И господь, услыхавши сие его обещание, — продолжает Селиванов, — избрал его мне в помощники. Потому и говорил я через искупительские уста свои (одному из хлыстов):

— Романушка. Поди, любезный, к одному человеку, зовут его Александром Ивановичем, и объяви ему о моем спасении и истинной вере, а он давно ищет и оною желает на путь истины придти».

Роман пошел к Шилову и сказал ему:

— Александрушка! Не можно ли как получше жить?

— Нет, если бы ты самого того прислал, от кого ты сам послан, я бы с ним поговорил, а с тобой говорить мне нечего. Знаю, что нет его больше на свете, и что только он один может греховный наш узел развязать.

Селиванов сам пошел к Шилову. И только что подошел к его дому, как тот встретил его словами:

— Вот кого надо. Кого сорок лет я ждал, тот идет, ты наш истинный свет, ты просветишь всю тьму, ты осветишь всю вселенную, тобою все грешные души просветятся и от греховных узлов развяжутся, и тебе я с крестом поклонюсь (то есть перекрестившись, и даже обеими руками). Ты один, а нас много, и рад я за тебя головушку сложить и на мелкие части плоть свою раздробить. Кто как хочет, а я почитаю тебя за сына божья. И ты поживи на земле, а я прежде тебя сойду. Тебе еще много дел надо на земле сделать, чистоту свою утвердить и всю лепость истребить, всех пророков сократить и всю гордость и грех искоренить.

Так исповедовал «сына божья» Кондратья Ивановича Селиванова Александр Иванович Шилов. За это исповедание он признается белыми голубями за Иоанна предтечу.

Кондратий благословил его, дал ему крест, свечу и меч (то есть нож, который потом употреблялся при операциях) и сказал:

— Вот тебе мой меч, будешь у многих деревьев сучья сечь.

И много с ним беседовал «молчанка» Кондратий, как ни с кем еще не беседовал, и послал он его к богородице Акулине Ивановне, чтоб она приняла его в корабль свой, и велел он Шилову поклониться ей со крестом. А до тех пор с крестным знамением у хлыстов не кланялись.

Когда Шилов вошел в собор и, крестясь, три раза поклонился Акулине Ивановне, а потом на все четыре стороны, все удивились. Стали говорить: «никак он уж давно приведен (обращен в хлыстовскую секту)? Да кто его научил с крестом кланяться?» И сказал Шилов про Селиванова, что он научил его. Тут вышел на середину пророк, стал радеть и такое пророчество выпевать Александру Ивановичу:

— Подь-ка, брат, молодец! Давно тебя дожидал, ты мне, богу и духу святому, надобен. Благословляю тебя крестом, ты виделся с самим христом; вот тебе от самого божьего сына меч, им много будешь грехов сечь, и дастся тебе «Книга Голубина» от божьего сына. Ты сам о том знаешь, с кем беседовал, и от вас много народу народится; знать, опять старинка хочет явиться.

Богородица Акулина Ивановна позвала Александра Ивановича к себе и стала расспрашивать:

— Кто тебя сюда прислал? Никак ты приведен?

— Вы, матушка, сами изволите знать, — отвечал предтеча богородице: — что мы все от одного приведены, от сына божья да от владычицы.

— Знаю, знаю, — отвечала Акулина Ивановна, — поди же теперь, поклонись ему от меня.

До сих пор сношения с начальницей корабля Акулиной Ивановной молчавшего при всех Кондратья Селиванова бывали лишь тайные. Тайно обратили они Шилова в хлыстовщину, тайно и утверждали его в вере. Когда Александр Иванович пришел от богородицы к Селиванову, то рассказал ему про всю свою беседу с ней.

— О, государь батюшка! — сказал он. — Что вы изволили говорить, то и пророки пели,[43] а матушка Акулина Ивановна изволила разговаривать со мной, что «это-де мой сыночек, что все пророки мне поют, будто от меня сын божий народится, а я этому и сама дивлюсь».

— Ну, любезный мой сыночек, — отвечал своему предтече христос Селиванов, говоря в «духе», нараспев:

Сильно негодовал Селиванов на хлыстов за то, что не соблюдают они заповеданной им чистоты и вместо того, чтобы проводить жизнь не только в безбрачии, но и в целомудрии, как требовалось правилами секты и самими заповедями саваофа Данилы Филипповича, предаются разврату. Ходя из одного хлыстовского корабля в другой, напрасно Селиванов искал в них чистоты и целомудрия. «Исходил я по всем кораблям, — говорит он в своем «Послании», — но все лепостью перевязаны, только того и глядят, где бы с сестрой в одном месте посидеть». И вздумал Селиванов истребить разврат у людей божьих. В самообольщении полагал он, что свыше предназначено ему «освятить всю вселенную, истребить в божьих людях всю лепость и победить змея лютого, поедающего всех на пути идущих».

Сначала Селиванов стал обличать людей божьих. «Лепость весь свет поедает, — говорил он, — и от бога отвращает, и идти к богу не допускает, и потому многие в пагубной лепости учители учительства, пророки пророчества, угодники и подвижники своих подвигов лишились, не доходили до царства небесного, променяли вечное сокровище на пагубное житие. Единые девственники предстоят у престола господня… Храните девство и чистоту. Не заглядывайтесь братья на сестер, а сестры на братьев, и не имейте праздных разговоров и смехов… И празднословия не чините, от сего рождается злая лепость, которую не без труда искоренить можно… Удаляйтесь злой лепости и не имейте с сестрами, а сестры с братьями праздных разговоров и смехов, от чего происходит лепость, ибо оная как магнит, камень, имеющий свойство привлекать к себе близ находящееся железо, так и женская лепость, по врожденному свойству своему, каждого близко обращающегося брата с сестрою привлекает к себе и неприметно вкладывается в сердца человеческие, и яко моль точит и поедает всю добродетель и изгоняет благодать божью».

Хлысты не могли равнодушно слушать обличений Селиванова. Они возненавидели обличителя и несколько раз покушались даже на жизнь его. Во всех кораблях пророки восстановили против него людей божьих, говоря, что он хочет закон изменить, но Селиванов отвечал на то: «Я пришел к вам не разорять вашего закона, но еще паче оный утвердить и укрепить, да про чистоту свою объявить». И действительно, он не коснулся ни единого из хлыстовских верований; ввел одно лишь обыкновение кланяться на радениях друг другу с крестным знамением. Пророки поносили Селиванова. Особенно один пророк, Филимон, ненавидел его, но в «Страдах» упоминается, что сам он, когда «ходил в слове», выпевал «про чистоту Селиванова».

Неуспешна была устная проповедь Селиванова. Обратился он к другому средству.

В одной беседе с наперсником своим Шиловым Селиванов сказал ему: «Все лепостью перевязаны, то и норовят себе, где бы с сестрой в одном месте посидеть. Уж бить змею, так бей поскорее до смерти, покуда на шею не вспрыгнула да не укусила».