— Погодите-ка минутку, мистер Коллинз, — сказал Мейнард, кладя трубку в пепельницу. — Должен признаться, что вы окончательно сбили меня с толку. Вы спросили меня, почему я не выступаю против поправки, и я ответил вам вопросом на вопрос. Я ожидал услышать, что вы не выступаете против поправки, потому что поддерживаете ее. Вместо этого вы даете мне понять, что разделяете мои взгляды на нее. Я просто не понимаю вас. Я полагал, что вы, так же как президент, лидеры конгресса и директор ФБР, являетесь сторонниками поправки. Не далее как сегодня, два часа назад, вы вроде бы призывали в своей речи уделить ей самое пристальное внимание. Что-то вы меня запутали.
— Наверное, потому, — кивнул Коллинз, — что я изрядно запутался сам. Сегодняшняя речь была написана заранее и прочитана по настоянию президента Уодсворта. Но со вчерашнего дня у меня появились основания для все более и более растущих подозрений по поводу поправки и страхов по поводу возможных злоупотреблений ею. Думаю, что теперь я полностью разделяю ваше к ней отношение и, пожалуй, лучше подам в отставку, чем соглашусь еще раз выступить в ее защиту. Но пока что я предпочел бы оставаться на посту министра. Мне нужно довести до конца важное дело, прежде чем я смогу позволить ребе открытое выступление. Однако голосование в Калифорнии приближается, время на исходе, и люди должны услышать авторитетный для них голос. Поэтому я и призываю выступить публично вас. Только вы можете уничтожить тридцать пятую поправку.
— Что ж, я объясню вам, почему мое выступление невозможно, — ответил Мейнард. — Не знаю, известно это вам или нет, но полтора года назад члены Верховного суда приняли постановление по вопросам этики. Никто из нас не должен устно или письменно выступать в поддержку или осуждение того или иного юридического вопроса, который потенциально может оказаться в компетенции Верховного суда. Я не могу публично обсуждать поправку, по поводу которой мне, возможно, придется выносить судебное решение или толкование в моем официальном качестве. Есть, разумеется, один выход, — сделав паузу, продолжал Мейнард. — Я ведь всегда могу подать в отставку. Тогда я буду волен сказать все, что захочу. — Он покачал головой. — Но пока мне кажется, что сложившаяся обстановка не требует столь решительных шагов.
— «Сложившаяся обстановка», — повторил Коллинз. — Но предвидите ли вы обстоятельства в будущем, при которых вы решили бы подать в отставку и публично выступать против тридцать пятой?
— Что ж, могут возникнуть и такие обстоятельства. Разумеется, убедись я в том, что за поправкой стоят злонамеренные люди, в том, что в их руках она станет орудием гибели страны, я немедленно подам в отставку и обращусь к народу. Пока что я в этом не убежден. Но если получу доказательства, уволюсь и выступлю немедленно…
— Мистер председатель, — перебил его Коллинз, — доводилось ли вам слышать что-либо о так называемом документе «Р»?
— Документе «Р»? Нет, никогда. Что это такое?
— Точно не знаю. Позвольте мне объяснить. — Коллинз подробно пересказал Мейнарду обстоятельства смерти полковника Бакстера и его последние слова. — Насколько я могу судить, Бакстер имел в виду какой-то документ или план, составляющий своего рода дополнение к тридцать пятой поправке. И Бакстер считал его чрезвычайно опасным. Если я найду его и он действительно представит чрезвычайную опасность, заставит ли он вас действовать?
— Возможно, — осторожно вымолвил Мейнард. — Все будет зависеть от его конкретного содержания.
— Идет, — поднялся со стула Коллинз. — Я вновь приступлю к своим поискам. Если найду документ «Р», вам сообщу первому.
Мейнард тоже встал.
— Буду ждать от вас вестей.
Следующим утром за закрытыми дверьми кабинета директора ФБР двое мужчин внимательно слушали запись беседы Коллинза с Мейнардом.
— Мерзавец! — вскочил на ноги Тайнэн, как только кончилась лента. — Проклятый предатель! Выключи машину, Гарри.
Эдкок торопливо повиновался.
— Да я этому грязному подонку Коллинзу шею сверну, — ударил себя кулаком по ладони Тайнэн. — Нам-то он ничего не сделает, но мы его живо уберем с пути. Вот Мейнард меня беспокоит намного больше. Этот вонючий красный либерал действительно может доставить нам массу неприятностей, если начнет поливать поправку грязью.
— Но он же сказал, шеф, что ему нужны доказательства.
— Я ему не верю. Нет, с такими сволочами рисковать нельзя, надо принимать меры.
— Коллинза-то обезвредить нетрудно, — заметил Эдкок. — Прокрутить эту ленту президенту, и он его сам с треском выставит.
— Нет, Гарри, — поднял руку Тайнэн. — Ты и твои ребята здорово поработали в Калифорнии. Пленкам этим цены нет, но президента в детали нашей работы посвящать неразумно. Он бывает иногда очень прямолинеен. К тому же он и так все оставляет нам, не хочет сам ввязываться. Нет уж, давай-ка лучше примемся за министра юстиции и председателя Верховного суда нашими собственными методами.
— Есть идеи, шеф?
— Есть, — кивнул директор. — Начать следует с полной проверки Коллинза по линии Бюро.
— Но его ведь проверяли перед утверждением в должности министра, — напомнил Эдкок.
— Пустая формальность, — отмахнулся Тайнэн. — А сейчас лично отбери небольшую спецгруппу самых лучших людей, умеющих тихо выполнять важнейшие задания, всецело надежных и лично преданных своему директору. И чтобы проверили Коллинза в десять раз тщательней, чем при первой проверке. Собрать о нем все, что можно. Выпотрошить всех, с кем он только в жизни дело имел. Проверить первую жену, проверить сына, расследовать все о второй жене, о прислуге. Установить всю родню и не забыть таких дружков, как сенатор Хилльярд. Не пропустить никого!
— Слушаюсь, шеф. Считайте, что все уже готово.
— Хорошо. А теперь Джон Мейнард.
— Если хотите знать мое мнение, шеф, то проверка Мейнарда ничего не даст. Даже найди мы что-нибудь, его это не остановит.
— Но дискредитирует.
— Возможно. Но вы же знаете, как он популярен в стране.
— Знаю. Да, если он выйдет в отставку, чтобы обрушиться на нас, его ничто не остановит. — Казалось, что Тайнэн рассуждает сам с собой вслух. — Он пойдет на все, да. — Лицо директора ФБР потемнело. — Но и мы тогда пойдем на все. Он или мы! Можно, конечно… — Задумавшись, Тайнэн замолчал.
— Да, шеф? — вопросительно посмотрел на него Эдкок.
— Надо еще подумать, — покачал головой Тайнэн. Потом добавил: — И потребуется много денег…
— Но есть ведь фонд президента…
— Не годится, — перебил помощника Тайнэн. — Слишком явно. И я ведь уже сказал, что президента впутывать ни к чему. Мы должны делать свое дело, а он пожинать плоды наших трудов. Нет, для боевых действий нужны деньги, источник которых никому не проследить… — И вдруг Тайнэн опять стукнул себя кулаком по ладони. — Черт возьми, Гарри, придумал!
Весь в возбуждении от осенившей его мысли, Тайнэн уселся за письменный стол и вызвал по переговорному устройству секретаршу.
— Бет! Найдите дело Дональда Раденбау и немедленно принесите мне.
Эдкок ничего не понимал.
— Раденбау ведь сидит в Льюисберге.
— Знаю.
— Я думал, вы ищете крупную сумму.
— Ищу, — ухмыльнулся Тайнэн. — И знаю, у кого она есть и кто не будет болтать. Ты уж, Гарри, поверь старому Вернону и потерпи немного.
Через несколько минут Бет принесла досье.
Оставшись снова наедине с Эдкоком, Тайнэн раскрыл папку и начал перелистывать страницы:
— Так, Раденбау… вымогательство… По сведениям Хайлэнда, должен доставить деньги в Майами-Бич… Денег при аресте не обнаружено… Затем процесс… Признали виновным… Пятнадцать лет… Отсидел уже два года восемь месяцев… То, что надо!
Закрыв папку, довольный Тайнэн посмотрел на собеседника.
— Отлично, — сказал он. — Должен признаться, что, если это получится, я гений. Вмешайся только наш дорогой председатель Верховного суда, и мы его приветим.
— Не понял, шеф.
— Скоро поймешь. А пока выполняй приказы. Прежде чем приступить к проверке Коллинза, приватно позвонишь начальнику Льюисбергской тюрьмы Брюссу Дженкинсу. Ему доверять можно, он мне многим обязан. Скажешь ему, что я хочу встретиться с одним из заключенных, Дональдом Раденбау, сегодня ночью — ну, скажем, часа в два — и за пределами тюрьмы. Пусть найдет укромное местечко, где мы сумеем побеседовать по душам. И учти, Гарри, сейчас все поставлено на карту, абсолютно все.
