь его знать? — поразился он. — Оно тебе неизвестно. Ты никогда не видела меня раньше.

— Но твое имя я знаю, — спокойно ответила она.

Глокоус усилием воли вернул себе самообладание:

— Отвечай на мои вопросы, ведьма. Меня интересует только одно. Как вы прошли сквозь мой щит? Какой заговор вы наложили на него?

— Мы не применяли никакой магии. — Она удивленно подняла брови. — Рука Бога подняла щит перед нами.

— Что еще за рука? — Глокоус разозлился, думая, что она насмехается над ним. — Какого Бога? Нет никаких Богов! Их больше нет на Кринне!

— Есть Единый Бог, — уверенно произнесла девушка.

— И как же имя этого Бога?

— У Бога нет имени. Потому что он не нуждается в нем. Потому что это единое, подлинное, могущественное Божество.

— Ты лжешь! Но ты расскажешь мне то, что я хочу знать. — Глокоус поднял руку.

Сильванеш подумал, что Глокуос решил применить тот самый Правдоискатель, который кираты когда-то применили к нему самому.

— Ты чувствуешь, как твое горло начинает сжиматься, — медленно заговорил маг. — Ты хватаешь ртом воздух, но не находишь его. Ты начинаешь задыхаться.

«Нет, это не Правдоискатель, — удивился Сильван. — Что такое он делает?»

— Что-то обжигает твои легкие, и тебе кажется, что они вот-вот загорятся, — продолжал свои пассы Глокоус. — Но вот твое горло сжато, и ты теряешь сознание. Я прекращу эту пытку, как только ты признаешься мне во всем.

Он начал произносить странные слова, которых Сильван не понимал, хотя и понял, что это магические заклинания. Испугавшись за девушку, он кинулся к ней на спасение, готовый, если потребуется, разорвать ткань палатки голыми руками.

Мина спокойно продолжала сидеть на койке. Она ничуть не задыхалась. Не хватала воздух ртом. Ее легкие явно ничто не жгло. Девушка дышала так же спокойно, как и раньше.

Глокоус прекратил свои пассы и в изумлении уставился на нее:

— Ты сопротивляешься мне? Как тебе это удается?

— Твое колдовство не действует на меня, — пожала она плечами, и ее цепи зазвенели, как серебряные колокольчики. Девушка подняла на него глаза. — Я ведь знаю тебя. Знаю всю правду.

Глокоус молча пристально смотрел на нее, и, хотя Сильвану был виден лишь его силуэт, он догадался, что эльф разгневан и страшно напуган.

Маг торопливо вышел из палатки.

Взволнованный, обеспокоенный Сильван направился ко входу. Проводив взглядом Глокоуса, скрывшегося в шатре генерала, он подошел к часовому.

— Мне необходимо поговорить с пленницей, — сказал он.

— Пожалуйста, Ваше Величество. — Тот поклонился и приготовился сопровождать короля.

— В этом нет необходимости, — предупредил его король. — Вы можете быть свободны.

Часовой не сдвинулся с места.

— Но мне не грозит никакая опасность. Пленница закована в цепи! Ступайте пообедайте. Я отменяю ваше дежурство.

— Но, Ваше Величество, я получил приказ...

— Я отменяю ваш приказ! — Сильван рассердился, подумав о том, как смешно он, должно быть, выглядит в глазах девушки. В этих чудесных янтарных глазах. — Убирайтесь отсюда и прихватите с собой вашего напарника.

Часовой мгновение колебался, но ему приказал король, и он не посмел ослушаться. Вдвоем они направились в сторону костров. Сильван вошел в палатку. Он стоял, глядя на девушку, и тепло и свет лились на него из ее глаз.

— Я хочу узнать... хорошо ли... не плохо ли с вами тут обращались. — «Как глупо я себя веду!» — подумал Сильван, как только с трудом выговорил эти слова.

— Благодарю вас, Сильванеш Каладон, — ответил девушка. — Мне ничего не нужно. Обо мне заботится Единый Бог.

— Вы знаете, кто я? — удивился юноша.

— Конечно, знаю. Вы Сильванеш, сын Эльханы Звездный Ветер из Правящего Дома Каладона и Портиоса из Правящего Дома Солостарана.

— А кто вы?

— Я Мина.

— Просто Мина?

Она пожала плечами, и цепи ее опять зазвенели колокольчиками.

— Да, просто Мина.

Янтарь стал застывать, окружая короля, и он почувствовал, что ему не хватает воздуха, как будто это он испытал на себе заклинания Глокоуса. Он подошел к девушке поближе и опустился на одно колено, приблизив свои глаза к этим янтарным звездам.

— Вы упомянули своего Бога. Я хочу спросить вас. Если Неракские Рыцари повинуются этому Богу, то в моих глазах это злой Бог. Почему же такое юное и прекрасное существо, как вы, идет путями Тьмы?

Мина улыбнулась ему той доброй и чуть жалостливой улыбкой, с какой смотрят на слепых или слабоумных.

— В мире нет ни Добра, ни Зла. Нет Света и нет Тьмы. Есть только одно — Истина. Все остальное ничего не значит.

— Но ваш Бог — это злой Бог, — возразил ей Сильван. — Иначе зачем он привел вас сюда? Мы мирно жили и ничем вас не обидели. А сейчас мои люди лежат на этом поле мертвые, и погибли они от ваших рук.

— Я пришла не для того, чтобы завоевать вашу страну, — подняла брови Мина. — Я пришла для того, чтобы освободить вас, спасти вас и ваших людей. Если кому-то и пришлось умереть, то для того, чтобы могли жить другие. Они все понимали, они жертвовали собой, и это прекрасно.

— Они, возможно, понимали, — тряхнул головой Сильван, — но я этого не понимаю, признаться. Как могли надеяться вы — женщина, одинокая и слабая, — спасти народ эльфов?

Мина сидела тихо и неподвижно, сидела так спокойно, что ее цепи не издавали ни звука. Ее глаза были устремлены на пламя свечи. Юноше было приятно сидеть рядом — и смотреть на нее. Он согласился бы просидеть так всю ночь, а может быть, и всю жизнь. Он никогда не видел женщины с такими тонкими чертами лица, с такой изящной фигурой, с такой гладкой нежной кожей. Каждое ее движение было грациозным и плавным. Его глаза скользнули по бритой голове Мины. Форма ее была совершенной, короткий пушок волос чуть отливал красным. Какие они, должно быть, мягкие на ощупь, эти волосы...