— Я подумал, что тебе будет нужна помощь, — сказал Сигвальд, явно хорохорясь. И, уже куда смущеннее, добавил: — Раньше мне было стыдно перед дружинными, но теперь мы одни... Я могу сказать это только тебе, Темвик. Вот истинная правда: моя мать была оборотнем из Пограничья. Отец — человек. Я не умею превращаться, но кое-какие знания сохранил... По материнским рассказам. Можно с тобой? Вспомним, что нордлинги не могут лгать — ложь для человека с Полуночи является несмываемым позором. Да и Сигвальд мне симпатичен — хороший парень, ищущий подвига, который воспоют скальды! К тому же отдаленный родич. Поверить? Поверю!

Теперь мне стало понятно, почему Сигвальд был так вынослив — наша кровь! Недаром он сразу подружился со мной во время плавания на Вадхейм и постоянно расспрашивал про оборотней Карающей Длани! Пускай большинство предков нордлинга были людьми, и он потерял способность возвращать лик волка, но...

Рассудим: человек умеет стрелять из лука, биться на мече и ноже, чего животное никак не может, следовательно...

Сигвальд мне пригодится! Как человек. Не мне — нам. Нам — это временному союзу зверей, человека, и оборотня, как связующему звену меж человеком и волком.

— Хорошо, — сказал я. — Стая белых волков и я идем по следу чужаков. Отстанешь, испугаешься — мы тебя бросим. Согласен?

— Согласен, — с невозмутимым достоинством истинного нордлинга ответил Сигвальд. – Куда идти?..

Белые волки отправились вслед — вожак не мог ослушаться приказа Старшего Брата.

Совершенно не понимаю, что именно понадобилось неизвестным людям в лесу долины Одаля. Разумеется, можно забраться на высокое дерево — оттуда будет хорошо видно побережье, буквально как на ладони! Не исключаю, что наши возможные недруги именно так и поступили.

След вчерашний, следовательно, они могли видеть корабли Хререка и дымы костров.

Как оказалось, Одаль-фьорд и соседний залив, расположенный к Полуночному закату, разделяет невысокая и вполне проходимая гряда холмов. Идти, по волчьим меркам, не слишком далеко.

Сигвальд пыхтит, как боссонский тяжеловоз, однако, отставать не собирается. Двуногому сложнее, чем мне и волкам — ледяная корка частенько не выдерживает человеческого веса, и он проваливается в снег, но природное нордхеймское упрямство не позволяет Сигвальду бросить начатое дело. Волков, кстати, нордлинг совершенно не боится: знает, что не тронут. Мы поднялись на самую вершину гряды. Рассмотреть что либо оказалось невозможным — мешали деревья, густо покрывавшие склоны холмов. Я покосился на Сигвальда и тот сразу понял, что надо делать. Такое впечатление, что он отчасти унаследовал от матери способность ощущать «запах мысли».

— Берег в полулиге, — известил Сигвальд, спустившись со столетней, в три охвата, ели. — Очень крутой откос, но мы пройдем... Во фьорде стоят два дракона, кнорр, и корабль, какие строят в Аквилонии — караком называется. Может быть, стоит захватить пленного?

Точно, Сигвальду доступен «запах мысли»! Он угадывает все, что я хочу сделать!

Нападение надо организовать с умом. Во-первых, никто не должен пострадать — я имею в виду нашу странную компанию. Во-вторых, должно изловить не простого дружинника, который наверняка ничего не знает, а кого-нибудь поважнее. В-третьих, следует поостеречься магии — Тотлант ведь предупреждал, что соперники наняли колдуна.

Наглость и быстрота — вот в чем ключ к успеху!

Пришлось возвращаться к ипостаси монстра, чтобы растолковать Сигвальду, как именно мы собираемся действовать – одним обменом мыслями тут не обойдешься, человек в этом отношении заметно проигрывает зверю. Сигвальд сделал просто — срезал кинжалом пышную еловую лапку, уселся на нее и заскользил по склону, будто на санях. Мне и белым волкам пришлось куда труднее — на таком откосе можно запросто переломать лапы. Оказавшись внизу, неподалеку от берега, где приплывшие на Вадхейм незнакомцы устроили лагерь, стая выстроилась широким полукругом и приготовилась. За чахлым кустарником и стволами сосен пылали костры – стремительно темнело.

Я осторожно подобрался к ближайшему костру. Буквально на брюхе полз, опасаясь, что меня услышат.

Это были нордлинги. Судя по речам — ваниры, из дружины какого-то Харальда Змеелова.

Никогда не слышал о таком конуге. Разговоры самые обычные, ничего примечательного. Беседуют о прошлогоднем набеге на побережье Пиктской Пущи и некоем Олафе-берсерке, зарубившем пиктского вождя. Что у нас слева? Ага, это уже гораздо интереснее! Аквилонский походный шатер без гербов и эмблем ветерок доносит резкий запах жаркого со специями, вина и чуть зачерствевших пшеничных лепешек, которых разогревают над жаровней. Слышны голоса — классический тарантийский выговор, его ни с чем не перепутаешь! Теперь остается претворить в жизнь исключительно простой и (надеюсь...) вполне действенный план.

Я отполз подальше, подбежал к вожаку стаи и быстро обменялся мыслями — старый волчара моментально все понял. Наблюдавший за нами Сигвальд тихонько шепнул:

— Скоро?

Я утвердительно тявкнул в ответ. Надеюсь, Сигвальд не перестарается — за людьми частенько замечалось излишнее рвение в деле причинения неприятностей ближнему своему.

Нордлинг, уяснив, что веселье начинается, отправился на условленное место — к самой пологой части склона, где человеку будет удобнее всего подниматься на холм. Вожак стаи сверкнул глазами, в которых отразился свет близких костров.

Воображаю, как это выглядело со стороны! Из темноты леса в лагерь неожиданно ворвались почти двз десятка рычащих стремительных теней — волки перепрыгивали через костры, сшибали с ног людей, пытавшихся схватиться за оружие, валили наземь и цапали на предплечья или лодыжки. Две волчицы постарше грозно завывали в стороне от шатров, нагоняя страх. Паника вышла знатная, смотреть приятно! Обычно, волки не подходят к огню, а тут — извольте видеть! — взбесившаяся стая буквально перевернула стоянку вверх дном!

«Быстрее, быстрее! — думал я. — Скоро люди схватятся за самострелы и арбалеты, и тогда нам не поздоровиться!»

Вожак и еще пятеро волков буквально снесли шатер, в котором находились люди, говорившие на аквилонском, насмерть перепугав обитателей палатки. В панике человек обычно начинает действовать в прямой противоположности с логикой — вместо того, чтобы бежать к кострам или на берег, в сторону кораблей, двое или трое аквилонцев ломанулись в лес.

Теперь началась классическая волчья охота. Вожак вместе со своими зверюгами отсек одного из беглецов от остальных и погнал к склону – я заметил, что этот человек был толст и хорошо одет: бархатный камзол, дорогие сапоги, на поясе кинжал с золотой рукоятью. Воспользоваться оружием толстяк даже не подумал – тоненько привизгивая от страха, он карабкался наверх, пытаясь оторваться от тявкавших позади мохнатых чудовищ.

— Привет! — перед запыхавшимся брюханом, будто из-под земли, вырос Сигвальд, затаившийся у корней сосны. — Ты что, испугался этих милых собачек?

— А... Я не... — оторопело заикнулся аквилонец и сей же момент Сигвальд приласкал его по темечку подобранной в лесу дубиной. Толстяк как подкошенный повалился на снег, нордлинг ухватил его за шиворот и потащил на вершину холма. Воображаю, как ему тяжело! Шум в лагере постепенно утихал — волки исчезли так же быстро, как и появились. Насколько я понял, среди моих хвостатых приятелей потерь не было, ни одного волка даже не поранили. Отлично!

Сигвальд деловито разрезал плащ бессознательного аквилонца на полосы и связывал их в постромки — предполагалось, что двоих или троих волков мы заставим тащить пленного на импровизированных санях из еловых лап. Не на своем же горбу доставлять его под ясные очи обожаемого монарха?

Я подошел к Сигвальду, обнюхал нашу пузатую добычу и обомлел: запах сей мне был очень хорошо знаком по недавним приключениям в Тарантии!

Вот уж не думал, что я встречусь с Дораном Простецом в этом немыслимом захолустье! Иштар Милостивая, это никакой не необитаемый остров, а настоящий проходной двор!