– Все так.

– Дежурный тебе не звонил и никто в управлении в тебе не нуждался.

– Тогда кто же звонил?

– Тот, кто хотел втянуть тебя в это дело. И у них все получилось. Но Вербицкий видит картинку по-своему. Тебе надо самому разобраться в сложившейся ситуации. Крапленая колода, которой играют со следствием в преферанс, в хранилище, по-другому быть не может.

– Я подумаю.

– Конечно, старина. Я на стреме и всегда готов помочь, возможностей у меня не меньше, чем у Вербицкого.

– Наслышан. Увидимся, когда я встану на ноги. Громов закончил процедуру снятия грима и ушел, оставив на тумбочке гору грязных салфеток.

Дверь открыл мужчина лет тридцати пяти, вполне пристойного вида – интеллигентное лицо, приветливая улыбка.

– Вы, очевидно, ошиблись квартирой? – спросил он.

– Если вы Леонид Постников, то я к вам.

– Да, это я. С кем имею честь?

– Следователь Вербицкий.

– Прошу, заходите.

Хозяин проводил гостя в кабинет. По обстановке было понятно, что здесь живет состоятельный человек. Книги на полках говорили о широте его интересов. Похоже, они приобретались не для интерьера.

– Я слушаю вас, господин Вербицкий…

– Илья Алексеевич.

– Обычно людям вашей профессии не говорят: «Очень приятно». Не так ли? Присаживайтесь.

– Я долго вас не задержу, Леонид Родионович. Несколько вопросов. Вас видели на похоронах брата Федора. Вы знаете, при каких обстоятельствах он погиб. Мне говорили, будто вы не общаетесь со своими братьями и даже взяли фамилию жены, чтобы не иметь с ними ничего общего.

– Проводить в последний путь своего брата – обязанность каждого порядочного человека. У покойников нет ни прошлого, ни будущего. Не хотите рюмочку коньяка?

– Пожалуй, не откажусь. Погода мерзкая.

К удивлению Леонида, он не услышал в ответ на свое предложение штампованную фразу: «На службе не пью». Уже интересно. Следователь желает вести доверительную беседу. Постников достал из бара французский коньяк.

– Вас неправильно информировали, Илья Алексеевич. Я не приветствовал образ жизни своих братьев, но не отрекался от них. Что касается Федора, то я не считаю его преступником. Чистой воды шулер и авантюрист. Я не вмешивался в его дела. Нельзя сказать, будто мы враждовали. Он никогда не звонил мне, а я ему, у нас не было общих интересов.

– Авантюрист, говорите? Он выпустил в инкассатора десяток пуль. Хватило бы и двух.

– Загадка. Для меня это загадка. Боюсь, что его подставили. Человек с судимостями всегда виноват.

– В каком смысле «подставили»? – удивился Вербицкий.

– Предложили поучаствовать в розыгрыше. Я не верю, что Федор знал о том, что автоматы заряжены настоящими патронами.

Вербицкий сделал небольшой глоток коньяка и с интересом посмотрел на собеседника:

– И вы это серьезно?

– Федора убили. Второго дурачка тоже уложили. Я должен вам сказать, что Федор не умел стрелять, второй налетчик был взломщиком и вряд ли владел оружием настолько хорошо, чтобы убить милиционера с тридцати метров. И ваш милиционер не мог попасть из пистолета с такого расстояния. Я был на месте преступления. Обратите внимание на показания свидетелей. Пожилой полковник гулял с внучкой в скверике. Я не говорю о женщинах, они могут все перепутать. Но отставной военный – никогда. Он сидел на скамейке лицом к дому, все происходило у него на глазах. Милиционер успел сделать три выстрела. Сказочный стрелок: все три пули угодили в цель. Я был в морге и видел тела. Федор получил две пули. Одну в голову, другую в шею. Второй налетчик схлопотал свинец прямо в лоб. И это с тридцатиметрового расстояния из плохого пистолета? Проверьте пули, извлеченные из тел налетчиков.

– Пули ничего не дадут. Гильзы – другое дело.

– Гильзы говорят о выстрелах. Но у пуль было препятствие. Они не улетели в небеса, а попали в стену дома. Осмотрите ее повнимательней. Я думаю, что милиционер ни разу не попал в цель. К тому же он обязан был сделать предупредительный выстрел в воздух. Не соглашайтесь так просто с предложенной вам версией. В музее МВД мне приходилось видеть снайперскую винтовку, переделанную под пистолетные патроны.

– Вы проводили собственное расследование?

– Конечно. На нашем роду немало черных пятен, и половина из них прилеплена следствием. На «замарашек» все можно списать, когда сыщики не могут выйти из тупика.

– Другой ваш брат, Никита, тоже сидит зря?

– С Никитой я не общался. Он настоящий отморозок, хотя в уме и ловкости ему не откажешь. Но о покойниках плохо не говорят.

– Никита покойник?

– Убит при попытке к бегству. Я ездил в колонию опознавать тело. Это было полгода назад или чуть больше.

– И к каким же выводам вас привело собственное расследование?

– Есть вещи, требующие тщательного разбирательства. Если в налетчиков стрелял снайпер, то как он мог знать, что в эту минуту – ни раньше и ни позже – во дворе появится милиционер, готовый открыть огонь? Гордеев или тот постовой, о котором пишут в газетах, мог позвонить в милицию по мобильнику. Район оживленный, патрульных машин хватает, отделение милиции рядом. Преступников могли взять тепленькими. Он же видел машину налетчиков. Глупо стрелять из пистолета по бандитам, вооруженным автоматами, да еще с такого расстояния. И последнее. Убойная сила пистолета. Пуля, выпущенная с такого расстояния, не могла пробить голову человека насквозь. ПМ не обладает большой убойной силой.

Вербицкий слушал собеседника и улыбался:

– Вы разбираетесь в наших делах лучше многих опытных оперативников.

Постников покачал головой:

– Я нанял независимых экспертов из вашей когорты. Средства позволяют. Это их мнение, а не мое. Остается выяснить, для чего была заварена вся каша с кровавыми последствиями. Деньги никто не украл, значит, убийца преследовал другую цель.

– Но налетчики убили инкассаторов. Выходит, деньги имели значение.

– Может, да, а может, нет. Вы забываете о шофере, который перекрыл дорогу инкассаторскому фургону. В водителя фургона стрелял он – прямое попадание в ветровое стекло и в лоб. Налетчики выходили из подъезда дома, их пули могли попасть только в боковые окна машины, но не лобовое стекло.

– Секундочку. Они вышли из подъезда, подошли к машине спереди и открыли огонь.

– Ваши дознаватели плохо снимали показания со свидетелей. Налетчики открыли огонь, как только вышли из подъезда и стреляли по колесам. Зачем? Чтобы машина не сдала назад. Если бы они знали, что шофер мертв, то зачем пробивать шины? Лишний шум и потеря времени. Инкассаторов тоже мог убить шофер налетчиков из своей машины. Ни в одном теле не нашли множественных ранений. Инкассаторы получили по одной смертельной пуле. И водитель фургона убит выстрелом в лоб через ветровое стекло. Это не автоматная очередь.

– А что же?

– Карабин «СКС». Как вы знаете, в карабине и «калашникове» используются одни и те же патроны. В баллонах машины и бронированном корпусе нашли следы очередей. Пули ложились веером. Это значит, что стрелявшие не умели обращаться с подобным оружием, у них то и дело задирало ствол кверху. И вы хотите меня убедить в том, что такие стрелки могли попасть в милиционера с тридцати метров? Смешно! Вряд ли они видели того, кто в них стрелял.

– Кто же тогда стрелял?

– Человек, поджидавший оперативника. Стрелял он из окна подъезда из карабина с оптическим прицелом. И не раз. Милиционер прятался за деревом. Две пули угодили в ствол на уровне головы, третья попала в него. Снайпер решил, что ваш парень пригнется, и он влепит пулю ему в голову, когда тот высунется, но он не пригнулся, на свое счастье, и был только ранен.

Вербицкий допил коньяк:

– Слушаю вас, и меня не покидает мысль, будто вы были свидетелем событий.

Леонид Постников расплылся в улыбке и снова налил в рюмки коньяк.

– А еще лучше, участником событий. Ну как же… Брат налетчика. Но мысль эту вам все же придется оставить. Двенадцатого марта я выступал с речью на съезде предпринимателей как раз в то время, когда происходили трагические события. Четыре сотни свидетелей вас устроят?