—  Несомненно, поэтому вы и выиграли одеяло миссис Пайк. —  Да, знаю. Это одна из причин, почему я так его хотела. Но вы поймёте, в каком я состоянии, когда я признаюсь, что эта прекрасная вещь до сих пор лежит в кресле у меня на кухне. Я бросила его туда... в ту ночь. Больше того, сама миссис Пайк приходила сегодня в магазин. По-моему, с единственной целью рассказать, как она сделала одеяло и поговорить о нём. Но я так старалась поймать Марджи и спросить её об этой несчас­тной шкатулке, что не смогла даже поговорить с ней... да и не хотелось говорить.

—  Это понятно. Дело оказалось не совсем такое, о котором вы договаривались с мисс Хартвел. И вы слиш­ком умны, чтобы выбросить его из головы.

—   Но я должна быть достаточно умна, чтобы не паниковать. Я вовсе не так храбра, как хотелось бы, — она поколебалась и быстро добавила: — Тэйн Кэри рассказывал вам о моих ночных приключениях?

—  Нет,— Питер крепче сжал её руку. — А что случи­лось?

—  Наверно, всего лишь хулиганство Марджи, но... ну... мне не понравилось, — и она кратко рассказала о случив­шемся. Закончив, подумала, не рассказать ли о недавнем приключении с Джеймсом, но решила не рассказывать.

Питер долго молчал. Они уже дошли до ворот кампуса и должны были свернуть к дому миссис Хартвел, когда Питер неожиданно остановился и заявил:

—  Это решает дело.

Фредерика была удивлена и слегка раздражена. В чём дело? Дала ли она каким-то образом ключ к разгадке? Она уже сейчас страшилась момента, когда перестанет ощущать успокаивающее присутствие Питера. Даже если он зайдёт к ней, ночь будет ещё более тёмной и одино­кой, когда он уйдёт.

—  Что решает? — спросила она.

— Через минуту расскажу. Дело в том, что у меня тоже есть для вас новость. Собственно, не для вас, но я считаю, что должен вам рассказать, тем более что утром к вам собирается наведаться Тэйн... Ну, не смотрите на меня, как заяц... Он не собирается вас арестовывать!

—   Арестовывать   меня?

—  Чёрт возьми, вы не с того конца ухватились за палку. Послушайте молча и не теряйте сознания в конце моего печального рассказа.

—  Не потеряю.

—   Это хорошо. На чём я остановился? О, да. Мы смогли оказать некоторое давление и раньше срока полу­чили результаты вскрытия. Как мы и подозревали — вы тоже, не отказывайтесь, — Кэтрин Клей была отравлена. Маловероятно, я бы сказал, совершенно невозможно, чтобы она сама покончила с жизнью, потому что капсулы в серебряной табакерке...

—  Значит, табакерка её... я так и подумала...

. — Да, но не прерывайте меня ещё минуту. Как я начал говорить, там были капсулы с веществом, которое содер­жится в корне жёлтого жасмина, — гелъсемином, его формула C₂₄H₂₈N₂0₄. Наша теория такова: сразу после ланча она приняла одну капсулу, думая, что это витамин, но там был яд. Потом она отправилась в книжный магазин, вероятно, сразу после того как мы с вами ушли; наверное, хотела прихватить вас и идти на ярмарку вмес­те, время как раз было походящее. Но вскоре она почувствовала себя плохо. Симптомы таковы: тошнота, головная боль, боль в глазах, расширение зрачков (мы это заметили, но приписали тому, что она приняла слишком большую дозу наркотика; мать это подтвердила), паралич и слепота... вполне достаточно, чтобы захотеть лечь...

—  Боже, Питер, она мучилась в агонии одна в этом несчастном гамаке, — Фредерика говорила спокойно, но крепко сжимала руку Питера.

—  Ну, наверное, она не очень мучилась. Её не тошни­ло, а доза была очень большая. Нет, она скорее всего почувствовала себя странно, прилегла, потеряла сознание и больше не приходила в себя.

—  Но... то страшное выражение у неё на лице? —  Чисто мышечное, — ответил Питер, однако неуве­ренно.

Фредерика пыталась забыть это лицо, которое всю долгую неделю преследовало её, и с усилием стала думать не о Кэтрин, а об её убийце.

—   О, Питер, но кто это мог сделать? Кто её так ненавидел?

—   А... в этом-то всё и дело. Если бы мы только прислушались к Марджи за ужином. Всё время мы воз­вращаемся к Марджи. Она что-то знает, я уверен, но боится сказать, поэтому только намекает и убегает. Я вот думаю, что она делала вчера вечером. Если только... — полковник помолчал. Потом медленно закончил: — По­хоже, убийство совершено из ненависти, а не из-за целесообразности, правда? — и, вдруг почувствовав, как сильно она сжимает ему руку, уже спокойнее продолжил: — Не принимайте это близко к сердцу, Фредерика. Я говорю вам всё это для того, чтобы вы употребили свою хорошую голову мне в помощь. Даже вашим викториан­ским женщинам придётся подождать. Сейчас на первый план выходит детектив с убийством.

Вопреки своему настроению, Фредерика заинтересо­валась.

—   Но почему вы? Я ещё вчера удивилась, когда вы сказали, что подвергли Джеймса допросу третьей степе­ни. Мне казалось, это Тэйн Кэри... — она остановилась и виноватым тоном добавила: — Не хочу быть грубой, но... вы случайно не переодетый Скотланд Ярд или что-то в этом роде?

— А знаете ли вы, что мы уже целых пять минут стоим в воротах кампуса? Нам будет гораздо удобнее в вашей гостиной. Если, конечно, вы меня пригласите. Нет, не прерывайте, я ещё не кончил. У меня есть ещё одно предложение. Если не возражаете, я забегу к себе на минутку и прихвачу свою зубную щётку. Вы мне позволи­те спать на диване в кабинете, и я буду играть роль сторожевого пса. Я боялся предложить это, но после того, что вы мне рассказали, должен. А завтра, я думаю, Тэйн поставит на это дело своего человека. Конечно, вам не грозит опасность. Доказательство — то, что вас не тро­нули вчера. Просто я считаю, что так вам будет спокойней.

—   О, Питер, — сказала Фредерика, запинаясь от облегчения. — Правда? Я хочу сказать, вам не трудно?

—   Нисколько. Кстати, я хорошо знаю этот диван. У нас случались квартирные кражи, и я сторожил мисс Хартвел, пока вора не поймали. Конечно, вам придётся накормить меня завтраком, а бродячие коты разнесут весть об этом всему городу, но я рассчитываю на то, что у города есть чем заняться и нас просто не заметят.

—  Но вы так и не рассказали, откуда вы так много об этом знаете... и ... — но Питер уже оставил её у ворот.

—  Вернусь через две минуты, — пообещал он.

Когда звук его шагов смолк, тишина окружила Фреде­рику. Она подошла к воротам и прислонилась к холодной железной поверхности — понимая, что нуждается в под­держке, и стыдясь своего страха.

—   Испугались? — рассмеялся быстро вернувшийся Питер.

—  Признаюсь, да.

—  Понятно. Но не нужно бояться. Иначе Кэри при­ставил бы к вам человека сразу после утреннего разговора по телефону. Взгляните на это разумно, и пусть правит рассудок, а не эмоции. То, что Кэтрин Клей умерла у вас, чистая случайность. Ничего не связывает это убийство с книжным магазином. Она могла бы принять капсулу в любое время и умереть в любом другом месте. Больше того, вы менее всех можете стать жертвой номер два. Вы здесь новый человек, и хотя именно вы нашли... гм... corpus delicti — предмет, служащий доказательством со­вершения преступления, вы знаете о случившемся не больше остальных. Вы были со мной на ярмарке, да почти все там были. Я остаюсь на ночь, просто чтобы вы спали спокойно, как я уже заметил.

Они вошли в дом, и, включив свет, Фредерика увидела на лице Питера широкую улыбку. —  Именно это мне и нужно, мой дорогой Холмс, — ответила она ему и даже смогла улыбнуться. — Конечно, мы с вами обеспечиваем алиби друг другу начиная с полудня, но, судя по вашим словам, капсулы могли быть подменены в любое время. Я думаю, это произошло утром. Ведь витамины обычно принимают по утрам.

—  Мне нравятся ваша улыбка и способность к дедук­ции. Кстати, я знаю, что у нашей дорогой Люси есть небольшой запас выпивки, она держит его на кухне в шкафу справа от раковины. Самое подходящее место. Примем, или тот отвратительный лайм был слишком крепок для вас?

—  Мне он не понравился, — призналась Фредерика. — Ну, так как вы всё знаете здесь, окажите мне честь. Возможно, я к вам присоединюсь.