После того как место выбрано, нужно расчертить его. Дилан оказался талантливым чертежником – он сам пришел к этому выводу, осознав неспособность других детей соперничать с ним. Когда они видели нарисованные им поля, мел выпадал из их рук, а Марилла даже доверила ему почетное право чертить «классики» для девочек, которые до того постоянно насмехались над его ботинками и брюками, называя их «таракашки» и «штаны-боюсь-воды». Поля у Дилана получались ровными и четкими, цифры во всех четырех углах аккуратно вырисованными – один, два, три, четыре, зону победителя в самом центре он украшал двойным кружком, сам придумал этот значок. Это, да еще удачный выбор места для поля прославили его на весь квартал. Но Лонни и Марилла однажды заявили, что по-другому поле никогда и не выглядело, и заслуга Дилана, изобретшего двойной кружок победителя, мгновенно поблекла в глазах общественности.
Другие его нововведения отвергли сразу же. Как-то раз он начертил поле в форме звезды. Игроки могли бросать крышки в центр, стоя в шести острых углах, как в китайских шашках, играть в которые Дилан научился уже давно. Никто не понял его идею и не принял, сказали, что это, мол, будет уже не скалли. Дилан стер звезду с асфальта, но шесть ее углов, особенно тщательно вычерченных, белели на тротуаре до очередного проливного дождя.
Последним этапом подготовки к скалли было изготовление специальных крышек. Их делали из бутылочных крышек – от газировки и пива, но наиболее подходящими считались более тяжелые, с пробкой. Каждый из детей был одержим манией найти крышку-монстра – такую, чтобы одним сокрушительным ударом вышибала с поля крышки противников. Время от времени они проводили эксперименты с пластмассовыми крышками или широкими металлическими – от бутылок с кетчупом, даже от банок с соленьями и яблочным джемом. Но такие были неповоротливыми, быстро останавливались, да к тому же по ним было больно ударять пальцами. Большая крышка годилась только пустая, когда же ее наполняли воском, она лишь портила дело. А пустыми крышками в скалли не играли. Без воска не было скалли. Свечи покупали или воровали в магазине Рамиреза, либо брали у Дилана, добывавшего их в спальне матери.
И в растапливании воска Дилан тоже стал знатоком. Эта операция проводилась обычно на крыльце заброшенного дома, подальше от глаз родителей и «маленьких детей», в число которых не входили Дилан и Эрл, хотя были самыми младшими среди детей, если не считать двух немых девочек с тугими косичками. Растопленный воск наливали в крышки и оставляли на время. Поверхность затвердевшего воска требовалась гладкая – без бугорков и неровностей, и при ударе крышкой противника он не должен был вываливаться. Словно маленький заводик, Дилан создавал целые партии идеальных крышек и выкладывал их рядами на крыльце пустовавшего дома. От ванильного «Ю-Ху» – с розовым воском, от колы – с зеленым, крышка от «Коко-Рико» с пробковым ободком, который еще долго пахнет сахаром, – с белым.
Странное дело: когда Дилан превратился в ведущего алхимика и философа скалли, у всех пропало желание играть в эту игру. Дилан все крутился возле своего замечательного поля, а остальные начали обходить его стороной, предпочитая скалли все что угодно. Если никакого более или менее интересного занятия не находилось, они просто собирались у калитки Генри и, засунув руки в карманы, пинали друг друга, приговаривая:
– Пошел ты, козел!
Они с большим интересом относились к подготовке скалли, к разработке системы правил, сама же игра их уже не увлекала. Ведь заявить маленькому мальчику, что он понятия не имеет, как играть в скалли, гораздо проще, чем регулярно проигрывать ему свои крышки. А впрочем, что ценного было в этих штуковинах? Рано или поздно их все равно теряли. Или же бросали в проезжающий мимо автобус и наблюдали, как со звоном ударившись о него, крышки отскакивали и улетали в сточную канаву. А может, эта игра просто всем надоела. Или же им казалось, что идти до конца – значит разрушить очарование начала.
Девочки Солвер уехали. Их отъезд стал неожиданностью. Изабелла выглянула как-то раз из окна и увидела грузовик, носильщиков, спускавшихся с крыльца с ящиками из-под спиртного, наполненными книгами и посудой, и девочек в роликах, которые словно приросли к ним. Обе со свойственной им легкостью выписывали на асфальте, будто насмехаясь над Изабеллой, прощальные пируэты. Родители девочек не потрудились и словом с ней перемолвиться – по-видимому, они понятия не имели, что были важной составляющей разработанного ею плана. Вот так с самого начала все пошло наперекосяк.
А Дилан не особенно расстроился. Девочек Солвер отправили в школу Сент-Энн, и для него они уже тогда уплыли в направлении Бруклин-Хайтс. На Дин-стрит Тея и Ана не жили, а словно парили над ней. Дилан же теперь ходил в муниципальную школу № 38, что находилась в соседнем квартале, – настоящую школу, по утверждению Рейчел.
– Он один из трех белых детей во всей школе, – хвасталась она по телефону. – Не в своем классе – в целой школе.
Рейчел придавала этому особую важность. Дилану не хотелось ее разочаровывать, но все, что происходило в школе, не имело никакого значения, служило лишь прелюдией к последующим событиям на улице. В школе дети не смотрели друг на друга, их внимание было приковано к учителю. В классе Дилана учились с Дин-стрит только Эрл и немая девочка из дома, где жила Марилла. Генри, Альберто и все остальные были старше и, хотя учились в той же школе, обитали как будто в другой галактике.
Дилан слушал мисс Люпник, рассказывавшую, как называются буквы в алфавите, или о том, как определить по часам время, или какие праздники считаются в Америке главными. Вернее будет сказать, все это время он читал и перечитывал потрепанные книжки из классной библиотечки, пока не заучил их наизусть, размышлял о чем-нибудь постороннем, выводил карандашом на бумаге каракули, мечтательно чертил миниатюрные поля для скалли – с десятью, двадцатью, пятидесятью углами. Заключал их в прямоугольники, представляя, что эти прямоугольники – листки целлулоида, как у отца, потом закрашивал их, превращая в черный фон. Буквы из алфавита, о которых рассказывала мисс Люпник, красовались над ее головой, – каждая походила на персонаж из мультика. Миссис А ест арбуз, мистер Б берет бублик и так далее. Этот парад улыбающихся букв наводил на Дилана такую тоску, что в результате у него пропадала всякая охота думать о чем бы то ни было. Ему казалось, что эти глупые миссис А и мистер Б никогда не перестанут есть арбуз и брать бублик. Он не мог заставить себя посмотреть дальше по строчке букв, чтобы узнать, какой ерундой занимаются миссис Л или мистер Т. Иногда мисс Люпник читала вслух – настолько медленно, что Дилан изнывал от скуки. Или ставила пластинки с рассказами о том, как следует правильно переходить дорогу, и о том, что разные люди выполняют разную работу. Для чего она все это делала? Чтобы развлечь детей? Никогда в жизни Дилан не проводил время настолько бессмысленно. Порой он оглядывался по сторонам и видел, что другие дети сидят с отсутствующим взглядом, подперев лицо руками, засунув ноги в отделение для портфеля под партой. Не исключено, что кто-то из них заучивал буквы, – сказать что-то определенное по их лицам было невозможно. Кое-кто из одноклассников Дилана жил в соседних с Дин-стрит районах. Одна девочка была китаянкой. Странно, если задуматься об этом всерьез. По какой-то причине дети не общались друг с другом, ни в чем друг другу не помогали. После занятий первоклашек, словно умственно отсталых, забирали старшие ребята. Никто не знал, чем, собственно, занимаются дети в первом классе. Учительница с утра и до трех часов дня обращалась с ними как с домашней собачкой, а потом за питомцами являлись их хозяева.
Если бы кто-то из первоклассников перевелся в другой класс или вообще в другую школу, никто не заметил бы его исчезновения. Даже дети с одной улицы в школе как будто не узнавали друг друга. Однажды, измучившись от скуки, Дилан попытался достать кончиком языка до носа. Учительница тут же велела ему прекратить. Некоторые боялись попроситься в уборную и описывались. А один мальчик как-то раз стал теребить ухо и разодрал до крови. Нередко, едва выйдя на улицу после обеда, Дилан напрочь забывал, что происходило в этот день в школе.
