В № 6-м „Русской Беседы" 1859 г. помещены любопытные материалы о Елизавете Алексеевне Таракановой, а в № 24 „Русского Вестника" не менее интересная статья М. Н. Лонгинова об этой загадочной женщине и не менее загадочной судьбе ее. В этой статье, между прочим, сказано: „Итак, нет сомнения, что Тараканова кончила дни свои в России. Но где и как? Есть известие, что она умерла после кратковременной болезни в 1776 году, и что смерть ее возбудила разные подозрения (Helbig „Russische Gьnstlinge", Tьbingen 1809, стр. 251). Другое предание говорит, что она потонула в своей темнице, во время известного наводнения 11-го декабря 1777 года (Castera, „Histoire de Catherine II", Paris, an VIII, ч. II, стр. 88). Изустные предания указывают на погребение ее в московском Новодевичьем монастыре. Один из наших ученых друзей, сколько помним, говорил нам, что нашел в какой-то церкви в Москве надгробный памятник с именем Таракановой, но мы, к сожалению, не можем теперь навести нужные справки".
Для разъяснения дела о судьбе ее, расскажем еще предания, имеющие много сходного с преданиями, приведенными М. Н. Лонгиновым, и притом подкрепляемые отчасти надгробным памятником не в Новодевичьем, а в Новоспасском монастыре, в этом родовом кладбище бояр Романовых и их родственников.
Взятая в Ливорно Орловым-Чесменским и привезенная адмиралом Грейгом в мае 1775 года в Кронштадт, Тараканова была признана сумасшедшею и посажена в Петропавловскую крепость. Говорят, что императрица Екатерина виделась с Таракановой и долго говорила с ней наедине. Что говорили они — осталось для всех тайною. Между тем предприятие Мировича, освободить из Шлиссельбургской крепости Иоанна Антоновича (1764 г.), внушило Екатерине крайнюю осторожность против претендентки Таракановой. Ее тайно перевезли в Шлиссельбург, а оттуда, в 1775 году, в Москву. Между тем случилось в Петербурге известное наводнение 11-го декабря 1777 года, во время которого казематы Петропавловской крепости были совершенно затоплены. Вследствие этого был распущен слух, что, во время наводнения, в суматохе, забыли вывести сумасшедшую Тараканову в безопасное место, и что она потонула в своем заключении. Такой слух, надо полагать, был распущен собственно для того, чтобы отвратить всякую возможность повторения Мировичевой попытки. Враги Екатерины, и именно поляки, противные Станиславу Понятовскому, с целью представить императрицу в невыгодном свете, распустили в Европе другой слух, проникший и в Россию: говорили, будто бы Тараканова замурована в стене царскосельского дворца. Но это положительно несправедливо. Привезенная в 1785 году из Шлиссельбурга в Москву, она была, по повелению Екатерины, помещена в Ивановский женский монастырь,[1] который, по указу императрицы Елизаветы Петровны, от 20-го июня 1761 года, предназначен был для призрения вдов и сирот знатных и заслуженных людей. Здесь Тараканова, будучи сорока лет, была пострижена в монашество и получила имя Досифеи. Она, во все время двадцатипятилетнего пребывания в Ивановском монастыре, жила в особых обширных помещениях, но никто у нее не бывал, кроме игуменьи и духовника. Чрезвычайно редко выходила она в самую церковь, и в таком случае духовник для нее одной совершал богослужение, во время которого церковь оставалась запертою снаружи, чтобы никто не мог, войдя в нее, увидеть секретную монахиню. На содержание ее отпускались особые суммы; она никогда не бывала в общей трапезе, имела особый стол, обильный и изысканный. Видевшие ее случайно говорили, что Досифея была не очень высокого роста, но чрезвычайно стройна и, несмотря на лета и долговременное заключение, сохраняла на лице остатки редкой красоты. Умерла она 4-го февраля 1810 года, шестидесяти четырех лет от роду, предавшись в последние годы жизни совершенному аскетизму. Рассказывают, будто бы доживавший в Москве дни свои чесменский герой, взявший Тараканову в Ливорно, никогда не ездил мимо Ивановского монастыря, а если нужно была ехать мимо, то всегда делал крюк. Рассказывают еще, что когда умерла инокиня Досифея, то на богатые и даже великолепные ее похороны, в полном мундире и в андреевской ленте, явился главнокомандующий Москвы, граф Иван Васильевич Гудович, женатый на графине Прасковье Кирилловне Разумовской, которая, если справедливо происхождение Таракановой от графа Алексея Кирилловича Разумовского, приходилась ей двоюродною сестрою. Вмеете с Гудовичем были на похоронах многие московские вельможи того времени, особенно старики екатерининского времени. Отпевал Досифею сам епископ дмитровский Августин, управлявший тогда московскою епархиею по престарелости митрополита Платона; с ним в сослужении было все знатнейшее московское духовенство. Досифею похоронили в Новоспасском монастыре, этой древней усыпальнице бояр Романовых и их родственников но мужской и женской линиям. Г. Мартынов, передающий некоторые из приведенных здесь преданий в своей „Русской Старине", говорит следующее: „На диком камне, покрывающем ее могилу, у восточной ограды, под № 97, прочтете следующую надпись: „Под сим камнем положено тело усопшей о Господе монахини Досифеи, обители Ивановского монастыря, подвизавшейся о Христе Иисусе в монастыре двадцать пять лет, а скончавшейся февраля 4-го 1810 года. Всего ее жития было шестьдесят четыре года. Боже, всели ее в вечных Твоих обителях!" Портрет ее хранится в настоятельских кельях („Русская Старина" II, стр. 87).
По надписи на могиле Досифеи выходит, что она родилась в 1745 или 1746 году. Но по приводимым М. Н. Лонгиновым известиям выходит, что по Кастера Тараканова родилась в 1755 году и была дочерью Разумовского, а Гельбиг свидетельствует, что она родилась в 1753 году и происходила от Ив. Ив. Шувалова. Сличая эти показания, М. Н. Лонгинов признаёт показание Гельбига более верным и считает Тараканову, рожденную в 1753 или 1755 году, дочерью Шувалова, на том основании, что ранее 5-го сентября 1749 года она не могла сделаться его дочерью. Если же она родилась в 1746 году, то бесспорно она дочь от тайного брака Разумовского, как и называют ее все сохранившиеся в России об ней предания, как называла себя и сама она польскому министру маркизу Античи („Русская Беседа" 1859 г., № 6, стр. 65). Притом, если Тараканова родилась в 1755 году, то в феврале 1775 года, когда была взята Орловым, ей было девятнадцать или двадцать лет. Приключения же ее начались с 1767 или 1768 года, когда известный panie kochanku, князь Кароль Радзивил, привез ее в Венецию; в это время, — замечает М. Н. Лонгинов, — сделалась она совершеннолетнею. Но в 1767 году Тараканова была несовершеннолетнею: по Гельбигу было ей тогда четырнадцать, а по Кастера только двенадцать лет. Какое же тут совершеннолетие? Если же она родилась в 1746 году, как видно из надгробной надписи Досифеи, то именно в 1767 году ей действительно по русским законам исполнилось совершеннолетие — двадцать один год.
По случаю заключения Таракановой в Ивановском монастыре, некоторые смешивают секретную монахиню Досифею с известною личностью Дарьи Николаевны Ивановой, родившейся в 1730 году, бывшей замужем за гвардии ротмистром Глебом Алексеевичем Салтыковым и во время вдовства своего сделавшейся известною и до сих пор памятною в преданиях народа под страшным именем Салтычихи. Она, за невообразимые зверские преступления, и в том числе за людоедство, по указу Екатерины II, 1768 года июня 12-го, в котором императрица назвала ее мужчиною на том основании, что в женском поле такой изверг невозможен, прислана была в затвор в Ивановский же монастырь. Действительно, Салтычиха содержалась пятнадцать лет в одном монастыре с Досифеей Таракановой (с 1785 по 1800), но между этими двумя женщинами не было ничего общего, кроме таинственности их содержания. Салтычиха была заложена в застенок в 1768 г., жила в нем тридцать два года, умерла в 1800 году и похоронена не в Новоспасском, а в Донском монастыре. Там и до сих пор видна могила этой страшной женщины.
