Когда-то слово человека считалось таким же нерушимым, как письменное заверение, но сейчас этого нет и в помине. Вы знаете, что раньше слово человека служило ему поручительством, и если ему нужны были деньги, он мог пойти в банк и сказать: «Мне надо пять сотен долларов». Банкир спрашивал: «Какие гарантии у вас есть?» И тому достаточно было ответить: «Я член Первой баптистской церкви (или Первой методистской церкви)». В 1800 и в 1890 вам бы дали в дом деньги под такую гарантию. Можете представить себе эту ситуацию в наши дни? Представьте себе человека, пришедшего в банк с намерением получить кредит на десять тысяч долларов, который на вопрос о гарантиях отвечает, что он член Первой баптистской церкви. О, брат! Гарри Трумен тоже был баптистом.

Люди лгут, не задумываясь. Было время, когда за то, что человека называли лжецом, вас вызывали на поединок. Теперь такого нет. Сегодня вы называете человека лжецом, поймав его на обмане, он только оскалится на вас, как опоссум с застрявшим поперек пасти бананом.

Я бывал когда-то на одном собрании в городе Аттапулаос, штат Джорджия. В этом городе в то время велись споры вокруг вопроса об алкоголе, и проповедник той церкви, где я проповедовал, пытался отстоять свои позиции. Мэр города брал взятки, мошенничал и делал все для того, чтобы защитить позиции алкоголя. И я как-то увидел, как этот пастор вылез из машины, подошел к мэру, указал на него пальцем и обратился к нему по имени «Такой-то и такой-то, вы никто иной, как презренный грязный мошенник». Мэр засмеялся и сказал: «Ну, такова политика, просто политика». Он не рассердился. Люди лгут, не предавая этому никакого значения.

Люди говорят: «Я буду здесь в следующее воскресение. Я сделаю все, чтобы прийти». Они лгут! Они не собираются приходить. Они просто лгут.

Я ношу с собой доллар, который хочу дать человеку, который честно скажет мне, когда я постучу к нему в дом и приглашу прийти и послушать проповедь: «Я не приду слушать вас, потому что я вам не верю, и мне не нравится то, о чем вы проповедуете. Я не приду, и не ждите меня». Я принципиально вручил бы ему этот доллар за честность. Люди нагло лгут и не переживают по этому поводу. Есть еще люди, которые говорят: «Я бы не сказал ни «да», ни «нет»...», — это самые большие лгуны из всех лжецов.

Друзья мои, представьте, что я сказал вам: «Встретимся завтра утром возле насосной станции, и прихватите с собой обед и рыбацкие снасти. Мы пойдем на речку и порыбачим пару часиков на лещей. Вы можете прийти?» Вы говорите «Я не скажу вам, что приду, если не собираюсь приходить, и не скажу, что не приду, если все же приду». Все, что должен ответить человек — это: «Я приду, если смогу». Если человек хочет что-либо сделать, он сообщает вам об этом. Человек не говорит вам прямо, будет ли он что-либо делать или нет, именно потому, что не хочет это выполнять. Но ведь это и есть ложь, брат. Вы живете в веке, когда все искусственное, все ненастоящее, все лишь покрыто позолотой.

К примеру, вы едете по дороге и видите возле автозаправочной станции надпись: «Бензин, $1,03 за галлон». Но вы знаете, что это не $1,03 за галлон. Это $1,039 за галлон», просто цифра «9» написана микроскопическим размером, причем так, что вы ни за что ее там не заметите.

Как-то я купил Библию, о которой говорилось, что у нее «натуральный кожаный переплет». На самом же деле это был кожзаменитель. Это эпоха подделок; это эпоха лжи. Это время, когда вы можете купить свитер, о котором сказано, что он состоит на двадцать процентов из шерсти, а на сорок из чего-то еще. То, что раньше называлось ложью, теперь зовется заблуждением, выдумкой, галлюцинацией, преувеличением, вымыслом или романом. Я не вижу смысла покрывать истину лексикографическим одеялом. Ложь — это ложь! Человек либо лжец, либо нет.

Есть большие грехи, малые грехи, красные грехи, пурпурные грехи, черные грехи, коричневые грехи, лиловые грехи и грехи цвета индиго. Раньше люди всегда называли грех ГРЕХОМ. Черное было черным, а белое — белым. Теперь интеграция и все приобрело какие-то пастельные цвета. Раньше четко отличали белое от черного, небо от земли, горячее от холодного. Сегодня все смешалось; вы не понимаете, что происходит. Раньше все называли тем, чем это было на самом деле. Думаю, что я больше, чем кто бы то ни был презираю манеру скрывать истинную суть вещей и называть их иными именами. (Я знаю, что я не образец для подражания. Я один из самых неудобоваримых людей из всех, кого вы встречали в вашей жизни. Меня пытаются отполировать вот уже сорок лет, но сегодня я еще более непреклонен, чем десять лет назад).

Когда я служил пехоте, мне приходилось общаться с ребятами, которые находились на пути в ад, но вот, что я вам скажу: они называли вещи своими именами. Они не пытались играть с терминологией. И я взял себе это за правило на всю жизнь.

Когда-то люди называли прелюбодеяние прелюбодеянием. Теперь это — «самовыражение». Раньше люди говорили: «Вот идет пьяница». Теперь говорят: «Вот идет больной хроническим алкоголизмом». Разве не замечательно? Раньше бродягу и бездельника называли «попрошайкой» и «лодырем», но теперь вы не встретите таких слов. Теперь их зовут «странствующими людьми» Вы чуть ли не хотите, чтобы и вас называли таким именем. Сейчас люди прикрывают истинную суть вещей. Раньше люди говорили: «Боже, прости мне мои грехи». Теперь говорят: «Боже, прости нам наши ошибки и заблуждения». Разве не благозвучно? Разве не радует это ваш слух? Раньше люди умирали. Теперь они «угасают». Раньше умерших хоронили в гробах. Теперь в Америке вы не встретит этого слова. Теперь их называют «шкатулками». «Хороните умерших только в наших шкатулках!» Раньше человек лежал в морге. Теперь в Цинциннати вы не найдете ни одного морга — они стали называться «домами скорби». Дом скорби! Это не мой дом, ребята. Мой дом там, наверху. Если мне суждено умереть до прихода Господа, не хороните меня в одной из этих дорогостоящих штучек. Устройте меня в простом сосновом гробу с одним приподнятым концом, чтобы я мог выбраться оттуда, когда придет Господь.

Я не выношу манеры приукрашивать и облагораживать то, что по своей природе не красиво, и не благородно. Все это выглядит так, как будто в истинных названиях есть что-то неправильное. Как-то я зашел в магазин купить крем для обуви, но ничего подобного там не было. Там было все — «обновитель обуви», «очиститель обуви», «Супер Блеск» и всякая всячина — все кроме крема для обуви. Америка превратилась в страну, где все так отполировано, приукрашено и вылощено, что дальше просто некуда. Они представляют нам вещь столь хитроумной и до того отполированной, что когда человек называет ее настоящим именем, люди пугаются до смерти и теряют рассудок.

Как-то я увидел рекламу автомобиля, который имел такую длину, что только за парковку такой штуки с вас бы содрали десять долларов, а цветом эта машина — протухшее пасхальное яйцо. Чтобы купить ее, вам бы пришлось заложить весь ваш дом. Под фотографией было написано: «Больше, чем автомобиль: это новая концепция в автомобилестроении». Но ведь мне нужна именно машина, а не «новая концепция в автомобилестроении».

Теперь подведем некоторые итоги. Вы грешник. Понимаете это? Вы умрете... Ваша жизнь подойдет к концу. Понимаете это?

Вы грешник. Вы согрешили. Вы согласны со мной?

Вы предстанете перед судом, и книги будут открыты, и запись о вашей жизни будет открыта... Это ясно? Даниил в 7-й главе пишет: «Видел я, наконец, что поставлены были престолы, и воссел Ветхий днями; одеяние на Нем было бело, как снег, и волосы главы Его - как чистая волна; престол Его - как пламя огня, колеса Его - пылающий огонь.

Огненная река выходила и проходила пред Ним; тысячи тысяч служили Ему и тьмы тем предстояли пред Ним; судьи сели, и раскрылись книги»

В Алабаме негры очень любят одну песню. В ней есть такие слова:

Господь мой пишет, Господь мой пишет, Господь все время пишет...

Пилат сказал в свое время: «Что я написал, то написал» (Ин. 19:22). И даже Омар Хайям сказал об этом несколько верных слов, хотя и был старым неверующим пьяницей: